Псевдоним хищника
Шрифт:
– Не нужно учить меня, – прервал его следователь. – Особенно очевидным вещам!
В этом и заключалась проблема: очевидность. Максим и сам понимал, что идет по предсказуемой дороге. Преступники – они ведь не дураки, знали, как будет проходить проверка. Они наверняка подстраховались!
Нет, следы надо искать в неожиданном направлении. Только как это сделать? Максим не льстил себе, понимал, что особого таланта у него нет. Зато есть кое-какой опыт! Он невольно попытался представить, что на его месте сделала бы Ева. Каждый раз, когда ей удавалось его удивить, она замечала лишь детали, укрывшиеся
Максим вошел в кабину лифта, прекрасно зная, что не сможет не наступить в кровь. Это было уже неважно, если эксперты сняли все отпечатки… хотя что они найдут в лифте, которым пользуются все жители подъезда и их многочисленные гости? Следователь тоже помнил об этом, он не стал останавливать Максима, лишь наблюдал за ним с нескрываемой иронией. Судя по его взгляду, он верил, что перед ним просто богатый мальчишка, которому захотелось поиграть в настоящего детектива.
А Максим и сам толком не знал, зачем это делает, чего хочет добиться. Он ведь был почти незнаком с Кнориным, в отличие от Марка! Но его смущала наглость и жестокость преступления. Ни один бизнес не заслуживает того, чтобы за него боролись подобными методами!
– Юноша, вы здесь поселиться собрались? – не выдержал следователь. – Я, в конце концов, не нянька…
– Где идет ремонт? – осведомился Максим. – Или был совсем недавно?
– Э… что?
– Ремонт. Нужно узнать, где именно, даже если речь идет об одной из квартир. Так мы узнаем, где они дожидались жертв.
– При чем тут ремонт? – опешил следователь. – Откуда вообще ремонт всплыл?
– Вот. – Максим указал на кнопку лифта, закрывающую двери.
– И что?
Удивление следователя можно было понять: кнопка была чистой. Однако то, что заметил Максим, вероятнее всего, позже выявила бы экспертиза. Но это отняло бы время, которое в первые часы после преступления всегда на вес золота.
– Вот тут, возле значка, – пояснил Максим, показывая, какую именно часть кнопки он имеет в виду. – Видите белое пятнышко? Очень похоже на шпатлевку или белила. След остался из-за выпуклой поверхности. Я больше чем уверен, что убийцы были в перчатках, а значит, белила попали на перчатку, когда преступники были готовы к нападению.
– Может, это какая-то старая грязь!
– Нет, даже невооруженным глазом видно, что она легко смывается. Да что там смывается, я готов поспорить, что, если я ее сейчас коснусь, след исчезнет! Это и указывает на то, что белила были на руках убийцы. Та женщина, что обнаружила трупы, вряд ли поехала в этом лифте на свой этаж. Следовательно, последним, кто касался кнопки закрывания дверей, был убийца. Это было нужно для нападения: вряд ли люди в масках стали бы ждать, пока двери закроются сами – жертвы ведь не молчали!
– Это вероятная теория, – признал следователь. – Но все-таки очень условная!
– А у вас есть что-то получше?
– Пока нет… Пока! Но даже если вы правы, я не понимаю, что нам это даст.
– Упростит поиск улик, – пояснил Максим. – Зная, где они находились, вы сможете либо понять, как они проникли в дом, либо выяснить,
– Не думаю, что профи такого уровня допустили бы подобную глупость.
– Пусть так, но попробовать стоит. К тому же есть смысл просмотреть все записи со всех камер наблюдения. Они могли попасть в объектив, вместе или по одному, когда шли туда.
– Все это притянуто за уши! – заявил следователь. – Но если я пообещаю проверить это, вы наконец уйдете отсюда?
– Уже удаляюсь.
К упреку Максим отнесся спокойно, потому что он и сам не был уверен, что прав. Более того, он не собирался винить себя за ошибку, если угадал неправильно. Но он должен был попытаться, и он по глазам следователя понимал, что тот, несмотря на чувство протеста, сделает все так, как он сказал.
Максим понимал, что шансы найти убийц невелики. Однако он хотел верить в лучшее.
Никто из окружающих не догадывался, кто он такой на самом деле. Это, с одной стороны, дарило спокойствие. А с другой – усиливало хандру. Потому что ни при этих, ни при иных обстоятельствах никому вокруг не было до него дела.
Нельзя сказать, что Кирилл часто развлекал себя такими поездками. Общественный транспорт, как и раньше, вызывал у него утомление и скуку. Но все же иногда спускаться в метро его заставляли не десятибалльные пробки, а просто настроение.
Здесь, в душных вагонах, он вспоминал времена, когда у него не было собственного элитного автопарка, последней модели смартфона в кармане и пяти карточек разных банков в портмоне. Зато были люди, к которым он ехал в этом метро. И он был счастлив.
Теперь же он ехал к себе. А точнее, на парковку, где оставил автомобиль. Его с утра клонило к меланхолии, поэтому он оставил машину у станции, в офис доехал со спешащей толпой. Правда, он не ожидал, что задержится допоздна, но и не сильно сожалел об этом. В такое время в метро было пусто, его никто не отвлекал и не беспокоил.
И все же Кирилл был не настолько фанатиком – и не настолько романтиком, – чтобы добираться до дома на общественном транспорте. Для этого ему пришлось бы дожидаться электричку, ведь жил он теперь за городом!
Он вышел из вагона, по полутемноту переходу перешел на другую ветку. Все, последняя пересадка, и до машины всего пара станций. Потом – добраться домой, забыться, и будут выходные…
Платформа почти пустовала. Поезд в другом направлении ожидала группа парней, одетых в темную кожу. В конце перрона, на котором дожидался Кирилл, целовалась влюбленная парочка. Мимо него как раз проходила одинокая женщина.
При таком обилии пространства, обычно занятого сотнями людей, казалось, столкнуться ни с кем невозможно. Но выяснилось, что он ошибся. Женщина, проходившая мимо него, вдруг пошатнулась, толкнула его в плечо, несильно, но ощутимо.
– Эй! – Кирилл повернулся к ней. – Какого черта вы творите?
Женщина отшатнулась, подняла на него бледное лицо, отмеченное заживающим синяком на скуле, вымученно улыбнулась.
– Простите, пожалуйста, я плохо себя чувствую…
– Места, что ли, мало, – проворчал Кирилл.