Псих
Шрифт:
Деньги забрал. Свои из тайника, Херма из сейфа. Забрал все.
Базу сжег.
Долго стоял и смотрел, как горит.
Хорошо горело, галлонов четыреста разлил, добавил динамита. Горело качественно.
Потом была жизнь. Другая. В которой деньги решали многое. Новый паспорт. Новое имя. Глаза всегда за темными очками. И сила, которая не уходила.
Иногда по ночам накрывало, хотелось встать, легко, как прежде, вскочить на подоконник, прыгнуть с двадцатого этажа и знать, что не разобьешься, а легко пойдешь дальше, но держался. Потому что искал. И тот город, и ту улицу, и ее. Искал долго. Внезапно понял, что помимо неуязвимости, получил и сверхобучаемость – хакеров больше не было смысла нанимать, вскрывать системы стал сам. Любые. Нашел нужную улицу, взломал доступ к камерам. И улыбнулся впервые за последние месяцы, потому что нашел. Нашел, прыгая с одной уличной камеры на другую, проследил за домом.
И психанул, едва переключившись на камеры, окружающие его только купленный дом — полицейские были везде. Засветился? Кто-то сдал? Выследили?
Не важно. Уже было не важно.
Он ушел подземным ходом, проломив стену в подвале и выкопав себе ход в лес. Ушел не оглядываясь. Не вздрогнул, когда сработавшая система безопасности взорвала дом, уничтожая все, к чему он еще даже привыкнуть не успел, и заодно уничтожив мысль, что деньги решают все. Не решают, как выяснилось. Ладно, будем умнее.
В ее город он вошел спокойно.
Не скрываясь, не надевая черных очков, демонстративно и нагло. Разве что выглядел теперь иначе — новые джинсы, ботинки военного кроя, черная со шнуровкой майка и кожаный плащ с капюшоном. Чувствовал себя асасином, только в город шел с совершенно иной целью. С целью, от которой улыбка не сходила с лица. Шел за ней.
Полицейских расшвырял как котят, бережно в смысле, не хотел калечить. Миновал заслоны, свернул в жилой двор, прошел к уличной кафешке, взял за шкирку парнягу явно из местных качков, отшвырнул, сел на его стул, взглянул в испуганные серые глаза и произнес: — Псих.
Девчонка испуганно смотрела на меня, держа дрожащими пальчиками чашку с кофе, и кажется, собираясь обронить ее. Молча отобрал чашку, сунул ей коробочку с кольцом. Улыбнулся и ее ужасу, и ее непониманию ситуации, и пояснил:
— Сделка, малыш. Ты спасла меня, я предлагаю защищать и оберегать тебя всю твою жизнь.
Качок успел оклематься, и попытался напасть с выхваченным из-за пояса ножом. Отшвырнул не глядя, нож придержал, собираясь послать следом. И улыбнулся своей перепуганной девочке.
— Не слышу согласия, — произнес ей.
— Ннне убивайте его, пппожалуйста, — прошептала она, так и не взглянув на кольцо.
Досадно, два часа выбирал.
— Согласие в обмен на его жизнь, — выразительно подбросив и поймав нож, предложил я.
В ответе даже не сомневался — добрая девочка. Слишком добрая, чтобы в такой ситуации сказать «нет».
***
Год спустя.
— Псих, доложить обстановку! — раздалось в наушнике.
В работе на спецслужбы были свои плюсы, но и минусов хватало. Я выпрямился, огляделся. От террористов осталось мало. В принципе мало чего. Парочке я порвал пасть… в прямом смысле этого слова, нескольких порвал… тоже буквально. Год прошел, а меня все еще временами накрывает. В остальном все по плану — группировку накрыл в момент совещания. До совещались ребята.
— Обстановка мирная, — издевательски сообщил в микрофон. — Тишина, спокойствие, всем уже хорошо.
Секундное молчание и раздраженное:
— Псих, там осталось кого допрашивать?
— Разве что с привлечением экзорциста, — усмехнулся я.
— Псих! — ругнулось начальство.
Даже спорить не буду. Псих, но полезный, нужный и к их растущему раздражению — незаменимый. А мне на данном этапе жизни были крайне полезны спецслужбы.
Звонок на телефон и сообщение от Любимого Сероглазика «Ты практически не успеваешь». Нервно прокрутил непрочитанные сообщения: «Началось». «В родовой». «Псих, твою мать!». «Чтоб ты ежа родил!». «С десяток ежей!». «Псих, ты меня больше пальцем не тронешь, понял?!».
Быстро набил ответ: «Сейчас буду».
В ответ пришло разъяренное «СЕЙЧАС РОЖУ!»
Прикоснулся к микрофону, сообщил:
— Шеф, мне самолет нужен. Сейчас.
***
На крышу роддома спрыгнул. Легко, без повреждений, как всегда. Неизвестно сколько еще хермар будет действовать, но пока способности и возможности только росли. Срывая с себя на ходу крепления от парашюта и спецовку, сломал дверь и сбежал вниз по ступеням с шестого этажа на третий.
— Молодой человек, вы ку…- начала было какая-то медсестра.
Молча снял очки. Все вопросы отпали мгновенно, коридоры начали стремительно пустеть.
«Псих…» — последнее сообщение от любимой.
Где она я чувствовал. Я всегда ее чувствовал. С того момента как забрал, вынудив принять и мое кольцо, и предложение, те несколько месяцев пока приручал к себе, стараясь не трогать до последнего, до сбитых в кровь кулаков и ледяного душа по двадцать раз в день. И тем ярче и ощутимее было чувство победы, когда ее глаза сказали «Да». И это было круче, чем любая из игр, круче, чем первый укол хермара, круче, чем ощущение полнейшей неуязвимости в самом сложном из боев. Моя девочка, моя до последней капли, до последнего стона, моя снова и снова и я не мог насытиться. До сих пор не могу.
Свернул к нужной палате, на ходу сняв с вешалки стерильный халат для посетителей, и вошел, проигнорив возмущения персонала родзала. Я бы в принципе проигнорил все на свете, потому что на меня смотрела она.
— Привет, малыш, — подошел, взял бледную ладошку, мгновенно сжавшую мою руку с неожиданной для сероглазика силой.
— Псих, очки, — простонала она, сжимая мою руку все сильнее, — я сейчас без врача останусь!
Молча повернулся к доктору. Вообще речь шла о том, что между ног у моей женщины будет стоять в принципе женщина.
— Ррроды сложные, у меня квалификация выше! — зло произнес мужик лет пятидесяти.
— А, тогда ладно, — неожиданно для себя согласился я.
И повернувшись к любимой, ласково спросил:
— А с чего это у нас роды сложные?
Она судорожно выдохнула, мокрая, в смешной шапочке на волосах, любимая и родная до такой степени, что хотелось зацеловать всю, от макушки до пальчиков на ногах, и зло ответила:
— Папочка, а вы не там спрашиваете!
— Понял, — мгновенно ответил я. Сместился к животику, постучал по нему и спросил: — Мужик, чего бунтуем? У нас до дедлайна два дня еще было.