Психи
Шрифт:
Маркус наблюдает за мной, его пристальный взгляд полон любопытства, когда он медленно прищуривает глаза.
— Что это на самом деле? — спрашивает он. — Есть что-то еще. Ты знала, что мы выступили против Дрейвена, чтобы защитить тебя, и ты даже выглядела чертовски взволнованной, когда я покончил с его жизнью. Ты была не против, так что же еще происходит?
Я отвожу взгляд, сжав челюсть, а в груди гудит тупая боль, которую я не до конца понимаю.
— Разве девушка не может просто разозлиться из-за того, что провела ночь, истекая кровью в ванне?
Роман
— У тебя есть полное право злиться из-за этого, но Маркус прав. У тебя на уме что-то еще.
Я не могу не встретить его пристальный взгляд, и, когда я вижу неподдельное беспокойство в его темных глазах, в моем горле начинает образовываться комок. Я вздыхаю и перевожу взгляд на стакан с водой на журнальном столике, наблюдая, как конденсат медленно стекает по тонкому стеклу и оставляет след на дорогом дереве.
— Вы сказали, что научите меня, как защитить себя, — бормочу я так тихо, что даже не знаю, слышат ли они меня как следует.
Руки Маркуса вздрагивают на моей лодыжке, и он сжимает ее немного крепче, когда Роман тяжело вздыхает.
— Мы действительно так сказали, — признает он. — Но это было всего несколько дней назад. Независимо от того, начали мы тебя тренировать или нет, ты все равно не была бы достаточно сильна, чтобы отбиться от него.
— Ты этого не знаешь, — выпаливаю я, слезы наполняют мои глаза. — Ты мог бы научить меня основам. Или, по крайней мере, научить меня, как оттолкнуть его от себя на достаточно долгое время, чтобы окликнуть тебя в клубе. Все могло не зайти так далеко. Ты мог бы спасти меня, пока не стало слишком поздно.
— Мы не спасли тебя, — говорит Леви, присаживаясь на край кофейного столика, чтобы встретить мой тяжелый, полный боли взгляд. — Ты спасла себя сама. Ты намного сильнее, чем думаешь. Ты сломала этому ублюдку нос и вырубила его. Ты выбралась из ванны через люк, когда другие люди не смогли бы. Все, что мы сделали, это подлатали тебя в конце.
— Не делай вид, что я не видела, как его гребаная голова каталась по заднему сиденью, прежде чем ты вырубил меня.
— Что ж, — усмехается Маркус, в его глазах появляется нездоровый блеск. — Мы точно не могли позволить ему остаться безнаказанным.
— Ты отрубил ему гребаную голову.
Маркус смеется.
— Отдавай должное там, где это необходимо, — говорит он. — Мы не просто отрезали голову, мы срезали ее зазубренным ножом. Это было чистое великолепие. Нет, это был шедевр. Произведение искусства.
У меня сводит живот.
— Фу, меня от тебя сейчас стошнит.
Маркус мягко сбрасывает мои ноги со своих колен и встает.
— Тогда моя работа здесь закончена.
Не сказав больше ни слова, он выходит из гостиной, и прежде, чем успевает отойти слишком далеко, позади него раздается тихий свист, и два больших волка скачут по комнате. Мои глаза расширяются от удивления. Я даже не заметила, что они были здесь.
Роман смотрит, как волки устремляются за Маркусом, прежде чем оглянуться на меня.
— У нас все хорошо? — спрашивает он.
Я
— Ты что, забыл, что похитил меня и практически нарисовал мишень на моей спине для своего отца? Не говоря уже обо всем остальном дерьме, через которое ты заставил меня пройти с тех пор, как я здесь. В каком мире у нас когда-нибудь было бы все хорошо?
Он закатывает глаза.
— Мы же не привязывали тебя в ванне.
— Чем это отличается от того, чтобы преследовать меня по лабиринту и заставлять думать, что я умру?
— Тем, что мы никогда не желали тебе зла. С нами ты всегда была в безопасности, просто не знала этого. Нам просто нравится видеть страх в твоих глазах, в то время как у него были все намерения покончить с твоей жизнью. Мы — это не он. Поэтому я спрошу тебя снова. У нас все хорошо?
Я тяжело вздыхаю и стискиваю челюсти.
— Сделай мне морфиновый коктейль, и я, возможно, подумаю о том, чтобы отпустить тебя с крючка.
Роман выдерживает мой пристальный взгляд, и, судя по грубому выражению его потрясающе злого лица, я бы осмелилась предположить, что он изо всех сил старается придержать язык. Секунды идут, а я не отвожу взгляда, пока он наконец не сдается и не поворачивается к большому входу в гостиную.
— Эй, — кричу я ему вслед, прежде чем он успевает уйти слишком далеко. Роман оборачивается, его обсидиановый пристальный взгляд прищуривается к моему, пока он нетерпеливо ждет. — Я, ммм… спасибо. Я знаю, что в некотором роде доставила вам, парни, неприятности, но, хочу я это признавать или нет, вы спасли мне жизнь. Вам не обязательно было спускаться в тот подвал, но вы это сделали. Я бы всегда боялась, что он вернется за мной. Если бы вы, парни, не… Ну, вы понимаете, — говорю я, проводя большим пальцем по своему горлу. — Я бы никогда не смогла заснуть ночью. Я просто … Я рада, что все закончилось.
Роман смотрит на меня еще мгновение, его жесткий взгляд медленно смягчается, когда тишина заполняет комнату, затем он просто кивает и отводит свой вызывающий привыкание взгляд. Он выходит из комнаты, как будто не может убраться отсюда достаточно быстро, и я ловлю себя на том, что оглядываюсь на Леви.
— В чем его проблема? Он выглядит так, словно кто-то только что развел огонь у него под задницей.
— Хочешь верь, хочешь нет, — усмехается он, откидываясь на кофейный столик и устраиваясь поудобнее. — Я думаю, ты, вероятно, первый человек, который поблагодарил его за спасение своей жизни.
— Да ладно? — Бормочу я, недоверчиво выгибая бровь. — А как насчет тебя и Маркуса? Из всех дурацких ситуаций, в которых вы побывали, вас ни разу не загоняли в угол и вам не приходилось полагаться на своего брата, чтобы спасти себя?
Он качает головой.
— С нами такого дерьма не случается. Мы входим в ситуацию, только когда знаем, что можем победить. Мы не рискуем по глупости своими жизнями.
— А как же ваш отец? — Спрашиваю я. — Ты не думаешь, что он принимал на себя всю тяжесть его оскорблений, чтобы отвлечь его внимание от вас двоих?