Психоаналитик. Шкатулка Пандоры
Шрифт:
— Нисколько! — горячо и искренне возразил Михаил.
— Можешь и не презирать, — согласилась Анна. — Тем лучше. Я просто хотела сказать, что в статусе обеспеченной жены, которой не приходится напряженно думать о куске хлеба, есть определенные преимущества. Я, может, всю жизнь, ну не всю жизнь, а после первого пробного замужества мечтала выйти замуж за богатого и вести светскую жизнь. Приемы, званые обеды, легкая жизнь… А обернулось все скукой. И тоской… Макс жил своей жизнью, а я своей…
В голосе Анны проступил и быстро набирал обороты надрыв.
— А еще Макс был крайне несдержанным. Чуть что не так — выходил из себя, бесновался, топал ногами… Все списывалось, то есть объяснялось нервной работой, бизнес у моего покойного мужа был хлопотный,
— Почему? — удивился Михаил, не видевший ничего криминального в производстве и продаже мебели.
— Ну как почему? — Анна открыла глаза и, глядя на Михаила, начала перечислять, загибая пальцы. — Уход от налогов, «выдавливание» компаньонов, пакости конкурентам, махинации с растаможкой мебели, использование левой рабочей силы… Если все считать, то и пальцев не хватит. А когда Макс отжал у конкурентов помещение под салон на Нахимовском проспекте, мы три недели жили в Австрии. Улетели срочно, всем кагалом — с Тамарой, с ее горничной и водителем Макса. Вернулись, когда все проблемы были разрулены. Так что всего хватало. Макс был умным человеком, он особо не зарывался, не нарывался, на рожон не лез, я же говорила, что у него телохранителей никогда не было, но тем не менее нервничал он много. Постоянно нервничал. А на ком сорвать зло, как не на жене?
«Тот еще тип», — неприязненно подумал Михаил и вдруг осознал, что у Анны могли быть вполне обоснованные мотивы для убийства мужа. Но, с другой стороны, если бы она его отравила, то вряд ли сейчас была бы столь откровенной. Лежала бы себе и рассказывала о том, как замечательно они жили. Ну, пусть не замечательно, а более-менее ничего.
— Но если к Максу я кое-как притерпелась, — продолжала Анна, — то найти общий язык с его сестрой мне так и не удалось. Тамара меня возненавидела сразу и окончательно, причем она нисколько не старалась скрыть этого. Каков привет, таков и ответ — сделав несколько неудачных попыток сблизиться, я ушла в глухую оборону. Так и жили втроем под одной крышей, но при этом каждый каждому враг и каждый сам за себя. Надо сказать, что я, наверное, находилась в выигрышном положении, потому что более-менее ладила с Максом, а Тамара с ним вечно грызлась. Даже если не было никаких поводов для ссоры, она закатывала глаза и начинала выдавать свое коронное: «Ах, если бы я могла ходить, то, ни секунды не раздумывая, убежала бы из этого дома…» Макс ярился и предлагал купить Тамаре квартиру, чтобы она, как он выражался, «отделилась и не воняла». В ответ Тамара начинала вопить про то, что она всем в тягость, что брат не только искалечил ее, но и хочет от нее отделаться, что она никуда не поедет… Такой обычный и привычный скандал на полтора часа. А буквально накануне смерти Макса они с Тамарой повздорили по-крупному. Начало я пропустила, но под конец разразился натуральный Армагеддон. Макс не просто кричал на Тамару, он орал благим матом и пригрозил лишить ее наследства. Эта тема никогда раньше не звучала во время скандалов. А тут вот прозвучала. Не знаю, была ли это просто угроза или осознанное намерение… Впрочем, это неважно, потому что Макс не успел изменить завещание, согласно которому дом и крупный вклад в банке отошли Тамаре, а весь бизнес — мне. Я — богатая наследница, но сейчас вынуждена жить вместе с Тамарой, потому что больше негде. Нужно дождаться, пока истекут положенные полгода, чтобы вступить в свои права и получить возможность распоряжаться бизнесом. Я уже знаю, что я с ним сделаю — продам как можно скорее. Где я и где мебельный бизнес?.. А пока что приходится экономить. Я живу на то, что осталось на моих картах на момент смерти Макса, несу напополам с Тамарой расходы по дому и надеюсь, что мои средства не закончатся раньше времени…
— Извини, я совсем забыл, — Михаил вытащил из ящика стола конверт с деньгами, полученный от Анны, и положил его на стол.
— Я же не к тому, — нахмурилась Анна. — И потом, по уровню моих расходов это небольшие деньги.
— И я не к тому, — улыбнулся Михаил. — Просто из головы вылетело. Надо было раньше
— Но ты же работаешь со мной! — возразила Анна. — И вообще мы договаривались…
— С тех пор обстоятельства изменились, и теперь я делаю это не для того, чтобы заработать, а потому что мне так хочется. Так что прошу забрать деньги.
— Хорошо, — согласилась Анна. — Пусть пока полежат, заберу в конце сеанса. Можно продолжать?
— Можно, конечно, — ответил Михаил. — Если нужно, то можно.
Шутка вышла неуклюжей, из серии «ляпнул и сразу же смутился».
— Нужно, — усмехнулась Анна, иронично и очень выразительно поводя бровью.
Мимика ее была выразительной и какой-то пластичной, естественно-изящной и оставалась такой всегда, при любых обстоятельствах, независимо от ситуации и переживаемых эмоций. А во время оргазма выражение лица Анны становилось таким (Михаил даже слова подходящего подобрать не мог), что при одном лишь воспоминании о нем Михаилом овладевало сильнейшее возбуждение. Можно сказать — не возбуждение, а прямо исступление какое-то.
— Кстати, — Анна снова закрыла глаза, — я заметила, что с закрытыми глазами легче. Отгораживаешься от мира, сосредотачиваешься на своем. Как у вас, однако, все продумано… Знаешь, после обнаружения этой самой накладной на бруфарин я начала реально бояться за свою жизнь. Теперь я ем только то, что сама приготовила или сама распечатала из упаковки, пью с такими же предосторожностями. Я реально боюсь, что меня могут отравить…
— Переезжай ко мне, — предложил Михаил. — Я буду только рад.
— Это не вариант, — не раздумывая, отказалась Анна, и то, что она не стала думать, немного задело Михаила.
— Я могу снять тебе квартиру, — предложил он. — Что-нибудь недорогое, типа однокомнатной квартиры в приличном состоянии и приличном доме, я потяну без проблем.
— Ты мой рыцарь! — улыбнулась Анна, открывая глаза. — Спасибо тебе, но я лучше останусь жить там, где жила.
— С вероятным риском для жизни? — удивился Михаил. — Как так можно?
— У меня есть кое-какие причины для того, чтобы держать Тамару в поле зрения. К тому же мой переезд может быть воспринят Тамарой как победа, а я не склонна доставлять ей такую радость… Короче говоря, пусть все останется так, как есть. Спасибо тебе за участие…
По выражению лица Анны и тону ее голоса Михаилу стало ясно, что уговаривать и настаивать на своем бесполезно. Анна явно хочет разобраться с этой странной накладной и вообще с обстоятельствами смерти мужа. Что ж, это ее дело, ее выбор. Он не вправе вмешиваться, то есть вправе, конечно, если это вмешательство будет помощью, а не помехой.
— Я сейчас почти счастлива, — тихо, будто самой себе, сказала Анна. — Почти совсем счастлива. Нет, наверное, без «почти». Я так счастлива, что ты у меня есть, ты даже представить не можешь…
— А я счастлив, что у меня — ты! — ответил Михаил. — Но давай поговорим о чем-нибудь другом. Я понимаю, что это нарушение правил, потому что ты выбираешь тему, но эту тему я просто не смогу объективно оценить.
Мы наступаем на те же грабли, которые сами когда-то кинули на своем пути. Не зря дедушка Фрейд предупреждал… Но, снявши голову, по волосам не плачут, и Фрейд не был знаком с Анной. Во всяком случае — в ее нынешнем воплощении.
— Хорошо, я попробую «переключиться», — согласилась Анна. — Одну минуточку… Вот только глаза закрою, чтобы тебя не видеть…
В ожидании, пока произойдет «переключение», Михаил позволил себе расслабиться и откровенно любовался ею. Процессу способствовали полупрозрачная хлопчатобумажная блузка и короткая юбка. Такая одежда ничего не скрывает, а только подчеркивает, привлекая внимание. «А у нее очень красивые колени, ровные в своей округлости, без некрасивых шишек, — отметил Михаил. — Как же я раньше не замечал? Или замечал, но не обратил внимания? Нет, не замечал… А какие славные ямочки…»
Познакомившись со всеми потаенными уголками тела любимой женщины, он упустил из внимания подколенные ямочки и теперь наверстывал упущенное. Пока только глазами.