Психологи тоже шутят
Шрифт:
Вторая стратегия практикуется наиболее галантными МУ и подводима под формулу: «Вы умнее меня». Она состоит в том, чтобы поднять самооценку прилипалы с помощью комплиментов о том, как гениальна его статья. Для этого статью, естественно, нет нужды читать и даже просматривать. Изложив свои комплименты, можно плавно подвести его к одному из трех выводов или ко всем трем стразу: 1) в силу своей гениальности он должен опубликовать свою статью только под своим именем, поскольку любой соавтор, будучи менее гениальным, ее только испортит; 2) уступая автору в гениальности, МУ в его статье ничего не понял и поэтому не может быть соавтором (данный вариант чреват тем, что НС попытается устно объяснить, о чем статья); 3) вследствие того же самого МУ не может чем-либо усилить статью и именно поэтому отказывается от соавторства. Все три ответа несколько разочаруют прилипалу, но его поднятая
Третья стратегия, напротив, применяется наиболее грубыми МУ и может быть обозначена формулой: «Вы дурак». Почему-то именно она художественно живописуется в большинстве романов и кинофильмов о науке, хотя на самом деле практикуется нечасто. Ее суть состоит в том, что МУ напрямую говорит НС, что тот полный дурак, его статья настоящий хлам, и соавторством с такой бездарностью никакой серьезный ученый себя не запятнает. Эта стратегия хороша тем, что полностью исключает повторные попытки подвигнуть МУ на соавторство. Ее минусы тоже очевидны: необходимость грубить вполне приятным людям, вероятность того, что близким родственником униженного и оскорбленного может оказаться большой начальник, возможность нарваться на психопата (директор одного из наших НИИ в похожей ситуации получил от отвергнутого гения удар ножом) и т. п.
Наконец, четвертая стратегия состоит в создании у НС образа маразматического МУ. Наиболее простой путь ее реализации охотно взять у прилипалы принесенный им материал, назначить следующую встречу, а, когда он придет на нее, спросить, кто он такой и с искренним изумлением отреагировать на его напоминание о том, что Вы с ним уже встречались, и что он дал Вам какую-то статью. Следующую статью он гарантированно не принесет (а если принесет, ее тоже следует потерять), и попытка примазаться в соавторы будет пресечена на корню.
Большинство описанных стратегий практикуется МУ применительно к БУ и СУ. Они не годятся применительно к женам и родственникам, а к большим начальникам (БН) применимы лишь с различными модификациями. Тем не менее они создают типовому МУ щит, которым он может относительно успешно прикрываться от назойливых соавторов.
В принципе, подобные же стратегии применимы и СУ по отношению к БУ и даже по отношению к МУ (иногда, хотя и очень редко, возникает и такая необходимость). Намного сложнее их использовать БУ, и не только потому, что им не удобно отказывать старшим по званию. Дело еще и в том, что перечисленные предлоги в их случае выглядят недостоверно: пребывать в глубоком маразме им еще рано по возрасту, в Гонолулу их явно не ждут, и т. д. Единственной реальной для них отговоркой может послужить то, что они якобы уже пообещали соавторство другому МУ, но и этот шаг может вызвать нежелательные последствия. Так что БУ лучше соглашаться на любые варианты соавторства с МУ, что они почти всегда и делают.
Вообще же право на отказ от соавторства, как и любую награду, надо заслужить, оно приходит с возрастом и статусом формальным и неформальным ученого. Когда же оно, наконец, получено, его использование помимо некоторых хлопот приносит и немалое удовлетворение. И во многом поэтому все ученые так стремятся превратиться в МУ.
Глава 9. Эффект Коллинза или как проводить научные конференции
Вопрос, вынесенный в название этой главы, естественно предварить другим: зачем вообще их проводить? А его, в свою очередь, целесообразно разбить на три подвопроса: 1) зачем конференции нужны участвующим в них ученым, 2) зачем они нужны науке, 3) для чего они нужны тем, кто их проводит.
Пойдем по порядку. Полезность и незаменимость (ничем другим) научных конференций вытекает из т. н. эффекта Коллинза, который гласит, что даже если ученые вовлечены в интенсивный обмен публикациями, наиболее полезную для себя информацию они добывают в процессе неформального научного общения. И эту закономерность легко понять. Во-первых, без той информации, которая приобретается в процессе такого общения, нельзя правильно прочитать ни один научный текст. Вспомним пример, приведенный Дж. Гилбертом и М. Малкеем, свидетельствующий о том, что любой текст пишется как бы в двойной смысловой системе, и из тех формальных смыслов, которые представлены в нем в явном виде, всегда приходится извлекать зашифрованные неформальные смыслы. «Принято считать, что…» читается как «я такдумаю», «аналогичные результаты были получены Джонсом»
Отметим, что вообше-то подобным образом надо научиться читать любые тексты, поскольку их авторы всегда имеют в виду не то, что пишут. Этот двойной дискурс особенно важен при восприятии написанного и сказанного политиками, а также крупными чиновниками, которые вообще никогда не говорят правду.
Психологи тоже шутят учебники этому не научат. Во-вторых, для того, чтобы нормально существовать в научном сообществе, ученому необходима масса сведений, которые он может получить только неформальным путем. Например, о том, каковы наиболее уязвимые места его начальника, кто его жена, сколько он пьет, за какую команду болеет, снимут ли, наконец, Тиранчука и назначат ли вместо него Либералова, как правильно обрабатывать экспертов научных фондов и кто они, куда деваются деньги, составляющие бюджет твоего учреждения, и многое, очень многое, другое. Нет нужды объяснять, что всю эту информацию не почерпнешь из научных книг и статей, там принято писать о другом, гораздо менее интересном, однако без нее ученому не сориентироваться в научном сообществе и не сделать полноценной научной карьеры.
Конечно, подобную информацию типовой ученый получает постоянно, если, конечно, он иногда ходит в родной НИИ: что там еще делать, как не сплетничать? Но при этом он варится в собственном соку, получая лишь те, как правило, уже известные ему сведения, которыми обладают сотрудники его института. А в науке всегда больше преуспевает тот, кто лучше информирован, т. е. тот, кто знает больше других. Вот тут-то мы вплотную подходим к наиболее полному ответу на вопрос о том, зачем научные конференции нужны участвующим в них ученым: для. того, чтобы получать необходимую для них неформальную информацию, которой не получишь ни из книг и статей, ни в процессе неформального общения в своем родном институте или вузе. И не случайно, как показывают исследования, наибольших успехов в современной науке достигают не те, кто, подобно первым ученым, затворяется в Башне из слоновой кости, а, наоборот, те, кто проявляет наибольшую мобильность, постоянно посещая различные тусовки.
При этом, разумеется, ученые живые и очень разнообразные люди, а основные мотивы посещения ими научных конференций тоже многообразны и несводимы только к сугубо рациональным намерениям. Букет этих мотивов сугубо индивидуален и в каждом конкретном случае пестрит особыми цветами. Одни ездят на конференции в основном для того, чтобы отдохнуть от своих жен, другие чтобы не слышать перманентного крика своих детей, третьи чтобы познакомиться с чужими женами, четвертые чтобы просто сменить обстановку, пятые чтобы выпить в новой компании и т. д. Эти сугубо индивидуальные мотивы всегда подкрепляют общие рациональные мотивы, придавая им еще большую силу. Именно симбиоз и взаимоусиление различных мотивов придает ученым ту мобильность, которая служит одной из главных движущих сил развития науки.
Здесь можно плавно перейти к следующему вопросу о том, что конференции дают науке. Их пользу и незаменимость принято связывать тоже с преимуществами неформального научного общения, правда, понимая последнее несколько иначе, нежели в описанных выше случаях, как неформальное обсуждение не слухов о здоровье начальников и т. п., а квантов, кварков, нейронов и прочих органелл. Это объяснение верно лишь наполовину: действительно, главное говорится на научных конференциях не во время официальных заседаний, а в кулуарах, но это главное говорится отнюдь не о кварках и органеллах. Вопреки мифам о науке, ученые вообще не говорят о них в кулуарах, а говорят о перечисленном выше. Поэтому конференции продвигают науку отнюдь не кулуарным обсуждением квантов, а кулуарным обсуждением интриг и способов добывать деньги. И здесь не только нет никакого противоречия, но, напротив, заключен наипростейший трюизм: то, что хорошо для ученых, хорошо и для науки, а то, что помогает им выживать и делать карьеру, одновременно способствует и ее развитию. Сомневающимся в этом можно предложить поездить годик-другой по конференциям и решить, выиграла ли от этого наука. Предвосхищая результат, можно сказать, что автор, во-первых, уже не раз проводил этот эксперимент на себе и неизменно получал только позитивный результат, во-вторых, опрашивал и других ученых, ни один из которых не признал, что от его перемещений наука не выигрывает.