Психологические явления

Путешественник, проезжая … город …ой губернии, видит: народ густою толпою валит по одной улице. В середине идет несколько гарнизонных солдат с желтыми воротниками, между ними священник и молодой человек лет двадцати трех в смуром кафтане, не подпоясанный, без шапки. На всех лицах приметно какое-то участие. Все провожающие кричали ему в один голос: «Покайся, повинися, твой грех, покайся!» Он шел в безмолвии, как будто бы один, погруженный в прискорбную думу, и между тем с надеждою увидеть что-то приятное и утешительное. — Это явление поразило путешественника тем более, что на лице молодого человека не видать было следов ни порока закоснелого, ни преступления нечаянного. Он вышел из коляски, вмешался в толпу, стал прислушиваться к речам своих спутников и расспрашивать старуху, которая подле него вслед за другими ковыляла, опираясь на длинный свой костыль.

— Кого это ведут, бабушка?

— Андрея,

— Что он сделал такое?

— Он погубил две души христианские.

— Он погубил две души, а ты сожалеешь о душегубце?

— Родимый, враг [1] и горами качает, а людьми что веником трясет. Грех такой случился над Андреем. Он у нас был добрый человек. Не нажить нам такого больше. Всякому он рад был услужить: нищему — последнюю рубаху снимал с плеча, от кафтана отрывал полу. Намедни у меня захромала сивая, — я покучилася [2] ему, — и он, голубчик мой, на себе перевез мне две гряды огурцов. — Ах, Дмитриевна, что с тобою бы сталось, если бы ты дожила до сего дня, если бы твое родимое детище при тебе подняло руку!.. Умолила ты господа, что он прибрал тебя заранее. Чай, в могилке-то ворохнулись твои косточки!

Любопытство путешественника возрастало, и он не прерывал ответов старухи, которая с такою охотою и искренностию с ним разговорилась, и продолжал делать ей вопросы.

— А кого погубил Андрей?

— Он зарезал, бают, свою жену и тещу. — Мать пресвятая богородица! прости его прегрешение! Да не из подьячих [3] ли ты, батюшко, что так притоманно [4] меня расспрашиваешь. Я человек старый, ничего не знаю. Так другие болтают.

— Нет, бабушка, я проезжий. — Жалко мне вашего Андрея. Да разве он не любил своей жены?

— То-то и беда, батюшко, что он любил ее без памяти. Бывало, не нарадуется на нее. Выйдут на улицу о празднике — глаз с нее не сводит, так, слышь ты, стенью и ходит за нею. И женился-то он на ней — году еще нет, летась — перед Михайловым днем. Дмитриевне — покойнице, нечего сказать, не хотелось женить его на Прасковье. Знать, ее сердце материнское чуяло беду неминучую. Да приступил-то он к ней круто. «Благослови, матушка, а не то — не видать тебе больше меня. Веревку на шею и записывай в поминанье: без Параши мне свет божий постыл». Нечего делать. Старуха благословила, и они обвенчались. Дмитриевна жила с ними недолго, недель с тридцать. Она умерла о святой [5] , на самую заутреню. Бог сподобил ее царства небесного за добрую душу.

— С чего же после размолвились молодые?

— Андрюша стал ревновать свою жену.

— И справедливо?

— Бог ведает, батюшко. Чужая душа темна, да и мудрено ведь судить мужа с женою.

— А признался ли он в своем преступлении?

— Нет, батюшко, он все, слышь, молчит и ничего не сказывает.

— А куда ведут теперь его?

— Стосковалось больно ему по Параше. Он пал к судьям в ноги и просил их Христа ради, чтоб пустили его на ее могилу. Они у нас добрые люди, дай бог им здоровья, и позволили ему. Да как и не позволить! Все наплакались, слышь ты, на него, глядя на его страсти. Так на стену и лез он в тюрьме. Пустите, да и только, отведите душу.

Между тем мы вышли из города. В стороне подле дороги видно было несколько деревянных крестов. Несчастный изменился в лице. Сердце его, казалось, вылететь хотело. Глаза заблистали, как будто бы он надеялся еще увидеть свою подругу, живую и любящую. Он удвоил шаги.

— Где она, где? — спросил он дрожащим голосом.

— Здесь, — отвечал священник, указывая на свежую могилу, только что засыпанную.

— Душа моя Параша, здесь ли ты? откликнись другу! — воскликнул он громко и пал на колена без памяти. Слезы в три ручья полились из глаз его. Он разрывал руками землю, целовал ее, рвал на себе волосы, ломал руки. Изредка вырывались у него глухие слова, невнятные вопли.

— Параша, ты обманула меня? Зачем ты обманула меня?

Все предстоявшие были тронуты и с чувством сердечного сострадания смотрели на несчастного преступника. Никто не смел мешать порывам его отчаяния. Все было тихо. У многих на глазах были видны слезы. Самые солдаты утирались кулаками.

Священник прервал наконец молчание. Он приближился к несчастному и сказал ему:

— Именем бога всеведущего заклинаю тебя сказать правду, отклонить подозрение от невинных…

— Развяжи свою душу, наш добрый Андрей, — раздалось со всех сторон.

— Виноват пред богом и государем, — воскликнул бедный Андрей, встав стремительно. — Я убил ее, ведите меня на суд.

— Добрые люди, — сказал он, оборотясь к предстоявшим, — прощайте, не поминайте меня лихом. Помолитесь о моей душе.

Все зарыдали…

Путешественник воротился опять с толпою в город, познакомился нарочно с судьями и расспросил о несчастном. Слова старухи подтвердились. Андрей Горячий, так называли его в городе, мещанин, женился по любви на молодой городской девушке, также мещанке. Старуха, мать его, умерла вскоре после свадьбы своего любимого сына, и место ее в доме заступила теща. Все они трудами рук своих снискивали себе пропитание, жили согласно и не знали, что такое горе на свете. — На беду, пришел к ним в город гусарский полк стоять постоем. Молодой вахмистр, остановившийся подле Андреевой хижины, молодец собою, лукавый и проворный, обольстил легковерную жену Андрея. Сначала долго не имел сей последний подозрения на свою Парашу, потом долго не верил своим подозрениям, но наконец убедился: однажды ввечеру, под злой час, сошелся он в харчевне с своими товарищами, которые в разговоре ясно дали заметить ему, что жена его неверна, и потом представили доказательства. Взволнованный воротился он домой. Параши в самом деле не было. Сердце у него закипело, и он, хмельной, схватился за нож, лежавший на столе подле хлеба. В ту минуту она входит. «Где ты была?» — закричал он на нее страшным голосом. Виновная остолбенела, и едва успела выговорить, что была в гостях у своей кумы, как он в бешенстве вонзил нож ей в сердце. Она вскрикнула и упала; мать выбежала из клети. «Андрей, что ты делаешь?» — чуть могла произнести старуха, увидя кровь своей дочери, бьющую ключом из раны. Он зарезал и ее. Первою мыслью представилось ему бежать. Он бросился к сундуку, вынул все деньги, которые там были, выскочил поспешно из избы и заднею калиткою в поле. — Там он опомнился. Ему жаль стало своей Параши, которую любил он всем сердцем. Он захотел проститься с нею и взять у ней с руки венчальное кольцо себе на память и воротился. Пальцы уже затекли у погибшей, и между тем как он старался сорвать кольцо, прибежали соседи, схватили его, оттащили от бездыханного трупа его жены и предали суду.

Несмысленые, в слепоте своей не видя сокровенной связи между происшествиями, думают, что и нет ее, и все приписывают случаю. Благоразумные признаются в своем невежестве и уверены, что случай есть только раб вечных законов, вне коих ни един влас с главы нашей упасть не может. Мудрым предоставлено постигать сии законы, и Нютоны обнажают с благоговением голову, говоря о боге, вечной причине всего.

Происшествия различны. На одних, как и на вещественных произведениях, высшая печать напечатлевается глубже, явственнее, нежели на других, и смотря на такие даже близорукими глазами, мы необходимо должны бываем допустить что-то, пока для нас непостижимое. Вот предисловие к нашей были.

Иван Петрович в торговом городе У. при таможне был смотрителем пакгаузов, в которых хранились разные товары на казенной ответственности. Однажды он прельстился какими-то редкими кружевами, которые, не знаю как, туда попались, и подговорил двух сторожей, старых инвалидов, подменить дорогие кружева другими, дешевыми, обещая им награду и защиту в случае нужды. Те согласились, и дело было сделано. — Но вскоре подмен был замечен другими чиновниками, и Иван Петрович, как смотритель, должен был сам донести директору о случившемся. Что было делать ему? Он решился на новое преступление и, чтоб сложить правдоподобнее вину с себя, обвинил сам сторожей, им подученных. Обстоятельства говорили против несчастных. Напрасно свидетельствовали они в суде на своего доносителя. Им не поверили и осудили их на торговую казнь [6] и ссылку на поселение. Смотритель должен был присутствовать при совершении наказания. Кровь их брызнула на преступника; и один старый инвалид, страдая под ударами, горьким голосом сказал, оборотясь к своему губителю: «Бог тебе судья, Иван Петрович!» Тем, по-видимому, все и кончилось.