Психологический тезаурус
Шрифт:
Идея усечения детства, несмотря на фиаско утопической реформы, по сей день будоражит амбициозные умы иных родителей и педагогов. В каком-то смысле можно понять гордость родителей, чье дитя еще до поступления в школу умеет читать газеты. Но вот самого ребеночка искренне жаль. Начитаться всего этого вздора он успел бы и в зрелые годы. И вместо сольфеджио, латыни и акробатики лучше поиграл бы с товарищами в салочки. Потому что потом такой возможности уже не будет.
Непосильная ноша зрелости
Он как прежде был
СИНДРОМ ПИТЕРА ПЭНА — широко популярный в последние годы термин, принятый для обозначения своеобразного психологического явления – ненормально затянувшегося мальчишества, неумения и нежелания мальчика повзрослеть (в силу трудно объяснимых, хотя интуитивно понятных причин девочки данному синдрому практически не подвержены). Своим появлением термин обязан американскому психологу Дэну Кейли, выпустившему недавно одноименную книгу. Синдром назван по имени Питера Пэна – героя сказки английского писателя Джеймса Барри. В наших краях эта сказка мало известна, и ее отечественная экранизация 1987 г. широкого внимания не привлекла. Сегодня, когда знаменитой сказке исполняется 100 лет (книга была написана в 1904 г.), а на экраны выходит ее новая, потрясающая голливудская экранизация, это невольно привлекает внимание к одноименному синдрому, тем более что его широкое распространение отмечают многие авторитетные авторы, а сам термин (по крайней мере, если судить по англоязычному Интернету) прочно вошел даже в повседневную речь.
30
Впервые опубликовано: «Школьный психолог», 2004, № 13
Классическая сказка начинается словами: «Все дети рано или поздно вырастают. Кроме одного». Это единственное исключение – вечно двенадцатилетний Питер Пэн, воплощающий собой самые сокровенные фантазии всех своих сверстников. Избавленный от родительской опеки (родителей у него просто нет), он живет на сказочном острове, населенном феями, русалками, индейцами, пиратами, и постоянно переживает захватывающие приключения. Иногда его жизнь подвергается смертельной опасности («смерть – это ведь тоже приключение!»), но он всякий раз с честью выдерживает испытания (что не так уж сложно при его умении летать).
По временам он посещает наш скучноватый реальный мир – в частности для того, чтобы тайком послушать сказки, которые девочка Венди рассказывает своим младшим братьям. Познакомившись с Венди, он приглашает ее с братьями на свой сказочный остров, и дети с восторгом принимают приглашение. Но, проведя несколько дней в азарте приключений, Венди (ох уж эти девочки!) решает вернуться в родительский дом – туда, где мужество проявляется не фехтовании на саблях, а в ежедневной прозаической борьбе за хлеб насущный, и где дети неизбежно становятся взрослыми. А Питер Пэн остается навеки двенадцатилетним на своем острове и в сказках, которые повзрослевшая Венди станет рассказывать своим детям, а потом и внукам. (Интересно, что успех первой книги побудил психолога Кейли написать вторую – посвященную Венди).
Как всякая хорошая сказка, книжка Барри – глубокомысленная, многослойная и, по большому счету, немного грустная. Ведь сказочный Питер Пэн заслуживает не столько восхищения, сколько сочувствия. «Законсервировавшийся» в своем ребячестве, он превыше всего ценит спонтанные радости жизни и категорически противится принятию на себя каких-либо обязанностей и обязательств. И самое главное – он не способен на настоящую привязанность, его товарищи – герои его приключений, не более того. И даже их уход из его жизни, или даже вообще из жизни, воспринимается им как досадная неприятность, но никак не утрата. «Бесшабашный, легкомысленный и бессердечный, как все мальчишки» он не в состоянии понять, как можно чем-то, даже самим собой пожертвовать для другого. Когда, чтобы спасти Питера, фея Динь-Динь выпивает предназначавшийся ему яд, он с недоумением вопрошает: «Зачем ты это сделала?»
«Ее крылышки уже беспомощно опустились, крохотное тельце похолодело. „Дурачок ты!“ – только и сказала она с последней грустной улыбкой».
Стоп! А ведь нечто подобное я не так давно читал в писаниях одного безумно популярного современного гуру (имя указывать нет нужды – в популяризации он давно не нуждается). Дословная цитата:
Я люблю свою жену и своих детей, но не могу сказать, чтобы был к ним привязан. Они могут исчезнуть из моей жизни [что, кстати, вполне естественно и произошло – С. С.] или из жизни вообще, и я отнесусь к этому так же, как к любому другому природному явлению.
Признаюсь, одно это высказывание перечеркнуло для меня все прочие писания данного автора (кстати, местами небезынтересные). Человека, способного переживать утрату близких не сильнее, чем моросящий за окном дождик, я могу воспринимать только как безнадежного морального урода, от которого лучше держаться подальше. Но ведь именно это уродство и провозглашается целью его практической доктрины и привлекает тысячи последователей по всей стране! Надо ли после этого удивляться тому, как множится по городам и весям легион Питеров Пэнов?!
Вы наверняка встречали этих резвых, «самодостаточных» мальчиков всех возрастов, не умеющих и не желающих обременять себя привязанностью, стремящихся наслаждаться жизнью «здесь и теперь» (еще одна модная «фишка»!), превыше всего ценящих свою свободу говорить и делать что им вздумается. Повзрослеть для них – значит утратить свою спонтанность и конгруэнтность! Они отказываются признать, что «жизнь – это тоже замечательное приключение», хотя и мало похожа на увлекательную сказку, а порой скучна, тяжела, чревата перенапряжением и болью. Не желая ничем нарушать душевное благополучие своего внутреннего дитяти, современные Питеры Пэны беззаботно плывут по течению жизни. Или просто не тонут?..
Зарубежные психологи сходятся во мнении, что данный синдром – результат дефектов семейного воспитания. Стоит добавить, что это еще и червивый плод современной поп-психологии, а также всей общественной атмосферы последних лет, в которой традиционные «взрослые» ценности оказались дискредитированы. «Самодостаточный» Питер Пэн, у которого все есть (кроме, пожалуй, личностного стержня) и который никому ничего не должен, становится культовой фигурой нашего времени. Венди, стремящаяся домой, где ее ждет учеба, а потом и работа, семья (причем традиционная, а не «партнерская», «открытая» или «гостевая», о которых с умилением пишет уже упоминавшийся гуру), похоже, сама скоро превратится в сказочного персонажа.
Старая сказка Барри невольно акцентирует один важный момент, на который закрывают глаза современные записные «гуманисты»: реальные дети, хотя они по-своему милы и даже прекрасны, по натуре своей безответственны, легкомысленны и бессердечны, не способны ни на самоотверженность, ни даже на элементарную самодисциплину. Настоящими людьми им только предстоит стать, причем обязательно с активной помощью взрослых, которые постепенно, дозированно приучают их к грузу взрослой жизни. Если это не делается, мальчишке так и не удается по-настоящему повзрослеть. И что с ним происходит?