Психология день за днем. События и уроки
Шрифт:
Кстати, для Фрейда таковым, помимо Холла, выступил на Американском континенте Абрахам Брилл, фрейдист верный и последовательный (на групповом портрете его неказистое лицо в очках выглядывает из-за плеча Фрейда). С психоанализом он познакомился всего за пару лет до того, как был сделан этот снимок, – во время своей стажировки в Европе, где проработал несколько месяцев в Цюрихе совместно с Блейлером и Юнгом, а также познакомился с Э.Джонсом, который и представил его Фрейду. На протяжении нескольких лет этот самоотверженный энтузиаст выступал единственным на всю Америку практикующим аналитиком, в одиночку принимая на себя и нездоровый интерес падкой на экзотику публики, и презрительный остракизм со стороны многих коллег. Но самоотверженность Брилла окупилась сполна. Через несколько лет пришло признание. Его он заслужил не только как переводчик и комментатор трудов Фрейда, но и как организатор Нью-Йоркского психоаналитического
Конечно, этот памятник меркнет на фоне “канонической” научной биографии “Жизнь и труды Зигмунда Фрейда”, написанной другим “верным гусаром” (как его называл сам отец-основатель) – Э.Джонсом, также присутствующим на снимке. С Бриллом его роднит то, что и он у себя на родине, в Англии, был первым и некоторое время единственным психоаналитиком, а с Холлом, пожалуй, то, что известность он снискал не столько исследовательскими, сколько организационными заслугами – им основаны Американская психоаналитическая ассоциация (1911), Британское психоаналитическое общество (1912), “Международный журнал по психоанализу” (1920). Но это, наверное, общая беда всех верных последователей – благоговея перед авторитетом своего мэтра, они не рискуют дальше него продвинуться в собственных изысканиях. Сегодня имена Брилла и Джонса известны в основном эрудированным фрейдистам. Гораздо более широкую известность получили те “побеги” фрейдистских корней, которые имели смелость далеко отпочковаться от “ствола”. И одно из самых громких таких имен – несомненно, Карл Густав Юнг.
На памятном снимке он еще стоит подле Фрейда, словно воплощая титул “кронпринца”, который с почти отеческой нежностью негласно присвоил ему старший коллега. До болезненного разрыва еще целых пять лет – они расстанутся в 1914-м. Но уже здесь, в ходе американского турне, наметилась коварная трещина, которую, разумеется, на портрете не разглядеть. Как вспоминал впоследствии Юнг, Фрейд рассказывал ему (как это принято у аналитиков) о своих сновидениях и фантазиях, и в частности признался: обольстительные американки производят на него столь сильное впечатление, что даже начали одолевать его в эротических грезах. На это Юнг (который был воспитан в пуританских традициях, но никогда им не следовал) простодушно предложил пригласить пару американок в гости и решить эту проблему. Фрейд это предложение с негодованием отверг. Свои комплексы, причуды и грезы он предпочитал изливать на бумагу. Юнг как человек более непосредственный и раскованный (отдельные эпизоды его биографии могли бы воплотиться в бестселлеры в серии дамских романов), однако наделенный не менее богатым воображением и склонностью к фантазированию, предпочел писать на другие темы. В результате такого расхождения мы сегодня имеем два варианта анализа, замешанных один на эротизме, другой – на мистицизме. Жанры популярные во все времена.
Несколько особняком на фото – фигура Бронислава Малиновского, английского антрополога польского происхождения. Казалось бы, работы этого человека, посвятившего свою жизнь антропологическим изысканиям (Малиновский по сей день считается одним из непревзойденных полевых исследователей), от психологии достаточно далеки. Однако сегодня упоминания о нем можно найти и в социологических, и в психологических энциклопедиях. По собственному признанию Малиновского, знакомство с идеями Фрейда (снимок фактически фиксирует начальный этап этого процесса) открыло ему глаза на многие явления примитивной культуры. С исключительным рвением он принялся применять положения психоанализа в своих культурно-антропологических исследованиях. Рвения, однако, хватило ненадолго. Окончательно энтузиазм Малиновского развеялся после абсолютно безуспешных попыток нащупать хотя бы намек на Эдипов комплекс в культуре и мироощущении туземцев острова Тробриан. Это привело его к выводу, что пресловутый комплекс вряд ли является универсальной человеческой особенностью, как это постулировано в фрейдизме, а если и возникает, то как сугубо культурное образование в условиях западной цивилизации – как протест сыновей против всевластия главы рода. Фрейдиста из Малиновского не вышло, несмотря на первоначальный энтузиазм. Впрочем такое нередко происходит с теми, кто отказывается подгонять объективную реальность под теоретические шаблоны. Хотя жить по шаблону (особенно освященному авторитетом) гораздо проще. И сегодня психологу приходится мучительно выбирать, каким из двух путей последовать. Старое фото – словно развилка.
Уильяма Джемса на фотографии узнать трудно – здесь он уже не молод и очень болен, жить ему остается меньше года. Все научные достижения – уже в прошлом, настоящее наполнено религиозными исканиями (которые парадоксальным образом перемежаются спиритическими сеансами). Джемс уже сделал, сказал и написал все, что составит его немеркнущую славу в истории психологии. Лишь одну знаковую фразу ему еще предстоит сказать – на следующий день. По воспоминаниям Фрейда, Джемс напутствовал его словами: “Будущее психологии зависит от вашей работы”. В известном смысле он оказался прав, хотя найдутся и желающие с ним поспорить. Впрочем, это касается всего сказанного Джемсом. Да, наверное, и всей психологии.
Дурдом, который построил Кен
Меньше года прожил в ХХI веке американец Кен Кизи, “испорченное дитя” века минувшего. Осенью 2001-го в возрасте 66 лет он ушел из жизни, не перенеся операции по удалению раковой опухоли. Казалось, мятежный и сумасбродный ХХ век пожелал навсегда оставить в своих анналах одного из самых ярких своих мятежников и сумасбродов. В начале 60-х Кизи прославился как автор романа “Полет над кукушкиным гнездом” и почти в одночасье стал идолом целого поколения. Роман был вызовом, манифестом, после которого мир уже не мог оставаться прежним. Да и всем своим последующим поведением его автор позаботился придать новые черты окружавшему его миру. Благодаря стараниям Кизи мир и в самом деле изменился, вот только к лучшему или к худшему – вопрос спорный. Для миллионов людей Кизи остался гением, героем и пророком, который бросил вызов кошмару нашего безумного мира. Иные скорее считают его злым гением, антигероем, который заразил наш благополучный мир бациллой сумасшествия, стер грань между здравомыслием и безумием. Воистину, чтобы заслужить такие оценки, надо было совершить нечто особенное. Кизи – совершил.
Он родился 17 сентября 1935 года в городке Ла-Хунта (штат Колорадо) в небогатом, но добропорядочном семействе. В 1943 году вместе с семьей переехал жить на молочную ферму своего деда, где взрослел так же, как и миллионы тинэйджеров из американской глубинки: работал на ферме, увлекался борьбой и боксом, играл в бейсбол за школьную команду. И по собственным воспоминаниям, мечтал когда-нибудь вырваться из затхлого колорадского захолустья.
Вскоре такой случай представился. Кизи поступил на факультет журналистики Орегонского университета. Хорошо учился, занимался спортом (даже стал чемпионом университета по борьбе) и буквально заболел литературой. Эта страсть привела его на литературные курсы Стэнфордского университета.
Семейство Кизи никогда не обладало даже средним, по американским меркам, достатком, поэтому Кену приходилось полагаться только на свои силы. Чтобы элементарно просуществовать, он нанялся санитаром в психиатрическую клинику, а заодно согласился стать и добровольным испытуемым (75 долларов в день!) в государственной программе исследований воздействия на психику ЛСД, мескалина и псилобицина – сильнейших галлюциногенных наркотиков. “Психоделический опыт” заставил его иначе взглянуть на пациентов психушки – в конце концов, они были такими же кроликами, как и он сам, разрешившими модифицировать свое сознание, – не говоря уже об ученых, которые добросовестно выполняли заказ явно тронутых чиновников.
Душный сумасшедший дом – такими увидел свою страну и весь мир молодой Кен Кизи. И написал великую и бунтарскую книгу – своего рода американскую “Палату номер шесть”.
Книга пришлась удивительно ко времени. На Америку накатывались “ревущие 60-е”, и Кизи стал первым писателем, сумевшим примирить стареющих битников с идущими им на смену хиппи. И те, и другие признали его своим. Легендарный Боб Дилан назвал “Полет над кукушкиным гнездом” главным слагаемым своего мировоззрения, Джимми Хендрикс заявил, что книга Кизи – единственное, что он смог дочитать до конца, а Тимоти Лири – “верховный гуру” 60-х – просто подошел к Кену и предложил подружиться.
Сюжет романа прост. “Полет над кукушкиным гнездом” – история простого парня, который, будучи не в ладах с законом, предпочитает “свалять дурака” и отсидеться в психушке. История заканчивается трагически: поведение героя – в сущности, совершенно нормальное и естественное – психиатры находят неадекватным и угрожающим и подвергают героя лоботомии, которая и в самом деле разрушает его личность.
Многими этот сюжет был воспринят как метафора противостояния здоровой личности и ненормального, репрессивного общества. Но даже если воспринять сюжет буквально, то и это невольно заставляет задаться непростыми вопросами. Где проходит грань между нормой и патологией? На каком основании эксперты ставят психиатрический диагноз и всегда ли этот диагноз бесспорен? Что считать критерием излечения от душевного недуга, то есть когда пациент психиатрической клиники вправе выйти на волю? Застрахован ли здоровый человек от психиатрического произвола?