Психология и психотерапия семьи
Шрифт:
Этот этап развития коммуникационной проблемы может быть характерен для значительного числа проблем, возникающих в данной семье и определяющих стиль взаимоотношений. Характерно высказывание одного из пациентов в ходе семейной психотерапии о своей супруге: «Чего бы она ни хотела, она никогда не назовет истинную причину своего желания, а обязательно придумает какое-то другое, более солидное и убедительное обоснование. Она хочет купить себе сверхмодную шубу, но ни за что не признается, что просто ей очень захотелось иметь ее. Начнутся длинные разговоры о том, что зима в этом году особенно суровая, о том, как опасны простуды…» Дальнейшее обсуждение показало, что к искреннему высказыванию о том, что «очень захотелось», наш пациент отнесся бы весьма критично, как и к другим желаниям, продиктованным стремлением жены быть привлекательной, модной. Мы видим, что коммуникационный канал для прямого выражения желания закрыт, так как вызывает у мужа интенсивные негативные эмоциональные реакции (как оказалось в ходе дальнейшей терапии, весьма сложной этиологии). Информационные отношения переходят на этап замещающее-искаженной коммуникации.
Случай 17
РАЗВИТИЕ КОММУНИКАЦИОННОЙ
Коля Н., 8 лет. Поступил с диагнозом «истерические расстройства личности». По рассказам матери, мальчик просыпался ночью и начинал интенсивно биться головой об стенку, около которой находилась кровать. У пациента до сих пор имеется выраженный ночной энурез (каждая вторая-третья ночь «мокрая»). Бывает, что мальчик просыпается и на протяжении часа и более «устраивает концерты»: кричит, назло родителям говорит «нехорошие слова», его можно успокоить только с большим трудом.
Исследование обнаружило этиологическую связь между его приступами и конфликтными отношениями в семье на протяжении последних лет. Конфликт родителей привел к снижению внимания к ребенку (значительное время он воспитывался и был основным предметом забот недавно умершей бабушки). Кроме того, болезнь ребенка была «условно желательна» для всех членов семьи, так как обычно на какое-то время происходила консолидация сил и некоторое смягчение конфликтных взаимоотношений. В силу взаимосвязи нервно-психических расстройств пациента с состоянием семьи рекомендована семейная психотерапия.
Было проведено исследование семейных взаимоотношений между родителями Коли Н. (муж – Николай Н., 30 лет, жена – Анна Н., 29 лет).
Исходным пунктом конфликта явились трудности с ведением домашнего хозяйства, возникшие у Анны Н. и связанные не столько с необходимостью совмещения производственной деятельности и большого объема домашней работы, сколько с изменением ее места в семье: «До рождения ребенка муж мне еще помогал, ухаживал как умел. Знал, что характер у меня независимый, что я могу взять и уйти. После появления ребенка он успокоился – теперь я никуда не денусь – и переложил все на меня.
Однажды я прямо сказала ему, что мне нужна его помощь. Он отделался шутками, очень обидными для меня. У меня была очень тяжелая жизнь: ни минуты свободной, каждый день одно и то же. Но самое обидное, что я чувствовала себя дурой, понимала, что никуда не денусь и что всегда будет так или еще хуже.
С завистью смотрела на подруг, которые были свободны (мне было 18 лет, я вышла замуж одной из первых). До свадьбы он за мной бегал, а теперь я никуда не могла от него уйти. Были моменты, когда хотелось выть от тоски или назло всем наложить на себя руки. Когда ребенок заболел, я решила: «Все!» Муж приходит, спрашивает: Где ужин?" Я ему: «Сделай себе и ешь!» – «Рубашка?» – «Постирай и носи! Не хочешь стирать, ходи в грязной!» Я видела, что его заело. Он начал исчезать, перестал давать деньги на хозяйство, приходил навеселе. Тогда я обратилась по месту работы в партком (он – член партии). Хотя было очень стыдно, я рассказала все о его поведении. Он отрицал каждое мое слово, а когда большинство стало на мою сторону, уволился и перешел на другое место работы. В первый же день вернулся домой пьяный в 2 часа ночи, со страшным шумом, и при ребенке избил меня. После этого я не могла успокоить ребенка несколько часов, он плакал навзрыд. Я знала, что муж – эгоист, но не знала, что он может быть такой бешеный. Ночные возвращения повторялись несколько раз. Я не хотела обращаться в милицию из-за страха перед мужем. Если бы не ребенок и не вмешательство матери мужа (она умерла полтора года назад), мы бы давно разошлись».
3. Поведенчески-коммуникационный этап. Замещающее-искаженная коммуникация может оказаться недостаточной для решения проблемы. В этом случае член семьи с неудовлетворенной потребностью переходит к манипулированию отношениями в семье с целью создания ситуации, дающей возможность удовлетворить эту потребность: например, оказывает психологическое давление на другого члена семьи с целью принудить его поступить так или иначе или создает ситуации, когда другой вынужден поступить определенным образом. На этом этапе коммуникация отходит на второй план. Ведущую роль играют методы взаимного влияния. В то же время сохраняется определенный коммуникационный аспект поступков, совершаемых каждым из супругов («Ах ты так, тогда я тебе – так! Что ты на это скажешь?»). Коммуникационная проблема на описываемом этапе превращается в конфликт (межличностный или внутренний), уже непосредственно оказывающий психотравмирующее воздействие.
Случай 18
ДРУГОЙ ВАРИАНТ РАЗВИТИЯ КОММУНИКАЦИОННОЙ ПРОБЛЕМЫ
Людмила Д., 25 лет. 7 лет замужем. Живет с мужем и свекровью. Муж на 9 лет старше ее. По профессии бухгалтер. Обратилась с жалобами на чувство тоски, утомляемость, частые головные боли, рассеянность, которая не была свойственна ей ранее, бессонницу.
Внешне семейные отношения хорошие. Имеет ребенка 4 лет. Более интенсивное изучение семейных отношений показало наличие коммуникационной проблемы в ее взаимоотношениях со свекровью. Проблема возникла с момента замужества. Свекровь очень привязана к сыну и тяжело переживала его женитьбу. Он женился, когда был в длительной командировке в небольшом городке. Людмила Д. по характеру стеснительная, неуверенная в себе, хотя, по свидетельству мужа, иногда на нее находят приступы «детского упрямства», причины которых она потом не может толком объяснить. Когда невестка приехала жить в Ленинград, свекровь решила, что. «хотя она и была против этого брака, но раз так все получилось, она поможет невестке со всей душой». Эта помощь и явилась источником коммуникационной проблемы. «Я с детства не выношу, когда кто-нибудь стоит и смотрит, как я что-то делаю. Свекровь же от меня просто не отходила. У меня просто из рук все валилось, а она тут же выхватывала и поучительно, как старая учительница, говорила: „Не-е-т, не та-а-ак, а вот так, посмотри внимательно!“ Я себя чувствовала дурой, неловкой и неумелой. Если бы она от меня отстала, я сама понемногу во всем бы разобралась. А так получилось, что я сразу все должна делать очень хорошо». На вопрос, пыталась ли Людмила Д. объяснить свое состояние свекрови или мужу, она ответила: «Свекрови даже не пыталась. Она бы смертельно обиделась. Она от всей души, для моей же пользы тратит свое время и здоровье, а я ей заявляю, что она мне мешает». Мужу пыталась объяснить, но он ее не понял, считая, что мать все делает из самых лучших побуждений. Больная призналась, что иногда испытывала приступы ярости – когда свекровь, стоя за ее спиной, наблюдала, а затем с характерной, всегда одинаковой, учительской интонацией начинала ей объяснять, что она сделала не так. «Было желание взять тарелку, которую я протирала, и разбить об ее голову», – так охарактеризовала свое состояние пациентка. После таких приступов испытывала чувство страха и вины. Уже тогда появились бессонница и головные боли.
По совету подруги, которой Людмила Д. рассказала о своих отношениях со свекровью, она прочитала две книги по домоводству и начала отстаивать «научные» способы варить, гладить и т. п., стала настаивать на разделении квартиры.
С появлением сына конфликт ушел вглубь. Людмила Д. очень переживала, боясь сделать что-то не так. Свекровь буквально оттеснила ее от ребенка и взяла уход за ним в свои руки. Это вызвало сильнейшие переживания Людмилы Д. Она рассказала, например, как однажды ребенок по ошибке назвал бабушку мамой, и после этого Людмила Д. «проревела всю ночь». Невротические симптомы в это время усилились, появились вспышки ярости, раздражительность, пониженное настроение. «Немного отхожу только на работе. Иногда хочется уснуть и больше никогда не просыпаться».
Таким образом, коммуникационная проблема становится источником психической травматизации членов семьи, так как мешает удовлетворению их потребностей, а также запускает механизм конфликтных взаимоотношений и ведет к дальнейшему ухудшению взаимопонимания.
Рассмотрим основные этапы развития коммуникационной проблемы в психотравмирующем межличностном (случай 17) и внутриличностном (случай 18) конфликтах.
Исследование обнаружило большую роль коммуникационных проблем. Охарактеризуем коммуникационную проблему Анны Н. Основной ее потребностью, удовлетворение которой зависело от мужа, было облегчение ее домашнего труда. Большую роль сыграли также потребности в признании, в престиже. Ей нужно было, чтобы он помогал ей и, главное, ценил ее заботу о домашнем хозяйстве. Ощущение «вынужденности», зависимости от него, его неблагодарности вместе с усталостью и нервнопсихическим напряжением создали у нее труднопереносимый комплекс переживаний, включавший ощущение горечи, обиды, усталости. Однако она не могла передать свои ощущения мужу. Ее обращения к нему с тем, что ей нужна его помощь, было только бледным отражением ее истинных переживаний – горечи, злости на себя, безнадежности. Причиной этой невозможности была воображаемая коммуникация. «Да если бы я стала рассказывать ему, – пояснила Анна Н., – он бы опять стал смеяться. Он объяснил бы мне, что все женщины-матери так загружены. Он бы хихикнул и гордо заявил: „Я свое дело уже сделал, а теперь ты ухаживай за ребенком!“ Да я заранее знаю каждое его слово».
Определенные коммуникационные барьеры, по-видимому, были и у мужа. Возможно, имел место комплекс неполноценности, связанный с поддержанием «мужского достоинства». Жена сообщила, например, что он всегда переживал из-за своего маленького роста, усердно занимался «мужскими видами спорта», очень болезненно переживал насмешки товарищей и всегда прислушивался к их мнению. Очень гордился «успехами у женщин». Одной из причин его упорных ухаживаний за ней было как раз то, что она нравилась многим его товарищам. Видимо, зависимое положение жены льстило его самолюбию и было одним из источников удовлетворенности браком.
Как сложились бы взаимоотношения супругов, если бы каждый из них, вопреки коммуникационным барьерам, располагал всей информацией о переживаниях другого? Что могло бы произойти, если бы Николай Н. имел полное представление о совокупности чувств, переживаемых его женой, и степени их интенсивности? Вне всяких сомнений, к той информации, которую он учитывал, строя свои взаимоотношения с женой, добавились бы новые важные моменты, он должен был бы учесть взрывоопасность ситуации в семье и последствия этой ситуации, связанные с его благополучием и с его «мужским достоинством». Каким бы ни было его решение, он должен был осознать, что имеет дело с серьезной проблемой, и, видимо, искал бы наилучший выход.
Она, со своей стороны, знала о его отношении к проблеме «мужского достоинства», однако не понимала всей ее серьезности. Если бы она хорошо представляла себе гамму чувств, которые он испытывает в связи со своим комплексом неполноценности из-за недостатка в росте, она приобрела бы мощный рычаг воздействия на него еще на первом этапе развития коммуникационной проблемы и в то же время нашла бы возможность не задевать его самолюбие.
Итак, если бы дефицитная информация все же проследовала по коммуникационным каналам, у каждого из супругов была бы полная картина внутренней жизни другого и вероятность того, что развитие взаимоотношений пошло бы другим путем, была бы достаточно высока.
Второй этап развития коммуникационной проблемы начался с того момента, когда Анна И. получила возможность формулировать свои пожелания уже с позиции матери больного ребенка.
Третий этап – собственно конфликтные взаимоотношения – с того момента, когда они начали обмениваться взаимными ударами, стараясь поставить друг друга в безвыходное положение. Коммуникация на этом этапе приобрела уже чисто конфликтный характер.
На каждом последующем этапе развития коммуникационной проблемы все меньше вероятность того, что супруги будут взаимно откровенны и поделятся своими переживаниями. Вместе с нарастанием конфликтных отношений усиливаются и коммуникационные барьеры. Очевидно, что основным направлением семейной психотерапии в данном случае должно быть создание правильного представления о личности друг друга, уяснение источников развития семейного конфликта.
Рассмотрим коммуникационную проблему Людмилы Д. (случай 18). Она не могла передать свекрови свои переживания, чувства и эмоции, которые возникали у нее в связи с неусыпным контролем последней. Как бы развились события, если бы такая передача была возможной и свекровь получила бы полное представление об интенсивности и характере переживаний невестки? Трудно предвидеть ее реакцию, однако ясно, что свекровь встала бы перед фактом: вместо того чтобы помогать невестке, она ее мучает, лучшая помощь в данный момент – не дергать ее, дать ей возможность спокойно во всем самой разобраться. Если бы свекровь вообще хорошо знала невестку, она бы почувствовала ее беспомощность и несамостоятельность и была бы уверена, что через некоторое время невестка сама обратится к ней за помощью и советом.