Психология конфликта
Шрифт:
Что же касается разрешения конфликтов, то в средневековье «любой возникший вопрос должен получить идеальное разрешение – стоит только познать должное соотношение между частным происшествием и вечными истинами; соотношение же это выводится, если к фактам приложить формальные правила» (Хёйзинга, 1992, с. 258–259). Этот принцип реализуется во многих сферах обыденной жизни, в том числе и в области военных действий, где «такие вещи, как право победителя на имущество побежденных, право захвата в плен, верность данному слову, определялись правилами игры, выработанными для проведения турниров или охоты. Желание ввести насилие в рамки права и правил исходит не столько из своего рода правового инстинкта, сколько из рыцарского понимания чести и общего стиля жизни» (там
Многочисленные и убедительные примеры влияния культурных факторов на конфликтное поведение и разрешение конфликтов приводятся в книге Д. Мацумото (Психология и культура, 2003). Так, на поведении договаривающихся сторон могут сказываться различия в представлениях о справедливости-несправедливости, предпочитаемые способы разрешения конфликта – в духе примирения или состязания, сотрудничества или избегания. Автор называет это проблемой «несочетаемости подходов к разрешению конфликтов» (Мацумото, 2003, с. 619).
Еще один известный фактор, оказывающий несомненное влияние на подходы к разрешению конфликта и стратегии поведения его участников, – уровень индивидуализма-коллективизма, присущий сторонам конфликта как представителям определенной культуры. Представители коллективистских культур в отличие от индивидуалистических обычно более озабочены учетом интересов противостоящей стороны, что проявляется, в частности, и при ведении ими переговоров. Например, «в Японии человеческие взаимоотношения при разрешении конфликтов считаются более важными, чем моменты практического характера» (Мацумото, 2003, с. 623). В целом есть основания квалифицировать «поведение коллективистов при разрешении конфликтов как модель сохранения гармонии, а состязательный подход, который предпочитают индивидуалисты, как конфронтационную модель» (Мацумото, 2003, с. 620). Интересно, что культуральные различия проявляются и в том, как люди, вовлеченные в конфликт, реагируют на вмешательство или участие в его разрешении третьих лиц. Склонность обращаться к влиятельным персонам, готовность принимать их вмешательство и считаться с их мнением, согласно имеющимся данным, связана с такой особенностью культуры, как более высокие показатели дистанции по отношению к власти.
Предпринятый анализ культурных аспектов конфликтов позволяет прийти к выводам о культурной природе конфликтной феноменологии. Конфликтные явления занимают определенное место в культурном пространстве. Вместе с культурологами мы можем говорить не просто о социальной природе конфликта и его культурных факторах, но и о том, что сам процесс возникновения и развития конфликтов определяется нормативно, что проявляется в культурных примерах конфликтных ритуалов, различиях в возникновении конфликтов и их разрешении и др.
Этические нормы взаимодействия в конфликте
Сложившаяся традиция использования понятия нормы допускает его двойственное толкование. С одной стороны, как уже отмечалось, норма относится к числу модальных категорий, т. е. отражает типическое в поведении большинства людей. С другой стороны, норма – это некий образец поведения, который может и не разделяться большинством, но рассматриваться как желательный. Примером такого рода являются этические нормы – принципы одобряемого поведения, приемлемые групповые или общественные нормы взаимодействия в ситуациях достижения своих целей.
Однако «неправильное», «отклоняющееся» поведение также имеет свой нормативный образец. Ю. М. Лотман, анализируя психологические основы бытового поведения, указывает:
Возникают правила для нарушений правил и аномалии, необходимые для нормы… При этом различные типы культуры будут диктовать субъективную ориентированность на норму (высоко оценивается «правильное» поведение, жизнь «по обычаю», «как у людей», «по уставу» и пр.) или же ее нарушения (стремление к оригинальности, необычности, чудачеству, юродству, обесцениванию нормы амбивалентным соединением крайностей) (Лотман, 1975, с. 26).
«Неправильное» поведение также подчиняется определенным законам социального взаимодействия или, как там же пишет Лотман, «неправильное, нарушающее нормы данной общественной группы поведение отнюдь не случайно»; с другой стороны, оно «не случайно» и для индивида, поскольку за частными, отдельными действиями или стратегиями поведения стоят индивидуальные, «парадигмальные» представления относительно данного класса ситуаций.
Таким образом, поведение индивида в ситуациях противоречивого взаимодействия, направленное на достижение своих целей, может быть «правильным» и «неправильным» с этической точки зрения. Для характеристики подобного взаимодействия в ситуациях противоборства – соперничества, конкуренции, соревнования и т. д. – социологами, культурологами, психологами иногда используются метафоры «честная игра» (fairplay) и «нечестная игра».
Этическим принципам «правильного» поведения уделяют внимание разнообразные этические учения. Наиболее известные из этих принципов, такие как «золотое правило» этики или категорический императив Канта, в силу своей широкой известности стали элементами обыденного знания. Гораздо менее изучены образцы и нормы «неправильного» поведения. Любопытен факт, подмеченный Оссовской: обсуждая проблему личностного образца, она обращает внимание на отсутствие термина для обозначения «антиобразца»; по ее мнению, «пробел в терминологии свидетельствует о недостаточном внимании к самой проблеме» (1987, с. 30).
По законам улицы была запрещена драка из-за мести, или по злости, или как проявление драчливого характера. Разрешалась и поощрялась организованная драка между совершенно равными по силе противниками, под надзором старших и «по любви», так как дравшиеся до и после драки трижды целовались. Запрещено было в драке рвать одежду противника, царапать лицо и бить под ложечку. При первом же проявлении злости драка сразу же прекращалась. Поощрялись драки между двумя разной силы и возраста противниками, но при этом обязательно уравнивались их силы простым способом: у более сильного подвязывалась к туловищу левая или правая рука, а ноги связывались веревкой для уменьшения шага и силы прыжка. Такая драка считалась особенно полезной для развития смелости и особо почетной… (Природа ребенка в зеркале автобиографии).
Описание принципов, приемов, тактики «нечестной игры» не может быть дано через инверсию этических принципов, поскольку существуют особые правила, техники и приемы такого взаимодействия.
Одна из наиболее ранних и ярких посвященных этому работ – это труд Аристотеля «О софистических опровержениях», описывающий самые разнообразные приемы достижения цели в споре. Содержание этой работы таково, что, например, в английском переводе она называется «О софистических уловках» (Аристотель, 1972, с. 661). Древнегреческий философ особо выделяет эристические умозаключения, кажущиеся правдоподобными, но на самом деле таковыми не являющиеся (с. 349). Благодаря этому имя Аристотеля упоминается в связи с эристикой, которая в классической интерпретации Шопенгауэра определяется как «искусство спорить, притом спорить так, чтобы остаться правым» (Шопенгауэр, 1910, с. 618–619).