Психология проклятий
Шрифт:
Фору смерила его презрительным взглядом и, потянувшись к Ирвину, прильнула к его губам. Он обнял её за талию, крепко-крепко, притягивая к себе, и Энниз невольно поддалась соблазну. Она запустила пальцы в его волосы, позволяя заклинанию угаснуть, и даже щит стал полыхать менее ярко…
Элеанор, бросив взгляд на Сагрона, резко, звучно засмеялась. Доцент Дэрри тоже поднялся на ноги и хмыкнул себе под нос. Он отряхнулся от пыли и втянул носом воздух, будто бы пытался успокоиться.
Ирвин прервал поцелуй и отступил на несколько сантиметров.
— Я
Энниз не успела даже удивиться. Раздался треск — платье поддалось физическому влиянию, — и на свободу прорвалось целых три крысиных хвоста. Волосы на голове в ту же секунду стали дыбом, и девушка с ужасом схватилась за лоб и воззрилась на ставшие пушистыми ладони.
— А на память, — протянула Элеанор, — временная дисфункция магии. Не надо забывать о всех проклятиях.
— Быстро, ритуал! — Ирвин бросился к артефакту. — Пока она не одумалась.
Энниз с ужасом обернулась. Крысиные хвосты метнулись к её рукам, оплетая запястья, и даже к горлу, и как она ни отбивалась, действовали весьма стремительно.
— Мы справимся вдвоём, — Сагрон оглянулся на остальных. — Вам незачем рисковать. Уходите отсюда.
— Не справитесь, — уверенно ответила Хелена. — И не диктуйте мне, что делать, доцент Дэрри…
— Хелена!
— Мальчик мой, — она прищурилась, — у меня в разы больше опыта. Я на двадцать лет вас старше, — она встал напротив музыкальной шкатулки и поймала за запястье Ирвина. — В круг, бегом, — вторая её рука сжала ладонь Котэссы. — Я занималась этим проклятием в магистратуре — и хорошо помню, как эта зараза снимается.
Тэсса протянула руку Сагрону, почти с надеждой, и он, сжав зубы, кивнул. Это было неоправданным риском с их стороны, да, но он уже не имел сил спорить. Он сжал девичью ладонь — и оглянулся на Ролана, оказавшегося по другой бок ритуала.
— Прости, — прошептал Лантон. — Мне действительно не следовало скрывать от тебя правду. Я был не прав.
— Потом это обсудим, — мотнул головой Сагрон. — Бери руку, у нас мало времени. Она сейчас одумается.
Энниз уже постепенно приходила в себя. Магия вновь отзывалась на её воззвания, ещё минутка — и окончательно сорвётся с цепи.
Ирвин поймал Элеанор за запястье, замыкая круг.
Первую ноту заклинания задала Хелена, и мелодия древнего песнопения метнулась к артефакту стрелой силы. Под ногами вспыхнули невидимые линии, знаменуя приход волшебства.
Сагрон сжал зубы. Он много лет подряд почти не использовал такого рода заклинания. Когда-то одно из этого класса выпило его до дна, оставив лишь одну капельку, чтобы вновь восстановиться, и сейчас он чувствовал, что вновь ступает за прочерченную другими людьми грань. Но мужчина делал это осознанно, зная, что назад пути не было.
Он плохо помнил слова ритуала, но пение Хелены задавало тон всем. Котэсса, наверное, не знала формулы и вовсе, но она не допустила ни единой ошибки, повторяя за госпожой проректором — и Сагрон почувствовал, как и сам вливается в общий поток.
Его силы не существовало больше по-отдельности. Они отдавали всех себя на угоду артефакту, впитывая "невесту" и не позволяя произойти громадному взрыву.
Энниз уже отошла от проклятия. Она смирилась, казалось, и с хвостами, и с пушистыми ладонями, ведь год — какой это срок, — и рванулась к артефакту.
Сагрон не заметил, как именно она пролезла внутрь круга — прошла ли под руками или вновь почерпнула магию артефакта и телепортировалась внутрь. Это не имело значения; Энниз стояла в их кругу, сжимая в руках какой-то нож — и откуда он только у неё взялся?
Ни один из них не мог сдвинуться с места. Тьма дрожала, отказываясь поддаваться влиянию ритуального круга, и пыталась выбраться за его границы. Сагрон чувствовал, как першило в горле, напоминая о том, что пора бы и умолкнуть, но ни на секунду не позволял себе сомкнуть губы.
Музыкальная шкатулка открылась, и мелодия, тревожная, как в тот раз, когда артефакт только-только доставили в НУМ, разнеслась по всему помещению. Энниз занесла кинжал над Ирвином, будто бы и вправду винила во всём только его, и не обращала внимания на тонкую струйку силы, что впитывалась в её тело.
Нож тянулся к его горлу, но Сияющий словно ничего не замечал. Для него не существовало сейчас внешнего мира, только плетение заклинания, яркое, сильное, могущественное. Он все свои силы положил на то, чтобы вытащить из артефакта его мрак.
Сагрон заставил себя не думать о смерти друга. Он попытался — хотя бы мысленно, — подступиться к артефакту, представил, как сжимает его стенки, как пытается выдрать "невесту" на свободу. Приток силы стал больше; он видел, как побледнела Котэсса, как сжал зубы Ролан и тяжело дышала Элеанор, как пошатывалась поющая Хелена, но они сейчас уже не имели значения.
По коже Ирвина стекла первая капелька крови. Энниз преодолевала сопротивление магического круга, волшебную защиту, всё, что они только смогли установить, и убивала, медленно, но уверенно.
— Отойди от моего сына, неверная ведьма!
Энниз обернулась, скорее от неожиданности, чем потому, что соотнесла эти слова с собою.
Профессор Куоки застыл у самой границы круга. Он сжимал в руках свои вечные инновационные часы, маленькую сферу на золотой цепочке, и смотрел на Фору полным ненависти взглядом. Куда-то пропала и сгорбленная спина, и смешные движения; сейчас он казался величественным и почти страшным.
— Ничтожный старикан, — злобно выдохнула Энниз. В один миг Ирвин потерял значение в её глазах — она видела, как Куоки вплетал и свою силу в заклинание, как тьма "невесты" переплеталась с её собственной аурой, всё быстрее и быстрее возвращаясь на место. — Сумасшедший часовщик!