Психология стресса
Шрифт:
У животных с приобретенной беспомощностью также имеется одна когнитивная проблема — некое искаженное восприятие мира и представление о нем. Когда они все же изредка демонстрируют копинг-реакции, они не могут понять, увенчались их усилия успехом или нет. Например, если вы закрепите связь между копинг-реакцией и вознаграждением, уровень реагирования у нормальной крысы возрастет (другими словами, если копинг- реакция крысы сработала, то крыса будет упорствовать в этой реакции). Напротив, подкрепление редких копинг-реакций беспомощной крысы оказывает мало влияния на частоту реагирования. Селигман полагает, что животные неспособны усвоить правила задачи не вследствие своей беспомощности. Он считает, что все наоборот: на самом деле они научились просто не обращать внимания. По логике вещей, та крыса должна была усвоить вот что: «Когда меня бьют током, я ничего не могу сделать, и это ужасно, но это еще
Феномен приобретенной беспомощности вызывает у животных другие симптомы, поразительно похожие на те, которые наблюдаются у людей в состоянии глубокой депрессии. У крыс наблюдается эквивалент дисфории — крыса перестает ухаживать за собой и теряет интерес к сексу и еде. Отказ крысы даже пытаться реагировать на ситуацию показывает, что ее состояние эквивалентно психомоторной заторможенности[94]. При некоторых моделях приобретенной беспомощности животные кусают себя, тем самым калеча. Появляются также многие вегетативные симптомы — потеря сна и нарушение его архитектуры, повышенный уровень глюкокортикоидов. И главное, в некоторых частях мозга у этих животных снижается уровень норадреналина, в то время как с помощью антидепрессантов и ЭСТ они быстрее избавляются от состояния приобретенной беспомощности.
Приобретенная беспомощность формировалась у грызунов, кошек, собак, птиц, рыб, насекомых и приматов, включая людей. Удивительно, но требуется совсем немного неприятностей, над которыми человек не властен, чтобы он поднял руки и стал беспомощным также и в других жизненных ситуациях. В одном исследовании, проведенном Дональдом Хирото, сту- дентов-добровольцев подвергали воздействию громких шумов, которых либо можно было избежать, либо невозможно (как это всегда делается в таких исследованиях, испытуемых из двух групп объединили в пары, подвергавшиеся одинаковому шумовому воздействию). Затем им дали решить задачу, и, если решение было правильным, шум выключался. Группа, выполняющая задание при неизбежности шума, справлялась с решением задачи намного хуже. Беспомощность даже может распространяться на другие ситуации, связанные с обучением. Хирото и Селигман провели последующее исследование, в котором снова был контролируемый или неконтролируемый шум. Впоследствии вторая группа хуже справлялась с решением простых кроссвордов. Неудача также может объясняться стрессорами, влияющими гораздо более тонкими способами, чем шумы, не поддающиеся контролю. В другом исследовании Хирото и Селигман дали добровольцам задачу, в которой нужно было выбрать карту определенного цвета согласно правилам, которые они должны были усвоить и применить в процессе выбора. В одной группе эти правила поддавались усвоению; в другой группе — нет (цвет карты выбирался наугад). Впоследствии вторая группа гораздо хуже справлялась с решением простой задачи. Селигман с коллегами также продемонстрировали, что неразрешимые задачи позже вызвали беспомощность в сложных жизненных ситуациях.
Таким образом, у людей можно, по крайней мере временно, вызвать приобретенную беспомощность, причем этого можно достичь удивительно легко. Естественно, то, насколько быстро это произойдет, в огромной степени зависит от индивидуальных различий — одни люди более уязвимы, чем другие (и вы можете держать пари, что это сыграет важную роль в способности справляться со стрессом, которая будет рассматриваться в последней главе). В эксперименте, где участников подвергали шуму, которого невозможно было избежать, Хирото предварительно дал им вопросник. На основе ответов студентов он выделил тех из них, кто обладал сильным «внутренним локусом контроля» Суверенностью, что они сами хозяева собственной судьбы и могут контролировать почти все аспекты своей жизни). Другой тип участников эксперимента составляли студенты с явно выраженным «внешним локусом контроля» — то есть те, кто был склонен приписывать результаты своих действий внешним факторам, в частности удаче. После воздействия неизбегаемого стрессора студенты с внешним локусом контроля оказались гораздо более подвержены приобретенной беспомощности. Применительно к реальному миру это означает, что при воздействии одинаковых стрессоров те, у кого сильнее развит
Все эти исследования, вместе взятые, кажутся мне чрезвычайно важными для выявления взаимосвязей между стрессом, личностью и депрессией. Наша жизнь полна ситуаций, в которых мы становимся необъяснимо беспомощными. Некоторые из них — глупые и несущественные. Однажды мы были в африканском лагере вместе с Лоуренсом Франком, зоологом, чьи гиены фигурировали в главе 7. И нам с ним удалось превратить в катастрофу процесс приготовления макарон с сыром на походном костре. Рассматривая кашу, которая у нас получилась, мы с сожалением признали, что, возможно, блюдо получилось бы вкусным, если бы мы удосужились прочитать инструкцию по приготовлению на упаковке с макаронами. Но мы оба от этого уклонились; на самом деле мы испытывали безотчетный страх перед попыткой понять смысл написанного в таких инструкциях. Франк подытожил: «Посмотрим правде в глаза. Мы страдаем от приобретенной кулинарной беспомощности».
Но жизнь полна более существенных примеров. Если учитель на важном этапе нашей учебы или любимый человек на важном этапе развития наших чувств подвергает нас воздействию его собственных, сугубо индивидуальных, не поддающихся контролю стрессоров, мы рискуем приобрести искаженное представление о своих способностях к овладению тем или иным предметом или будем убеждены, что наш любимый человек нас совсем не любит. Психологи провели пугающую демонстрацию этого явления. Они изучили школьников из гетто, имеющих серьезные проблемы с чтением. Ученые усомнились, действительно ли дети были интеллектуально неспособны к чтению? Желая проверить их мнимую неспособность к обучению, они стали учить их китайским иероглифам. И за несколько часов дети научились читать более сложные предложения, написанные символами, чем они могли прочитать на английском языке. Очевидно, раньше им слишком хорошо вбили в головы, что чтение на английском им недоступно.
Как показывают эти результаты, глубокая депрессия может возникнуть у тех людей, которые уже подвержены этому заболеванию, в результате очень серьезных жизненных уроков, которых невозможно избежать. Этим может объясняться множество результатов, которые показывают, что, если ребенок подвергся какому-либо стрессу: утрата родителя, развод родителей, дурное обращение с ребенком в процессе воспитания, — он рискует несколько лет спустя впасть в состояние депрессии. Что может быть более жестоким уроком, чем ужасные события, которые мы не в состоянии контролировать и которые происходят с нами как раз в том возрасте, когда у человека только формируется впечатление о том, как все устроено в этом мире? В качестве обоснования этого утверждения Пол Плотски и Чарльз Немерофф из Университета Эмори показали, что у крыс или обезьян, подвергшихся стрессам в раннем возрасте, до конца жизни сохраняется повышенное содержание КРГ в мозге.
«Согласно нашей модели, — пишет Селигман, — депрессия является не просто пессимистическим настроем, а пессимизмом в отношении результатов каких-либо своих действий». Будучи подвергнутыми достаточному количеству стресса, не поддающегося контролю, мы учимся быть беспомощными — мы испытываем недостаток мотивации к тому, чтобы пытаться жить, потому что мы склонны во всем видеть плохое; мы даже неспособны понять, когда все идет отлично, и испытываем болезненную неспособность получать от чего-либо удовольствие[95].
Попытка интеграции
Психологические подходы к депрессии дают нам некоторое понимание природы этой болезни. Согласно одной научной школе, это состояние, вызванное патологически частым попаданием в ситуации, которые человек не имеет возможности контролировать и которых не может избежать. Согласно другому, фрейдистскому, подходу—это загнанная внутрь битва противоположных отношений к чему-либо, когда агрессия направляется на самого себя. Эти представления отличаются от тех, которые основаны на влиянии биологического подхода, в соответствии с которыми депрессия — это нарушение уровня трансмиттеров, неправильные связи между определенными частями мозга, гормональные нарушения, генетическая предрасположенность.
Смотреть на мир можно совершенно по-разному, и исследователи и клиницисты разных научных направлений даже и не подозревают об их взаимном интересе к депрессии. Иногда даже кажется, что они говорят на разных языках — психодинамический подход к депрессии, учитывающий двойственное отношение к чему-либо, против ауторецепторов нейротрансмиттеров, когнитивное сверхобобщение против аллельных разновидностей генов.
По моему мнению, основная мысль этой главы состоит в том, что стресс — это как раз та тема, которая сплетает в единую ткань эти разрозненные нити биологии и психологии.