Психология трейдинга. Инструменты и методы принятия решений

Стинбарджер Бретт

– О да. Совсем забыл. Мы изменим и правила оценки. Самый низкий балл, набранный одним из студентов, и будет тем баллом, который получат все. – Класс застонал, и я быстро добавил: – Но вам разрешается помогать друг другу и обмениваться ответами. Мы сделаем это групповым тестом. Если вы будете сравнивать свои ответы, это не будет считаться списыванием.

Лекция шла, как обычно, и студенты покорно писали конспекты. В конце лекции я объявил, что у них 20 минут на то, чтобы просмотреть информацию, прежде чем браться за тест.

В течение нескольких мгновений никто не двигался. Они не знали, как учиться группой. Это было совершенно новым контекстом для теста.

Затем почти одновременно студенты

задвигались на своих местах и начали лихорадочно проверять ответы. Белые студенты сидели с черными студентами и наоборот. Никто не хотел стать тем, кто получит самый низкий балл и утянет за собой всю группу. В конце упражнения все достигли 100 %-ного результата. Они преуспели как группа благодаря сотрудничеству. Каждый служил ресурсом для всех остальных; никто не был балластом.

Уходя, я предложил, чтобы эта форма учебы использовалась в будущем, потому что всем, очевидно, она пришлась весьма по душе. К концу семестра директор программы связалась со мной и радостно сообщила, что так и произошло. Чтобы укрепить начавшиеся изменения, она добавила в учебный план несколько групповых заданий, в которых все получали самый низкий балл, достигнутый любым отдельным студентом. Как только две группы студентов начали общаться и сотрудничать, стали завязываться дружеские отношения и появились новые модели взаимодействия. Даже самые обидчивые студенты стали сотрудничать с теми, кого они раньше отталкивали, поскольку теперь личный интерес и интересы группы совпали.

Травма и шкала настройки

Большинство методов, проиллюстрированных мною, предусматривало при введении новой поведенческой модели перенос личности человека из одной точки его шкалы настройки в другую точку. Иногда перемещение по шкале происходит спонтанно; иногда требуется хорошо подобранное по времени вмешательство.

Предположим, однако, что можно не только перемещаться в пределах шкалы сознания, но и фактически расширять ее. Что, если люди могут увеличивать чувствительность и диапазоны своих приемников так, чтобы получать доступ к другим станциям и даже программировать новые? Это, я думаю, является самой захватывающей перспективой для прикладной психологии и, в частности, для психологии трейдинга. Люди могут создавать новые модели, программируя их в определенных местах своей шкалы, и затем настраиваться на эти частоты всякий раз, когда захотят.

Такое программирование новых частот действительно происходит, но нередко в негативном ключе. Я люблю задавать слушателям моего краткого курса психотерапии – молодым специалистам в области психиатрии и психологии – следующий вопрос: «Какой метод позволяет быстрее и эффективнее всего вызвать изменение в человеке?» Начинающие психотерапевты обычно заходят в тупик, иногда предлагая наугад различные подходы к психотерапии, о которых они читали.

Ответ, объясняю им я, – травма. Травма является самым эффективным и действенным механизмом изменения. Через травму один-единственный сильный эмоциональный эпизод может вызвать изменения в восприятии человеком себя и окружающего мира на всю оставшуюся жизнь. Травма – исключение из правила о консолидации. Единственного события, если оно достаточно сильно, достаточно, чтобы перепрограммировать шкалу настройки. Сигнал, произведенный таким событием, настолько силен, что распространяется на другие частоты, забивая их сигналы. Фактически это пугает, травмированный человек остается со шкалой, настроенной на единственную частоту.

В своей книге «Эмоциональный мозг» (The Emotional Brain) Джозеф Леду предложил идеи, которые полезны для того, чтобы понять нейрофизиологию травмы. Большая часть воспринимаемой людьми информации проходит через их высшие когнитивные функции,

выполняемые корой головного мозга. Действительно, с корой головного мозга связаны многие мыслительные и логические функции ума. Однако эпизоды, вызывающие сильное беспокойство, обходят кору и обрабатываются в более низких, более примитивных структурах, таких как мозжечковая миндалина. Миндалина тесно связана с моторными функциями и производством гормонов, вызываемых стрессом. Когда травмирующие события обходят нормальное рациональное понимание и проходят обработку в миндалине, возникает сильный импринтинг. Более поздние события, подобные первоначальной травме, могут вызывать такую же реакцию у миндалины, вызывая ассоциативные воспоминания и сильное возбуждение, связанные с посттравматическим синдромом.

Рассмотрим простой пример. Я всегда любил водить машину и в прошлом, во время отпуска, с легкостью проводил за рулем по 15 часов. Несколько лет назад, однако, мне довелось ехать пассажиром из Сиракуз в Итаку (штат Нью-Йорк), где я тогда жил. Водитель свернул направо на местную дорогу и оказался прямо перед движущимся навстречу автомобилем. Я сидел на переднем сиденье, где, к сожалению, не работал ремень безопасности. Когда автомобили столкнулись, меня сначала бросило головой в заднее стекло, затем наша машина перевернулась. Первое, что я помню после удара, это как смотрю из окна и вижу, что с моей головы на землю капает кровь. Рядом стоит медик и рассказывает, что меня «вырезают» из машины с помощью кусачек. Затем меня осторожно погрузили на носилки и в санитарную машину с подозрениями на повреждение позвоночника.

Врачи были поражены тем, что я отделался порезом кожи головы и повреждением запястья. После того как в «скорой помощи» мне наложили несколько швов, я был как новенький. Однако в течение многих месяцев после этого не мог сидеть на пассажирском сиденье автомобиля – даже если он стоял на месте. Но прекрасно мог водить свой собственный автомобиль. А вот сидя на пассажирском месте, все время всматривался во встречные машины, особенно те, которые приближались слева – со стороны удара во время той аварии. Только после длительных повторных попыток усидеть на пассажирском месте я смог вернуть себе способность ездить пассажиром, не умирая от страха. Много лет спустя приятель подвозил меня в своей машине, мы свернули на дорогу с плотным движением, и я мгновенно застыл от страха, испытав сильнейший приступ паники. Лишь позже понял, что поворот был очень похож на то место в Итаке, с подъемом к дороге и магазином справа. Хотя после той аварии прошли годы, эмоциональная реакция была такой свежей, будто травма произошла на неделе.

Травмирующие события могут программировать такие радикально новые места на шкале настройки сознания, что люди, страдающие от посттравматического синдрома, нередко чувствуют, что в буквальном смысле теряют разум. Женщина по имени Алиса, с которой я познакомился на консультации, подверглась сексуальному нападению под угрозой смерти. Когда насильник склонился над ней с ножом в руке, она была уверена, что умрет. Алиса была не в силах остановить насилие и могла лишь закрыть глаза и постараться не реагировать на боль.

Более чем через год после нападения Алиса обратилась к психотерапевту из-за проблем в отношениях со своим другом Джимом. Нередко, когда Джим пытался начать сексуальный контакт, она вспоминала прошлое насилие. Не раз она с криком отталкивала его, несмотря на то что поощряла близость всего за несколько мгновений до этого. Джим, конечно, смущался и чувствовал, что при любом сексуальном контакте должен был буквально на цыпочках приближаться к Алисе. Постепенно отчуждение между ними нарастало, поскольку проблемы сексуальной жизни перетекали в другие аспекты их отношений, ослабляя все физические выражения привязанности.