Психология зла
Шрифт:
Можно найти много подобных литературных примеров, хотя бы, у Гюго: матрос плохо закрепил пушку и она стала кататься по кораблю, потом тот же матрос пушку обезвредил. Как вы думаете, что сделали с матросом? – был выбран самый «интересный» и самый, в то же время, больной вариант. Матроса сначала наградили, а потом казнили.
Все это, к сожалению, касается не только древних сражений. Чиновник, следуя букве какого-либо дряного постановления (которое, возможно, скоро отменят, или которое было принято без ума, внимания или просто одной партией на зло другой), может быть чрезвычано жесток. Даже если он не убивает людей (но это может судья или прокурор), то убивает многое, что им дорого. И снова, мотивация здесь двойная: желание служить отвлеченному принципу и увлеченность идеей, желание поступить красиво. "Я не одобряю, но надо" – приятно быть принципиальным.
Принципиальная жестокость это всегда работа на зрителя, а если зрителя нет, его выдумывают и ориентируются на его выдуманную реакцию.
4.3. Жестокость, как цепная реакция зла
Жестокость поддерживает сама себя. Во-первых, совершив жестокость, мы пытаемся оправдывать себя различными соображениями и, если нам это удается, в следующий раз схема оправдания применяется уже зарание – следующую подобную жестокость совершить легче, если оправдание было удачно. Во-вторых, если мы обошлись с человеком жестоко, то мы перестраиваем свое отношение к нему так, что считаем его более виноватым, чем он есть на самом деле, и менее достойным хорошего отношения. По отношению к этому человеку следующая жестокость будет совершена легче. В-третьих, человек довольно быстро адаптируется к чужой боли и чем чаще причиняет боль, тем слабее ее чувствует – а именно ощущение чужой боли препятствует жестокости.
Жестокость можно рассматривать как самостоятельную болезнь или как осложнение других болезней. При разных болезнях жестокость будет разной – будет иметь разные причины, разную эмоциональную окраску, разную силу, будет проявляться с различной частотой. Существует довольно распространенное явление которое можно назвать "провал в жестокость" – переход к постоянной, намеренной жестокости – жестокости как мании, как одержимости, как наркотику.
При примитивизме такая жестокость чаще всего направлена на тех, кто не похож – на тех, кто из другой, кто "не из моей стаи".
Вначале человека задевают. Если он может дать отпор, его оставляют в покое. Если же не может – его задевают снова. Теперь он становится интересной игрушкой. Здесь есть два варианта – жертву можно превратить в подобного себе примитива или нельзя. Если же нельзя, то процесс продолжается до тех пор, пока жертва каким-нибудь образом не сбежит от обидчика или сработают внешние тормоза, например страх уголовного наказания. Жестокость приостанавливается там, где начинается страх за свою шкуру. Но она не прекращается, а только перестает усиливаться. Она продолжает гореть ровно, в одной поре.
При других болезнях провал в жестокость проходит совершенно иначе.
Например, провал в жестокость при фанатизме связан с субъективным превращением другого человека во врага идеи.
Особенно часто встречается такая форма постоянной жестокости, как диктатура.
Диктатуры могут быть не только государственными, примером ограниченных диктатур могут служить некоторые школьные классы или (довольно часто) отношения родитель-ребенок.
При диктатуре малоспособный к разумному управлению человек захватывает власть или получает власть. Он начинает управлять и вдруг сталкивается с тем, что люди ведут себя не так, как ему хотелось бы. Он может испробовать разные рычаги влияния на людей, но так как он не умеет управлять, сработает лишь один рычаг – прямое принуждение.
Дела идут все равно плохо, потому что плох руководитель. Однако диктатор, неспособный или не желающий осознать свою бездарность, будет считать причиной кризиса неподчинение или недостаточное подчинение его велениям.
Поэтому нужно еще больше усиливать принуждение. С развитием этого процесса врагов становится все больше и борьба с ними обостряется. Если действительных врагов уже нет, то приходится расправляться с возможными врагами, а если не осталось и таких, то просто с кем угодно – таким образом диктатор сохраняет самоуважние даже в условиях окончательного кризиса и развала.
Интересно, что множество людей принимают как благо самую жестокую диктатуру. Если мы вынуждены делать что-то против своей воли, мы часто убеждаем себя, что эта вещь не так уж и плоха – это один из простых способов сохранить наше самоуважение. Чем позорнее и безнадежнее человека принуждают, тем больше аргументов он находит в пользу такого принуждения и наконец становится фанатиком идеи, убивающей его.
8.5. ОБИДЧИВОСТЬ И ОБИДА
Обида – один из видов моральной (душевной) боли, наряду с виной, стыдом, сочувствием, грустью, страхом и др. Однако она не лишена приятности. Впрочем, может быть приятна и другая душевная боль, например, приятно посмаковать свою грусть, когда расстаешься с чем-то навсегда.
5.1 Обида-конфетка
Примерно так смакуется обида:
Том дулся в углу и растравлял свои раны. Он знал, что в душе она стоит перед ним на коленях, и это сознание доставляло ему мрачную радость… Он представлял себе, как он лежит больной, умирающий, а тетка наклонилась над ним и заклинает его, чтобы он сказал ей хоть слово прощения; но он отворачивается лицом к стене и умирает, не сказав этого слова… Он так расстроил себя этими скорбными бреднями, что слезы буквально душили его, ему приходилось глотать их.
Все туманилось перед ним из-за слез… И ему было так приятно услаждать свою душу печалью, что он не мог допустить, чтобы в нее вторгались какие-нибудь житейские радости. Всякое наслаждение только раздражало его – такой святой казалась ему его скорбь… Мысль об этом наполнила его такой приятной тоской, что он стал перетряхивать ее на все лады, покуда она не истрепалась до нитки.
Обида так сладостна, что даже представление собственной смерти становится приятным. Но обида сладостна не сама по себе – ОНА ВОЗНАГРАЖДАЕТСЯ ЧУВСТВОМ ВИНЫ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА. Если другой вины не ощутит, то вся обида напрасна: "Он представляет себе, как его приносят домой мертвым: его только что вытащили из реки, кудри его намокли, и его страдающее сердце успокоилось навеки. Как бросится она на его мертвое тело, и ее слезы польются дождем, и ее губы будут молить господа бога, чтобы он вернул ей ее мальчика, которого она никогда, никогда не станет наказывать зря! Но он по-прежнему будет лежать бледный, холодный, без признаков жизни – несчастный маленький страдалец, муки которого прекратились навек!"
То есть, желание причинить другому моральную боль так сильно, что мы СПЕЦИАЛЬНО ПРИЧИНЯЕМ БОЛЬ СЕБЕ. В крайних случаях можно действительно убить себя, чтобы другой всю жизнь мучился виной.
В этом смысле обида напоминает драку: при драке мы согласны терпеть унижения и боль ради удовольствия доставить унижение и боль другому. И обида и драка поддерживается чувством (не)справедливости.
Обида позволяет чувствовать себя победителем, морально победившим.
Вы обижаетесь именно тогда, когда кто-то поступил несправедлво по отношению к вам, а вы ему не ответили. "Я поступаю лучше, чем он" – и это тоже приятно, хотя и неправда.