Психонавигация. Путешествия во времени
Шрифт:
Я заплатил Теофило немного денег за пищу. Их с Мартой дом был одним из лучших в Эль-Милагро, двухэтажный, и поэтому у них иногда оставались дети тех крестьян, которым приходилось ночевать в джунглях или в другом поселении. У Теофило были дети — сын и дочь.
Первый этаж состоял из отдельной комнаты с тремя деревянными стульями, скамьей и тремя кроватями. Второй этаж разделен на две комнаты бамбуковой перегородкой. Одна комната использовалась как столовая, другая — как кухня.
Жители джунглей, если в их домах есть второй этаж, предпочитают располагать кухни там, потому что готовят
Вода поступала по бамбуковой трубе из источника на вершине близлежащей сопки. Она наливалась в каменный резервуар около общественных туалетов, которые, несомненно, были самыми современными в этой части страны. Построенные «Союзом Ради Прогресса» одновременно со школой, они состояли из четырех бетонных кабинок. В полу каждой была дыра. Внизу поток, берущий начало на вершине сопки, смывал нечистоты и нес их в реку к востоку от поселения. Хотя в кабинках не было дверей, они выходили на джунгли, что в какой-то степени давало возможность уединиться.
Мои попытки убедить крестьян создать учреждение для сбережения денег были, пожалуй, самым смешным из всего, что когда-либо происходило с жителями Эль-Милагро. Однако такова была моя работа, и я чувствовал, что обязан ее выполнять. Вопреки здравому смыслу я проводил вечера, разговаривая с людьми, когда они возвращались из джунглей. Мои выступления были бесконечным поводом для веселья.
Теофило был добросердечным человеком. Однажды утром после завтрака он взял меня за локоть и повел в сторону школы.
— Мы, жители джунглей, понимаем, что природа никогда не ошибается, — сказал он мне по пути, — мы научились этому у шуаров. Все, что мы делаем, приводит к какому-то результату. Возможно, не к тому результату, на который надеялись, но, тем не менее, к результату.
Мы вошли в школьную комнату и сели за один из деревянных столов.
— Твои разговоры о кооперативах приносят пользу. Благодаря им люди узнают много нового. Запомни мои слова: в Эль-Милагро никогда не будет сберегательного и кредитного кооператива. Но тебя это не касается. Ты не потерпел неудачу.
Я посмотрел на него. Я понимал, что он, должно быть, был крайне разочарован, когда вместо агронома появился я. Он жил в суровых условиях, но все же был добрым и отзывчивым. Где он научился такому отношению к жизни? Я почувствовал себя не в своей тарелке. Что я здесь делал? Как мог подумать, что у меня есть что-то, что я мог бы предложить этим людям?
Начали приходить дети. Я поблагодарил Теофило за совет, развернулся и спустился вниз по сопке к реке. Я услышал гул водопадов еще задолго до того, как к ним подошел.
Река около Эль-Милагро — стремительный поток ледяной воды, несущейся с Анд по очень узкому руслу. Ее невозможно ни переплыть, ни перейти. Единственным способом добраться до противоположного берега был канат, натянутый на высоте примерно восьмидесяти футов с одного берега на другой. Чтобы перебраться, необходимо сесть в крошечный ящик, обняв ногами металлический столб, который крепит это хлипкое сооружение к канату, и перетянуть себя руками по канату на другую сторону.
Я долго сидел на берегу, смотря на реку. И вспоминал о словах Теофило. Представляя себе, как вода начинает свой путь в две тысячи миль на западном побережье южно-американского континента и течет к могучей Амазонке, а затем к Атлантическому океану, я думал о его отношении к природе. Несмотря на то, что я всеми силами пытался принять его логику и поверить в то, что он сказал: «Природа не ошибается», — мне все еще было трудно не чувствовать себя неудачником.
Каждую неделю в Эль-Милагро приходили пачки газет из Куэнки. До конца дороги их вез автобус, а остаток пути они проделывали на лошади. В одном выпуске местной ежедневной газеты «Эль-Меркурио» рассказывалось о кровавой войне между жестоким индейским племенем аука и наемниками картеля международных нефтяных компаний в северной части джунглей, примерно в двух сотнях миль от нас. Автор статьи полагал, что аука тоже наняли отряд воинов-шуаров. Была даже напечатана пугающая фотография иссохшей человеческой головы. Подпись под ней гласила: «Бывший капрал морской пехоты, герой Вьетнама, убит и мумифицирован шаманом шуаров».
Теофило был в ярости.
— Это неслыханно! Чушь! Шуары никогда бы не совершили подобное! Это было бы для них святотатством!
Он сел за стол начал написать письмо редактору «Эль-Меркурио». Позднее в тот день, когда школа опустела, Теофило пригласил меня в свой дом. Мы сидели рядом с дверным проемом на втором этаже. Его гнев утих, но он явно не простил журналиста, написавшего статью.
— Шуары удивительные люди, мистер Хуан. Они понимают джунгли. Возможно, они и стали бы драться за землю с нефтяными компаниями. Но мумифицировать голову гринго? Нет! Это — религиозное таинство. То, о чем сообщает «Эль-Меркурио», просто немыслимо.
Я вспомнил историю Рэя.
— Теофило, ты знаешь что-нибудь о психонавигации?
Судя по всему, мой вопрос его очень удивил.
— Конечно, — сказал он, похлопав меня по руке. — Это тоже часть религии шуаров. Они верят, что Бог живет в душах животных, особенно ягуаров. Опытный шаман может стать с ягуаром единым целым. Шуары верят, что ягуар приходит к нему. Он входит в душу шамана и берет его с собой в путешествие. Он учит шамана. Очень непосредственный Бог.
— Ты видел, как они это делают, Теофило?
— Да, много раз. Во мне течет кровь кечуа. Я происхожу из провинции Сигсиг. Мы тоже занимаемся психонавигацией. Вы знаете, мистер Хуан, я добрый католик. Искренне верующий. Однако я вижу нечто прекрасное в религии шуаров. Когда они совершают психонавигационные путешествия, я верю, что они достигают своего рода просветления.
— Похоже на ересь, Теофило.
— Нет, вовсе нет. Я уверен, Христос бы это одобрил!
— И священники?