Психопат
Шрифт:
Анна была потрясена таким откровением. Она долго не могла придумать, как реагировать на такое специфичное предложение. Исследованиями она уже давно не занималась, за что себя часто корила. Ежедневные рутинные обязанности незаметно погасили в ней интерес к познанию. Но теперь перед ней сидел человек, чья личность вызывала смятение необычным проявлением своей сути. Загадка, одним словом, со многими неизвестными внутри. Для ученого – самое то, но согласиться – значит, подвергнуть себя опасности, вступить в игру, в которой не понятны ни цели, ни правила.
– Разве вам самой не интересно разобраться? – раздразнивая ее воображение, произнес он.
– Что у вас там, по ту сторону хрусталика, такое? – указывая пальцем ему в лицо, спросила Анна. – Я видела во взгляде радужное свечение.
– А-а, это… – он быстро спрятал взгляд и отстранено продолжил: – Это не должно вас беспокоить, оно не направлено против кого-либо.
Пациент
– На многие вопросы я ответить не смогу, постарайтесь дойти до всего самостоятельно. Ну что, начнем? – спросил он.
– Что, прямо сейчас? – вздрогнула от неожиданности Анна. Она бросила взгляд на часы и поняла, что беседа незаметно для нее затянулась. – Нет! Сегодня уже точно не получится, – категорично ответила она. – Да и к тому же, у меня через два часа встреча, мне надо к ней подготовиться.
– Приглашены на юбилей подруги? – заинтригованным голосом спросил он. – Ну что же, я пойду с вами.
– Откуда вам известно про юбилей?
В ответ он лишь скромно улыбнулся и кивнул в сторону стола, на котором лежал конверт с приглашением.
– Вас все равно туда не пустят, это закрытое мероприятие. Да и как я им объясню, вас же не приглашали?!
– Не беспокойтесь, я умею быть незаметным, если надо. И вообще, я теперь постоянно буду рядом с вами, раз уж больше некому.
Анна была потрясена его прямолинейностью и напором. Особенно резанула фраза «больше некому». Она изрядно устала от постоянных упреков по поводу своего одиночества. Это была одна из уязвимых ее точек. Красивая и независимая, она всегда являлась объектом вожделения со стороны мужского пола. Тем не менее, спустя столько лет после смерти мужа, оставалась одна. Может быть именно потому, что ничего, кроме вожделения, не видела во взгляде представителей противоположного пола, но как любая женщина хотела любви и заботы. Заботы – в первую очередь. Упрек об одиночестве для нее был особенно неприятен. Но сейчас перед ней сидел человек, чья личность и харизма выглядели настолько впечатляющими, что мелкая холодная дрожь в виде мурашек пробирала ее тело при каждом соприкосновении с его взглядом. Давно забытые ею ощущения, волнение и растерянность балансировали на грани желания свободного падения вниз, в его крепкие объятия. Она сделала вид, что пропустила колкое замечание. Женщины умеют прощать мужчинам их неуместные выпады.
– Ну что же! Мне, честно говоря, самой стало интересно посмотреть, чем все это закончится.
– Вот и славно! Значит, остается время на первичное обследование.
– Подождите! – воскликнула Анна. – Мы же так никуда не успеем!
– Доверьтесь мне, у меня прекрасный автомобиль, – уверенным тоном ответил пациент.
Анна смущенно улыбнулась, но промолчала. Ей понравилась эта уверенность и напор. Сдержанный и не нагловатый, но имеющий при всей своей деликатности неудержимую пробивную силу. Женщинам всегда нравится дикая сила мужской стихии, если она при этом абсолютно управляемая и послушно ласкает кожу. Такая сила порождает в них ответный всплеск ярких эмоций, сочных, как сама любовь. Завораживает и держит в оцепенении нежную структуру души, обжигает своим пламенем ее струны. От таких проявлений мужской натуры женщины сходят с ума, и с покорной обреченностью следуют за ними хоть на край света. Осознавая причину этих давно забытых ею ощущений, Анна мельком поглядывала на пациента, но уже под другим углом оценивая его появление в кабинете. Руки заученными движениями делали приготовления для обследования: заполняли расходные маркеры в анализатор, настраивали аппаратуру для снятия энцефалограммы и кардиограммы, но мысли были постоянно заняты им. Невероятным способом общение с этим человеком вернуло ей полноценное восприятие жизни, те самые давно забытые чувства: когда вода по-настоящему мокрая, а солнце – ласкающее и теплое. Краски жизни, на время поблекшие после смерти близкого ей человека, снова вспыхнули в подсознании, раскрашивая все своим радужным цветом, таким же ярким, как поток света за хрусталиком его глаз.
– Все готово, – произнесла она. – Мы можем начинать! Только у меня одно условие: полное доверие и абсолютная открытость в подаче информации.
Пациент с некоторой нерешительностью поднялся и направился к кушетке.
– На счет того, что касается самочувствия и внутренних ощущений, согласен, – бодро ответил он, потом внимательно посмотрел на Анну и с хитрецой в улыбке добавил: – Вы нервничаете!
– С чего вы взяли?
– Вы постоянно перескакиваете с «вы» на «ты». Это признак неуверенности в подходе к пациенту.
– Не понимаю, зачем вам посторонняя оценка при таких-то талантах в психоанализе? – Анна одобрительно покачала головой. – Ну что, на «ты»?
Пациент в ответ улыбнулся.
– Сними рубашку и ложись на спину.
Он послушно стянул с себя рубашку, подставляя под ее пристальный взгляд свой оголенный торс. Анна сразу обратила внимание на шрам, который протянулся через всю правую лопатку. Он явно не подвергался медицинской обработке и зарос самостоятельно, поэтому выглядел с косметической точки зрения безобразно. Были еще и другие, меньшие по размеру. Вообще повреждения на теле были многообразны и, судя по их состоянию, получены в разное время. Самые свежие еще разрезали красными прожилками смуглую кожу тела. Когда он лег на спину, у Анны непроизвольно вырвалось:
– Господи! Что это?
– В последний раз, когда я Его об этом спрашивал, он лишь саркастически улыбнулся, – с натянутой улыбкой ответил пациент, привольно играя ее словами.
Его грудь была испещрена разными по длине и глубине порезами, похожими на следы от лап зверя.
– Сражаешься с дикими зверями в свободное от посещения психиатра время? – спросила Анна, пытаясь шуткой нивелировать последствия своей несдержанной реакции.
– С дьяволом! – ответил он.
Анна больше не стала заострять внимание на его физических повреждениях и начала установку датчиков на теле и голове.
– Если ты хочешь исследовать изменения, которые происходят в результате твоих видений, значит, ты можешь вызывать это состояние искусственно?
Он снова улыбнулся в ответ и закрыл глаза. Под кожей его лица пробежали короткие судороги.
– Так все-таки твоя встреча с президентом – это правда или видения? – не унималась Анна.
– Разве можно точно понять, где видения, а где реальность?
– Любишь ты напустить туман, нарезать лабиринты и ребусы! – Анна разочаровано вздохнула: – Ну все, я включаю!
В ответ она услышала беспокойное сопение, которое вызывал теплый воздух, ударяющийся о крылья носа погрузившегося в дрему пациента. «Очень стремительно!» – подумала про себя Анна. – «Если это не имитация, то слишком уж быстро ему удалось тормознуть процессы в коре головного мозга». Она посмотрела на монитор. Синусоиды вычерчивались на бумаге с ритмом и амплитудой, соответствующими состоянию покоя. «Спит», – констатировала Анна. Подвинувшись поближе, она наклонилась к нему, чтобы отчетливее услышать дыхание, ритм и глубину, плавность в работе грудной клетки. Иногда незначительные дефекты в соматике могут указать на проблемы в работе мозга, на сбои прохождения импульсов и ответной мышечной реакции на них. Однако в данном случае никаких нарушений она не отметила. Анна потянулась за лентой энцефалографа, чтобы посмотреть диаграмму, как вдруг резкий глухой стон пациента заставил ее вздрогнуть и одернуть руку. Громоздкая подставка с канцелярскими принадлежностями из диабаза предательски опрокинулась и всем весом рухнула на его плечо. Удар был такой силы, что под кожей сразу забагровело и растеклось неприятным синяком. Карандаши и прочая мелочь рассыпались по полу, и Анна суматошно кинулась их собирать. Ее пальцы ловко выхватывали предметы и укладывали их по местам, как вдруг она поймала себя на мысли, что пациент никак не отреагировал на случившееся. Не вздрогнула ни одна мышца на его расслабленной руке, не вырвался ни один звук, сопровождающий боль, испытываемую от удара. Она быстро выпрямилась и взглянула сначала на него, потом на диаграмму ленты. «Сон! Глубокий непрерывный сон!» – промелькнула у нее в голове. – «Но как такое может быть? Неужто ничего не почувствовал? При таком-то ударе?» Она поставила на место упавшую подставку и, вытащив из нее поточенный карандаш, ткнула острием грифа в руку пациента. Отсутствие ответной реакции ее удивило. «Господи, он ничего не чувствует!» – пронеслось у нее в голове. Показания приборов лишь утвердили ее в собственной правоте. Пациент спал, никак не реагируя на внешнее воздействие. Тогда она решила пойти дальше и достала из чехла нож для резки бумаги. Сначала неуверенно коснулась им кожи на предплечье, но не получив никаких сигналов на болевое раздражение, резким движением нанесла ему неглубокий порез. Кровь моментально заполнила образовавшуюся полость и, перевалив через край, тонкой струйкой потекла по руке. Пациент не шелохнулся. Анна была шокирована происходящим! Через секунду, придя в себя, она кинулась к столу за салфетками, чтобы остановить кровотечение. Споткнувшись по дороге о стеклянную тумбу, она в очередной раз мысленно упрекнула себя за эту бессмысленную дизайнерскую «находку», которая обошлась ей в кругленькую сумму и вечно мешалась под ногами. Паника сейчас властвовала над ее сознанием, пальцы нервно выдергивали из коробки очередную порцию бумажных прямоугольников, а ноги то и дело предательски подкашивались. Вернувшись на место, она плотно прижала к месту пореза скомканные в руке салфетки, который по мере промокания расползались липкой вязью, упрямо прилипая к пальцам. Сменяя одну партию другой, Анна все время мысленно причитала: «Останавливайся! Пора уже, пора!».