Психоз

Соломатина Татьяна Юрьевна

– Как ты благороден! Спасибо! Не надо за мной приезжать, дорогой. Я очень хотела, чтобы ты приехал, когда у меня в замке застрял ключ. Потом я хотела, чтобы ты подтвердил, что я твоя жена, но абонент был временно недоступен. Ещё позже я хотела, чтобы ты не орал на меня из-за того, что я ничего не могу решить самостоятельно. Когда я царапнула крыло машины, я не хотела слышать: «Идиотка! Ты что, дерево не заметила? Оно, что, карликовое?! Всё! Хрен с маслом тебе, а не машина!» Знаешь, что я хотела слышать? «Ерунда, милая! Ты же просто учишься». И уж точно я не хотела сама решать проблемы с этой царапиной, когда у тебя в телефонной книжке давно прикормленный автослесарь. Тебе бы это стоило меньших усилий и средств при более эффективном результате. Ты хотел научить

меня жить? Открою тебе большой секрет: я к этой науке не способна. Есть люди, совершенно не восприимчивые к геометрии, а есть – к бытологии. Вот я, увы, такая. Будь учитель чуть лучше, чуть мягче, чуть более любящий – возможно, со временем я бы освоила азы. Но когда и ученик без особых способностей и учитель плох – ничего не выходит. И ещё… У меня много воспоминаний о том, что ты на меня орёшь. Фи! Даже если это и так, и я ни на что не годна, то я всё равно не хотела, чтобы ты на меня орал. А раньше, много раньше, я хотела, чтобы ты смотрел со мной на закаты и рассветы. И не зевал, а слушал. Хотя бы пытался понять. Хотя бы изображал интерес. И ещё я хотела, чтобы ты купил мне босоножки за десять долларов. И не скрывал от меня код сейфа. Не потому, что я очень хочу знать, что ты там прячешь. А просто потому, что мы – муж и жена. Самые близкие друг другу люди вовсе не по той причине, что их совместное фото висит на стене, а потому что у них на двоих – одна кожа, понимаешь? Какие могут быть тайны от того, кто ходит в твоей коже, а ты в его? Разве можно кричать на самого себя за безалаберность? Как? Как можно не приехать к самому себе, если ключ сломался в замке? Я хотела… О доме я даже говорить не хочу, сам всё понимаешь, ты же умный… А теперь я ничего не хочу. Не стоит мне чего-то хотеть… с тобой. Я справлюсь с этой и другими ситуациями самостоятельно. И если мне надо будет приехать в твой дом, чтобы забрать своего плюшевого медведя, паспорт и чемодан тряпок, то я вполне способна справиться с этой задачей сама. Но я всё-таки вежливый и хорошо воспитанный человек. И потому я звоню тебе, моему скорее roommate, [2] чем beloved, [3] чтобы сказать: «Со мной всё в порядке. Не беспокойся. Увы, обстоятельства складываются так, что я наверняка съеду. Ищи новую соседку».

2

Товарищ по комнате, сосед (англ.).

3

Возлюбленный (англ.).

Сашка нажала отбой. И с огромным удовольствием выпила третью текилу.

Еда была преотличная. Она имела вкус. А также – запах, цвет и температуру. Маленький хрустящий промасленный «конвертик» с тестом был трогательно хрупок. Разноцветные кусочки овощей, рассыпавшиеся по тарелке, напоминали островок цветущего летнего луга. Если лежать на земле, закрыв один глаз, то будешь видеть именно такой пейзаж. И слышать птиц, насекомых и какой-то неявный гул. Жаль, что в зале ресторана это всего лишь гул кондиционера.

– Европейский прибор? – осведомился Антон.

– Да. Совершенно не умею пользоваться палочками. Непостижимая для меня наука. Я слишком сосредотачиваюсь на тактильных ощущениях и всех этих пронациях-супинациях кисти как таковых. Палочки – не мой способ познания мира пищи. Всё очень вкусно. Кажется, я сейчас съем свою месячную норму.

– Японская кухня не калорийная.

– Везде есть калории. И в дохлой рыбе, и в варёном рисе, и даже в лимонах и лаймах. Везде, где есть или была жизнь, будет и энергия. Существовать или выделяться… Не обращайте внимания, Антон. Я выпила, и теперь меня тянет поболтать. Некоторые утверждают, что это склонность к философии. Скажете «быт» – запишут в клуши. Произнесёте «экзистенция» – вуаля! – вы уже образованная леди. Произносите побольше мудрёных слов,

людям нравится всё таинственное, когда речь, конечно же, не идёт об угрозе жизни. Просто говорящий психоаналитик у некоторой части публики хорошим специалистом не считается. Хирург, позволивший себе пространные речи, исполненные латинизмов, будет признан беспокоящейся роднёй высокомерным снобом.

Официант продолжал вышколенно-искренне улыбаться.

– Мне интересно, Антон, что вы думаете? Вы же что-то думаете?

– Конечно. Мой внутренний монолог никогда не умолкает.

– О! Видите! Работает! Вы сказали привлекательное для всех образованных по верхам клуш словосочетание. Я его тоже отлично знаю! И мне ещё больше хочется с вами поговорить. Так что вы сейчас думаете? Прямо сейчас.

– Прямо сейчас я думаю о том, что на улице прекрасная погода. Светит солнце. И уже совсем скоро будут цвести тюльпаны.

– Тюльпаны – прекрасные цветы. Извините меня, Антон, что я к вам пристаю. Это ужасно. Я просто захмелела. И я немного нервничаю. Потому что совершенно не помню, кто такой этот ваш…

– Владимир Викторович.

– Ну да… И где я с ним познакомилась, как он выглядит и так далее и тому подобное. Я понятия не имею, где мои джинсы, куртка и сапоги. И откуда это платье, эта обувь и тот плащ, что висит на плечиках.

– Вам очень идёт это платье. Я только что об этом подумал. Что-то ещё?

– Какого он хоть роста?

– Выше среднего. Скорее высокий.

– И на том спасибо. Нет, пока больше ничего не нужно.

Сашка закурила, глядя на последнюю рюмку текилы.

И тут в зал вошёл действительно высокий мужчина. Действительно не красавец. Но и не урод. Обыкновенный мужчина, выше среднего роста, чуть старше средних лет. На правой руке висел пиджак.

«Посетитель?.. Ах, да… Ресторан же ещё закрыт. Значит, это и есть Владимир Викторович без фамилии»

Он направился прямиком к её столику. Присел. Левой рукой по-свойски потрепал её по щеке.

– Здравствуй, Сашенька.

– Здравствуйте, Владимир Викторович.

– Можно просто Вова. И уж тем более на «ты». Тем более я уже был и просто Вова, и на «ты».

– Как ваша фамилия, просто Вова?

– Значит, ты действительно не помнишь.

– К сожалению… Я даже не помню момент брудершафта.

– Видимо, не только этот, – он улыбнулся. – Ну что ж, примерно так я и предполагал. Ну, начнём с начала и на «вы». Моя фамилия Пятиугольников.

Сашка прыснула.

– Да. Это, и правда, очень смешно. И – главное – неудобно. Очень длинная и не похожа на настоящую. Но тем не менее – это моя фамилия. Представляете себе, как это неудобно, например, в армии?

– Не представляю, как это в армии, – честно призналась Сашка. – Зато примерно догадываюсь, как должны дразнить с такой фамилией. И как её носитель всю жизнь должен доказывать окружающим, что ищет он вовсе не пятый угол. Потому что давно его нашёл. Ну и всё такое. Банальная психология. Я ненавижу банальную психологию.

– Я тоже.

– Но в ней есть некоторый смысл. Как во всём банальном. Иногда только в банальном и есть смысл. «Банальное» равно «общеизвестное». «Общеизвестное» равно «верное».

– Сашенька, с вами очень интересно.

– Правда? – Сашка посмотрела на него сквозь рюмку текилы. Владимир Викторович Пятиугольников был очень смешной. – Я несу обычную ничего не значащую чушь. Что в ней может быть интересного?

– Вы.

– Обманчивое впечатление. Искажённое восприятие. Я такая же, как все остальные женщины.

– Вы куда беззащитнее многих и многих остальных. И вызываете удивительное желание. Как будто вы не женщина. Не совсем женщина.

– Бездомная собака? Щенок? Потерявшаяся девочка? Это только так кажется… Только кажется. Это иллюзия. Мираж. Быстро развеивающийся… Сперва вы, просто Вова, будете хотеть меня защитить. Укрыть. Приголубить. Чуть позже моя беззащитность станет вас раздражать, вы начнёте читать мне нотации, учить жить и так далее. Проверено. Впрочем… Я совершенно свободна для всего этого!