Психоз
Шрифт:
– Кто тебе сказал, что в будущем?
– Преподаватель.
– Дурак он, твой преподаватель. Скажи ему, что будущее, как и прошлое, – это «квинтэссенция человеческой тупости относительно восприятия такого иллюзорного понятия, как время». Запомнила? Если что, скажи, мама просила передать. Для души нет времени. Есть только бесконечное пространство. «Будущее» и «прошлое» это всего лишь вопрос ракурсов. Физики куда лучше философов ориентируются в этих вопросах. Нет, Юлька, ни прошлого, ни будущего для души. Это для тела – только настоящее.
– Значит, душа может перевоплотиться в прошлое?!
– Я ей про бузину, а она мне про бузину… Оставь уже мать в покое. Поцелуй, обними и оставь… Эй, евреи, кто-нибудь сварит стареющей русской ведьме кофе?..]
Сашкин муж узнал о смерти бывшей супруги при перерасчёте коммунальных услуг за квартиру уже умершей тётки. Даже взгрустнул немного. И, купив бутылку водки, пошёл не то к Суходольским, не то к Петровым-Ивановым. Не то и вовсе в ресторан. Кажется, у него была какая-то девушка. И кажется, она даже жила с ним в его доме, но ещё не на правах законной супруги. Хотя намекала. Вернувшись, он ещё принял, и даже всплакнул, и вдруг заметил на стене фотографию бывшей жены в свадебном платье,
Грабовская вышла замуж за Владимира Викторовича Пятиугольникова.
Когда Зинка узнала о том, что произошло с Ларионовой, она внезапно развила такую бурную яростно-благородную деятельность, что чуть не завернула пространство просто Вовы и дяди Серёжи в воронку. К последнему она заявилась в офис и устроила публичный скандал. Откуда узнала? Боровиков написал очередное письмо на Сашкин корпоративный, ещё не убитый мейл. Как обычно, что-то про «детку», по которой он «соскучился». Решилась ли она, хотя он никоим образом не хочет на неё давить. Потому и не звонит, и не заезжает за ней на работу, и в том же духе, бла-бла-бла. Захочет – ответит. Ну, Зинка и ответила. Да такой непарламентщиной, что любой извозчик века девятнадцатого восхищённо бы присвистнул и, уважительно сняв шапку и склонившись, смотрел бы ей вслед. Но письма Зинке показалось мало, и она понеслась к Сергею Валентиновичу в IT (ети её) контору. Ларионову этим, конечно, не воскресишь, но если тем, кого мы считаем мёртвыми, бывает весело смотреть на нас, пока ещё остающихся в живых, то это был тот самый случай. Войдя в раж, Грабовская отправилась и на дом к Пятиугольникову. Она уже как-то раз здесь была, по Санечкиному приглашению, и ей жутко не понравился этот «самодовольный калека». Так что она с порога ему сообщила, что он подлец, подонок, проходимец, а Санечка… Грабовская рыдала, швыряла посуду и расколотила стоящего в углу глиняного носорога огромных размеров. После они рыдали уже вместе. Потом продолжили оплакивать Сашку в постели. В общем, нашли друг друга. Благо Зинка Грабовская была слишком рациональна и, в отличие от Сашки Ларионовой, никогда не опускалась в марианские впадины рефлексий, поиски смыслов и прочего плохо поддающегося пересчёту. Её не раздражали всплески его копеечной экономии, напротив, за время жизни в Москве она, простая девушка из неполной провинциальной семьи, настолько привыкла экономить и считать, что её как раз ещё некоторое время раздражали слишком дорогие духи именно ценой. Впрочем, она быстро привыкла. С любой чушью, вычитанной просто Вовой и назначенной на роль текущей истины, она соглашалась. Под перепады его настроения она сперва подстраивалась, а после – научилась ими управлять. Она с удовольствием пекла пироги и печенье в день присутствия его детей в доме, справедливо полагая, что один день – фигня. Пожрут в гостях – и отвалят до хаты. А хозяйка здесь – она. Так почему бы не быть гостеприимной? Работу она бросила. Практическое применение НЛП-технологий в семейной жизни и домашнем хозяйстве были Зинке куда как более по душе. Вскоре она забеременела и родила здорового карапуза. В общем, стала настоящей «гарнизонной женой». Именно такой, какая и нужна была давно уже просто ресторатору Вове. Она даже подружилась с его первой супругой. Вот уж на что покойная Ларионова точно никогда бы не сподобилась…
Неисповедимы лабиринты судеб!
Сергей Валентинович Боровиков нашёл себе стройную молодую блондинку с высшим образованием. Бюджетную. Купил ей однокомнатную квартиру на одной из «экологическичистых» окраин. Она родила ему девочку. И стала качать права. Жена – в курсе того, что у него есть дочь «на стороне», и, в принципе, согласна на удочерение, если он изыщет более-менее пристойные юридические пути безболезненного решения вопроса. Периодически дядя Серёжа приезжает в пустующий особняк и напивается в мрачном одиночестве, беседуя всю ночь напролёт с… альбомом, наполненным фотографиями Ларионовой. Даже к мёртвой Санечке он продолжает испытывать иррациональные чувства…
Иных мужчин редко когда оставляет в покое нереализованное.
Сосед Лёха с молодой женой Ленкой не так давно родили ещё одного ребёнка. Мальчика. Назвали Сашей. Кажется, по телевизору крутился какой-то очередной сериал не то про ментов, не то про бандитов, и одного из главных героев, страшно нравящегося Ленке, звали как раз Александром.
Соседка Лариса похоронила бабку, отправила сына в армию, теперь вот из дочери человека делает. Та неизвестно в кого вышла сильно умная и учится на одни пятёрки. Хочет пойти на какие-то мудрёные курсы, чтобы потом поступать в университет. Лариска с мужем очень гордятся дочерью, но виду особо не подают, чтобы не зазнавалась. Потому не упускают случая её за что-нибудь поругать. Например, за невымытую посуду. Хотя, если честно, Лариса сама очень любит мыть посуду. Просто обожает. Она так успокаивается. И ещё она очень любит готовить. И как тут похудеть? Да и хрен с ним. Пусть дурочки худеют, она и так хороша. Мужу нравится.
Ефросинья Филипповна Югова умерла пару лет спустя после несчастного случая с Сашкой. Умерла очень тихо. Митя похоронил её рядом с Василием Пименовичем Филимоновым.
Дмитрий Югов всё ещё не женился. Так и живёт с почти уже дряхлым эрделем Фёдором. Пёс практически ослеп, оглох и почти лишился обоняния, но всё ещё любит, когда его потчуют, начёсывают и проветривают. Последний проект Югова – центр социальной и психологической помощи неблагополучным подросткам. Он, собственно, занимается финансированием и социальными аспектами. Психологией занимается Ирка Смирнова. Дмитрий Югов достаточно часто заходит в гости к этим прекрасным людям. Сначала заходил, потому что это были единственные люди, связанные с Сашкой Ларионовой. Затем – потому что это просто хорошие люди. В него было даже влюбилась Юлька Смирнова-Кронштейн, и он на некоторое время перестал к ним приходить. За что получил от Ирки втык. «Девочка должна влюбиться, разочароваться и научиться своим чувствам! Мне будет спокойнее, если все эти навыки она отработает на тебе. Потому что ты не обидишь, не унизишь, не воспользуешься, не-, не– и не. Что ты сам думаешь по этому поводу, меня мало волнует. Считай, что ты – тренировочная груша, дорогой!»
Что было со всеми остальными – официантами, посетителями супермаркетов, руководителями компаний, жителями многоклеточных поселений русских подъездов и нерусскими уборщиками – неизвестно. А, нет… На одного из них данные имеются:
«В приёмный покой психиатрической больницы самостоятельно обратился Смолянинов А.В., бармен ресторана «Пиратская гавань». Общее состояние удовлетворительное, ЧСС – 70 , ЧДД – 14 , пульс ритмичный, хорошего наполнения
Табун пересекает пастбище. На одной стороне стоит девочка. Девочка-подросток. Она уже не совсем девочка, но ещё и не девушка. Ещё в коротком платьице. Я даже знаю там… Ну, когда всё это вижу, что она ещё не девушка, потому что девушкам уже нельзя в таких коротких платьях. Я даже могу вам назвать длину… Да и вообще – в каком возрасте какой длины должна быть юбка, представляете? Откуда я это знаю. Я – бармен. Я знаю, как смешивать коктейли, откуда я знаю про положенную длину платьев для дворянок-девочек, девушек и женщин?.. Да-да, не отвлекаюсь. Девчонка сбежала из дому. Ну, из той самой усадьбы. За что-то обиделась там на кого-то. На этого… кузена, вот. Она в него влюблена, а он в неё – нет. Ему восемнадцать, и она его ненавидит. Стоит и думает: «Вот, сейчас шагну, и пусть лошади меня затопчут, и всем им будет плохо!» Глупо, да?.. Я хочу что-то сделать и не могу. Я там как собака, которая всё понимает, но ничего не может сказать. Даже крикнуть не могу. Подбежать?.. Чувствую, не успею… И при этом понимаю, что всё это вроде как сон… галлюцинация, да? Ненормальное что-то, ну, вы понимаете?.. И тут же вижу, что на другой стороне этого поля. За табуном. Там стоит мужчина. Красивый такой, франтоватый. Взрослый. Он тут землю купил у разорившихся дворян… Поверьте, я не выдумываю. Я всё это знаю-вижу там… Верите? А мне смешно, вот ей-богу! Я – бармен, у меня семья, с матерью проблемы… Нет-нет. Я к тому, что зачем мне всё это теперь – про длину платьев и про то, что мужик тот – купец. Типа – «новый русский». Тогдашний. Зачем мне знать, что аристократы его презирают? В гости не зовут. А ему – плевать. Какой-то он такой… Очень мужской мужик… Можно воды?.. Спасибо… Стою, всё вижу, всё знаю и… я, доктор, рассказываю долго. А там, когда я курю, всё сразу происходит. И страшно до ужаса, что эта девчонка сейчас шагнёт, и лошади её растопчут. Я лошадей-то раньше только… ну, там, в Парке Горького, или ещё в этом же роде. Запряжённых, посёдланных, спокойных как чурка, а тут… ну, там… понимаю, что лошадь – это махина. Мощь. Что даже одна лошадь – это сила. А тут табун. Так понимаю, будто всю жизнь на конюшне провёл… Откуда это, доктор?.. Не знаете?.. Да-да, простите. Можно я ещё закурю?.. Благодарю… И вот эта девчонка в коротком платьице уже зажмурилась и вроде как собирается с разбегу врезаться в этот несущийся табун. Но тут её тот купец с другой стороны замечает. Ну, как сказать, «замечает»… Вроде видит, но как будто не видя. Нет, ну бывает же такое, когда чувствуешь чей-то взгляд… И дальше – без паузы – он пересекает этот поток… Как тень. Как будто не здоровый мужик из плоти и крови, а как будто дух… но он из плоти и крови! Так не расскажешь… Я даже не понял, что он сделал. И лошади, лошади, доктор! Они останавливаются, успокаиваются!.. Их чуть раньше что-то напугало, и они понеслись, и тут этот франт, чистый ниндзя… А эта, зажмурившись, уже набралась духу, чтобы, значит, с разбегу… А он её хватает за кулачок и говорит: «Что же вы, мадемуазель Ларионова, хотите папеньку расстроить? А я вот не посмотрю, что вы девица знатная, да как отхожу вас по мягкому месту!» И эта пигалица ему – сущая пигалица, а глаза сверкают, прямо зажарит сейчас: «С кем имею честь?!» – как будто только что не собиралась всяких глупостей… «Простите великодушно, не представился. Дмитрий Георгиевич Югов, прошу любить и жаловать. Даже требую. Идёмте, я вас папеньке с рук на руки сдам. А завтра, в это же время, приходите сюда, к дубу, я вам в альбом напишу». Она давай вырываться, а он её кулачок разжал, крепко так за ладонь взял и в сторону усадьбы поволок. Она подёргалась-подёргалась. И пошла себе спокойно. Вприпрыжку даже. Довольная такая… А лошади по полю разбрелись. Или по лугу?.. Не знаю… Зато знаю, что этот Дмитрий Георгиевич мадемуазели Ларионовой на следующий день в альбом написал… Хотя я стихи вообще-то не очень… А это помню… Вроде как и не стихи, насколько я смыслю, а как бы… Нет, вслух я не могу. Дайте бумагу, напишу…
– Согласны Вы с тем, что ракурс был выбран не очень удачно?– Согласна. Ещё бы!– Согласны ли Вы, что был миг равнозначен любому такому же?– Да… Хотя, впрочем… Не важно. Согласна!– Тогда многоточьем растянем мы миг сейи выберем важное самое.Точнымне будет ничто:ни созвездие данное,ни возраст, ни ракурс,ни климат умеренный.Ничто, кроме взятого за настоящее,нами проверенное,Им же сведённое,учтённое временем,в миг обретённое……Вот такое кино, доктор. И главное, что я там всё про них знаю. Здесь с вами – помню. А там – знал… Вокруг ладони того, кто всё про них знает… О, господи! Это тоже оттуда. Я теперь сумасшедший, да?.. Я не хочу!..»
Поступивший седирован.
Предварительный диагноз: острый психоз невыясненной этиологии.
Рекомендовано: обследование психосоматического статуса. Кровь на содержание алкоголя и токсических веществ».