Психушка монстров
Шрифт:
— Ну да! Мы видели, как он из граффити стал живым, — первая призналась Валька. Рассказ Юрки полностью совпал с тем, что они сами узнали о мужике с киркой, а значит, следователь не лукавит, а на самом деле видел.
Ксюша, в отличие от подруги, не спешила доверяться. Одно дело, единственный монстр, другое — целый потусторонний мир да ещё в виде дома для умалишённых. Совсем разная степень «сумасшествия», как она считала. Однако она не успела предотвратить то, что Валька проболталась.
— Мы даже знаем, откуда он взялся. Ксюша, давай колись про психушку, откуда монстры сбежали. Походу именно они все эти сверхъестественные преступления совершают.
—
Следующий час они обсуждали произошедшее с Ксенией, магические двери и прочие чудеса.
— Я считаю, надо всех монстров запихнуть обратно в их дурдом! — подвела итог Валька.
— Согласен, — кивнул Юрка. — Я даже про этого мужика-граффити не уверен, точно ли он умер. А наверняка есть такие, кого умертвить не так-то просто, да и… порешишь монстра, а посадят как за человека.
— Вы прямо отлично придумали, вот только как быть с тем, что я не могу открывать двери целенаправленно, а с той стороны — худосочный юноша-продавец и фрик-трансформер, которые тоже вряд ли смогут скрутить и отправить по палатам всех агрессивных пациентов? — добавила в конце ложку дёгтя Ксюша. — А ещё, ребят, у меня очень болит рука и, кажется, поднимается температура.
Валька и Юра засуетились. Первая, разыскивая аптечку, второй, разыскивая среди миллиона контактов в телефоне знакомого врача, чтобы не везти девушку в больницу и не палить рваную рану от неизвестного оружия.
Глава 20
Эдик. Я остаюсь
Файлы на ноутбуке, хоть и рассортированные по темам, пациентам и датам, оказались достаточно сложны. Чтобы понимать картину целиком, надо было не только разбираться в психиатрии — лучше, чем недоучка-любитель Эдик, но и в идеале знать историю появления всех этих документов, а ещё лучше наблюдать больных лично. И как ни противился Эдик этой мысли, но пришёл к выводу, что не избежать вновь беседы с Дублем.
Из кухни доносились умопомрачительно приятные запахи: жареное мясо, экзотические специи и, кажется, картошка. Может, дополнительную привлекательность ароматам обеспечивал голод, который всё отчётливей терзал Эдика. Таким образом, нарисовались сразу две веские причины для очередного разговора с сумасшедшим перевёртышем.
Оказалось, что готовит Дубль обалденно. Жареная картошка и сочные отбивные удались на славу, словно в ресторане. Эдик на какое-то время даже забыл, о чём хотел поговорить, потому что с жадностью набросился на еду.
— Классно, спасибо! — наконец оторвавшись от тарелки, сказал он.
— Вау! Эдуард Степанович благодарить изволят, — «восхитился» Дубль и хихикнул: — Дождался, что и меня оценили. Теперь буду знать, что тебя для этого надо накормить. Так что? Ты там почитал, я смотрю? Сейчас снова станешь мне допрос устраивать?
— Как догадался? — фыркнул Эдик, сыто икнув. Настроение скандалить и предъявлять претензии действительно пропало, но любопытство никуда не делось. — Скажи, а ты знаешь, кем мне этот твой Старьёвщик приходится?
— Знаю, конечно. И, опережая твой вопрос, скажу: нет его здесь. У нас договорённость была, он помогает тебя сюда заманить и сделать так, чтобы ты остался, а я в обмен не стал его задерживать здесь. Так что, если ты хотел с папенькой познакомиться, то упс, — Дубль засмеялся противным булькающим смехом.
— Чего мне с ним знакомиться? — буркнул Эдик, не сумев всё-таки скрыть разочарования. — Я его прекрасно помню, мне десять было, когда его
— Не, ну Старьёвщик бухает, сильно бухает, как без этого. Говорит, нельзя столько чужих эмоций в себя вмещать и не пить, особенно когда речь о мёртвых, например. Прикинь, какие у жмуриков чувства и мысли? Да, он жил среди людей долго, старался стать нормальным членом общества, детей вон настрогал. Ой, извини, что-то грубо получилось… Из человеческой психушки он ушёл довольно быстро — его там бесполезно было против воли удержать, а потом уж к нам попал, через пару лет.
Эдик чувствовал, что снова тонет, буквально захлёбывается в многословии Дубля, куче ненужных и не несущих никакого смысла слов. И вроде как рассказывает подменыш по делу, о чём спросили, но понятней от этого не становится, только голова начинает болеть от попыток связать эти обрывки информации воедино.
— Слушай, Дубль, я там много прочёл в ноутбуке. Классно очень, и мне это всё очень интересно. Но у меня осталось там, дома, два незаконченных дела. Поэтому я всё-таки вынужден покинуть это место. Если получится, я вернусь.
— Какие это у тебя там дела? Я же предупредил, что ты на той стороне умер… — в голосе перевёртыша звучала некоторая неуверенность.
— Ксюша сюда пришла, не умерев, а просто открыв дверь. И ушла таким же образом. Так что, сдаётся мне, и я не умирал. А дыры и кровь на куртке — просто какой-то побочный эффект. Потому что кровь должна же откуда-то натечь, а на мне ни царапины не было, только руки вот ободранные об забор. Поэтому, Дубль, я пришёл к выводу, что ты лукавишь и недоговариваешь постоянно.
Эдик подобрал с тарелки последние кусочки картошки и улыбнулся:
— Бывай, в общем. Я пойду. Надеюсь, до встречи.
Парень поднялся из-за стола и направился в спальню за вещами. Скоренько сложил всё в рюкзак, Катенькин кулон взял осторожно, ухватив сквозь носовой платок, отыскавшийся в ящике тумбочки. Если не касаться голой кожей, то воплей покойной было почти не слышно. Ещё раз оглядев комнату, парень неожиданно понял, что воспринимает спальню уже как свой уголок, а реальная жизнь с городской суетой, бесконечной работой и безденежьем вспоминается, как серый далёкий сон. Но его решение вернуть Катеньке её украшение и отыскать отца осталось неизменным. Потом можно и вернуться, заняться тем, о чём всегда мечтал — разбираться в тёмных лабиринтах сознания психических больных.
Уйти оказалось не так-то просто — входная дверь была заперта и не поддавалась, сколько Эдик ни пытался. Он уже покрутил все замки, потолкал и потянул во все стороны, но преграда осталась неподвижной. Та же ерунда случилась и при попытке распахнуть окно. Первый этаж, прыгай в сугроб да уходи, однако ручки и шпингалеты словно приклеились намертво в закрытом положении.
— Да что же за наваждение такое?! Дубль! Это же ты делаешь? Ну-ка выходи и выпусти меня!
Разъярённый Эдик отправился искать перевёртыша, хлопая дверями всех помещений. Сортир, его собственная спальня, потом комната, в которой отдыхала Ксюша. Когда парень открыл её дверь, то взгляд упал на лежащий на стуле цветной девичий рюкзачок — гостья, видимо, так спешила свалить из Психушки монстров, что оставила все вещи. Кстати, и пуховик её в прихожей висит… Вот и третье дело нашлось: вернуть Ксюше потери. Правда, где её искать, бог весть. Но он уж как-нибудь постарается, через соцсети, в общем что-нибудь можно придумать.