Псмит-журналист

Вудхаус Пелам Гренвилл

— К тому времени, без сомнения, газета обретет такое цветущее состояние, что он признает глубокую ошибочность своих методов и примет наши. А пока, товарищ Джексон, я хотел бы привлечь ваше внимание к тому факту, что мы как будто заблудились. В упоении этой беседы по душам наши стопы направились куда-то не туда. Бог весть, где мы теперь, но скажу одно: жить здесь мне не хотелось бы.

— Вон там за фонарем вроде бы табличка.

— Свернем же туда. А! Улица Приятная? Сдается мне, что гений, измысливший это название, обладал кое-какими зачатками юмора.

Они,

бесспорно, оказались в весьма мерзком месте. Нью-йоркские трущобы обладают собственной неповторимостью. Они уникальны. Высота домов и узость улиц как бы сгущают их неприятные особенности. Все запахи и шумы — очень многочисленные и разнообразные — стиснуты в своего рода каньоне, что заметно их усиливает. Развешанное по пожарным лестницам грязное белье усугубляет впечатление. Нигде в городе недостаток пространства не ощущается столь ясно. Нью-Йорк — остров, и ему некуда расширяться. Это обитель сардинок в человеческом облике. Скученность в беднейших районах невероятна.

Псмит с Майком лавировали между компаниями оборванных ребятишек, кишевших на мостовой. Казалось, их тут тысячи и тысячи.

— Бедняги, — сказал Майк. — Как, наверное, жутко жить в такой дыре!

Псмит промолчал. Он, казалось, погрузился в размышления. Взгляд его блуждал по грязным зданиям справа и слева. С мостовой можно было заглянуть в темные жалкие комнаты нижних этажей, в самые лучшие комнаты трущобных домов. Они выходили на улицу и, следовательно, получали немножко света и воздуха. Мысль о том, какими должны быть задние комнаты, парализовала воображение полностью.

— Интересно бы знать, — сказал Псмит, — кому принадлежат эти дома? Мнится мне, что тут хватило бы простора для улучшений, если дозволено так выразиться. Пожалуй, не такая уж тухлая идея обратить именно на них прожектор «Уютных минуток», о котором шла речь выше.

Они прошли еще несколько шагов.

— Послушай, — заявил Псмит, — от этого места мне становится тошно. Я намерен ознакомиться с ним изнутри. Не исключено, что какой-нибудь мускулистый жилец возмутится таким вторжением и вышвырнет нас вон, но рискнем.

В сопровождении Майка он свернул в первую же дверь. Компания мужчин, привалившаяся к стене напротив, проводила их равнодушным взглядом. Возможно, они приняли их за вездесущих репортеров. Единственными прилично одетыми гостями на улице Приятной были репортеры.

На лестнице царил почти кромешный мрак. Почти все двери были захлопнуты, но одна на втором этаже была полуоткрыта. В щель они увидели женщин, сидящих на ящиках. На полу лежали кучки белья. Все женщины шили. Майк, споткнувшись в темноте, чуть не влетел в дверь. Ни одна из женщин не обернулась на шум. Видимо, на улице Приятной время приравнивалось к деньгам.

На четвертом этаже обнаружилась открытая дверь. В комнате никого не было. Она являла собой типичный образчик задних комнат на улице Приятной. Архитектор не поскупился на оригинальность. Он сотворил комнату вообще без окна. Правда, дверь щеголяла квадратным отверстием, предназначенным, видимо, для поступления в комнату свежего воздуха.

Друзья спотыкаясь спустились по

лестнице и вышли на улицу. По контрасту улица показалась им просторной, а воздух — душистым.

— Вот тут, — сказал Псмит, когда они пошли дальше, — «Уютные минутки» разовьют бурную деятельность в самом ближайшем будущем.

— И что ты думаешь делать? — спросил Майк.

— Я, товарищ Джексон, намерен, — сказал Псмит, — если товарищ Виндзор меня поддержит, устроить очень теплую жизнь для владельца здешних мест. Ему пошло бы на пользу, — продолжал он тоном семейного доктора, выписывающего рецепт, — публичное четвертование. Мне, однако, мнится, что сентиментальное до приторности законодательство воспрепятствует нам оказать нации эту услугу. А потому мы попытаемся сделать что сможем с помощью доброжелательной критики в газете. А теперь, разобравшись с этим, попытаемся выбраться из этой пустыни гнева и отыскать Четвертую авеню.

7. Редакционные посетители

На следующее утро Майк уехал с командой в Филадельфию. Псмит отправился в порт проводить его и мрачно оставался с ним до отплытия.

— Меня, товарищ Джексон, немало удручают эти постоянные разлуки, — сказал он. — Я вспоминаю счастливые мгновения, кои мы проводили рука об руку по ту сторону морей, и мной овладевает меланхолия из-за этой вашей манеры уноситься вдаль без меня. Однако у картины есть оборотная сторона. Меня необыкновенно впечатляет эта наша неколебимая готовность отвечать на призыв Долга. Ваш Долг призывает вас в Филадельфию блистать на тамошнем крикетном поле. Мой удерживает меня здесь для скромного участия в великой операции по встряхиванию Нью-Йорка. К тому времени, когда вы, уповаю, вернетесь с честью, все уже придет в движение. И я завершу формальности относительно квартиры.

Покинув улицу Приятную, они кружным путем добрались до Четвертой авеню и вступили в переговоры касательно большой квартиры вблизи Тридцатой улицы. Квартира помещалась непосредственно над пивной, но домохозяин заверил их, что голоса пирующих наверх не проникают.

Когда паром с Майком отбыл, направляясь к другому берегу реки, Псмит неторопливо зашагал в редакцию «Уютных минуток». День был прекрасный, и в целом, несмотря на дезертирство Майка, он был доволен жизнью. Натура Псмита нуждалась в стимулирующем воздействии приятных волнений, и что-то ему говорило, что руководство преображенными «Уютными минутками» может стать надежным их источником. Ему нравился Билли Виндзор, и он предвкушал, что недурно проведет время до возвращения Майка.

Редакция «Уютных минуток» помещалась в высоком здании на улице, ответвляющейся от Мэдисон-авеню, и состояла из аванпоста, где Мопся Малоней коротал часы за чтением повестей о жизни в прериях, прерывая это занятие, чтобы выпроваживать непрошеных посетителей, а еще каморки, где сидела бы стенографистка, если бы «Уютные минутки» пользовались услугами стенографистки, и довольно обширной комнаты за ней — святая святых редакции.

Когда Псмит вошел, Мопся Малоней встал со стула.

— Эй! — сказал высокородный Малоней.