ПСС, т.1

Ленин Владимир Ильич

Или еще такое рассуждение: «В средние века марксова индивидуальная собствен­ность, основывающаяся на собственном труде, не была ни единым, ни преобладающим фактором, даже в области экономических отношений. Рядом с ней существовало мно­гое другое, к чему, однако, диалектический метод в толковании Маркса (а не в переви­рании г. Михайловского?) не предлагает возвращаться... Очевидно, что все эти схемы не представляют картины исторической действительности, или даже только ее пропор­ций, а только удовлетворяют склонности человеческого ума мыслить всякий предмет в состояниях прошедшего, настоящего и будущего». Даже приемы Ваших передержек, г. Михайловский, однообразны до тошноты! Сначала подсунул в схему Маркса, пре­тендующую на формулирование действительного процесса развития капитализма — и ни на что другое, намерение доказывать что бы то ни было триадами, затем констати­рует, что схема Маркса не соответствует этому, навязанному ей г. Михайловским плану (3-ья стадия восстановляет только одну сторону первой стадии, опуская все остальные), и развязнейшим образом делает вывод, что «схема,

Поэтому-то и опущены другие черты экономических порядков средних веков, что они принадлежа­ли к феодальной общественной формации, тогда как Маркс изучает одну капиталистическую. В чистом своем виде процесс развития капитализма действительно начался (например, в Англии) с режима мел­ких, раздробленных товаропроизводителей и их индивидуальной трудовой собственности.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 181

очевидно, не представляет картины исторической действительности» !

Мыслима ли серьезная полемика с таким человеком, неспособным (употребляя вы­ражение Энгельса о Дюринге) даже по исключению цитировать точно? Можно ли тут возражать, когда публику уверяют, что схема «очевидно» не соответствует действи­тельности, не сделавши даже попытки показать в чем-нибудь ее неверность?

Вместо того, чтобы критиковать действительное содержание марксистских воззре­ний, г. Михайловский упражняет свое остроумие насчет категорий прошедшего, на­стоящего и будущего. Энгельс, например, возражая против «вечных истин» г. Дюринга, говорит, что «нам в настоящее время проповедуют» троякую мораль: христианско-феодальную, буржуазную и пролетарскую, так что прошедшее, настоящее и будущее

со

имеют свои теории морали . Г. Михайловский по поводу этого рассуждает: «я думаю, что в основании всех тройственных делений истории на периоды лежат именно катего­рии прошедшего, настоящего и будущего». Какое глубокомыслие! Да кто же не знает, что если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего? Но разве, например, Энгельс думал утверждать, чтобы история морали (он ведь говорил только о «настоящем») ограничивалась тремя указанными моментами? чтобы феодаль­ной морали не предшествовала бы, например, рабская, а этой последней — мораль пер­вобытной коммунистической общины? Вместо того, чтобы серьезно критиковать по­пытку Энгельса разобраться в современных течениях моральных идей посредством ма­териалистического их объяснения, — г. Михайловский угощает нас пустейшим фразер­ством!

По поводу таких приемов «критики» г. Михайловского, открывшейся заявлением, что он не знает, в каком сочинении изложено материалистическое понимание истории, — небесполезно, может быть, напомнить, что было время, когда автор знал одно из этих сочинений

182 В. И. ЛЕНИН

и умел правильнее оценить его. В 1877 г. г-н Михайловский так отзывался о «Капита­ле»: «Если снять с «Капитала» тяжелую, неуклюжую и ненужную крышку гегельян­ской диалектики (Что за странность такая? Отчего это в 1877 г. «гегельянская диалек­тика» была «ненужной», а в 1894 г. вышло так, что материализм опирается на «непре­рекаемость диалектического процесса»?), то, независимо от других достоинств этого сочинения, мы увидим в нем превосходно разработанный материал для решения обще­го вопроса об отношении форм к материальным условиям их существования и превос­ходную постановку этого вопроса для известной области». — «Отношение форм к ма­териальным условиям их существования» — это, ведь, и есть тот вопрос о соотноше­нии разных сторон общественной жизни, о надстройке идеологических общественных отношений над материальными, в известном решении которого и состоит доктрина ма­териализма. Пойдем дальше.

«Собственно говоря весь «Капитал» (курсив мой) посвящен исследованию того, как раз возникшая общественная форма все развивается, усиливает свои типические черты, подчиняя себе, ассимилируя открытия, изобретения, улучшения способов производст­ва, новые рынки, самое науку, заставляя их работать на себя, и как, наконец, дальней­ших изменений материальных условий данная форма выдержать не может».

Удивительное происшествие! В 1877 г. «весь «Капитал»» был посвящен материали­стическому исследованию данной общественной формы (в чем же ином состоит мате­риализм, как не в объяснении общественных форм материальными условиями?), — а в 1894 г. стало так, что неизвестно даже, где, в каком сочинении искать изложения этого материализма!

В 1877 г. в «Капитале» было «исследование» того, как «дальнейших изменений ма­териальных условий данная форма (т. е. капиталистическая? не правда ли?) выдержать не может» (это заметьте), — а в 1894 г. оказалось так, что никакого исследования со­всем нет, а убеждение в том, что капиталистическая форма не может

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 183

выдержать дальнейшего развития производительных сил — держится «исключительно на конце гегелевской триады»! В 1877 г. г. Михайловский писал, что «анализ отноше­ний данной общественной формы к материальным условиям ее существования навсе­гда (курсив мой) останется памятником логической силы и громадной эрудиции авто­ра», — а в 1894 г. он объявляет, что доктрина материализма никогда и нигде не была проверена и обоснована научно!

Удивительное происшествие! Что же это такое в самом деле означает? Что такое случилось?

Случилось два обстоятельства: во-первых, русский, крестьянский социализм 70-х го­дов, «фыркавший» на свободу ради ее буржуазности, боровшийся с «яснолобыми либе­ралами», усиленно замазывавшими антагонистичность русской жизни, и мечтавший о крестьянской революции, — совершенно разложился и породил тот пошлый мещан­ский либерализм, который усматривает «бодрящие впечатления» в прогрессивных те­чениях крестьянского хозяйства, забывая, что они сопровождаются (и обусловливают­ся) массовой экспроприацией крестьянства. — Во-вторых, в 1877 г. г-н Михайловский так увлекался своей задачей — защитить «сангвиника» (т. е. социалиста революционе­ра) Маркса от либеральных критиков, что не заметил несовместимости метода Маркса с его собственным методом. Но вот разъяснили ему это непримиримое противоречие между диалектическим материализмом и субъективной социологией — разъяснили статьи и книги Энгельса, разъяснили русские социал-демократы (у Плеханова не раз встречаются очень меткие замечания по адресу г. Михайловского), — иг. Михайлов­ский вместо того, чтобы серьезно приняться за пересмотр вопроса, просто-напросто за­кусил удила. Вместо приветствия Маркса (выраженного им в 1872 и 1877 гг.) он лает теперь на него из-за подворотни сомнительного качества похвал и шумит и брызжет против русских марксистов, не желающих удовлетворяться «охраной экономически слабейшего», товарными складами и улучшениями в деревне, музеями и артелями для кустарей и т. п.

184 В. И. ЛЕНИН

благонамеренными мещанскими прогрессами — и желающих оставаться «сангвиника­ми», сторонниками социальной революции и обучать, руководить и организовать дей­ствительно революционные общественные элементы.

После этого небольшого отступления в область давнопрошедшего, можно, кажется, и закончить разбор «критики» г. Михайловского теории Маркса. Попробуем же подвес­ти итоги и резюмировать «доводы» критика.

Доктрина, которую он вознамерился разрушить, опирается, во-первых, на материа­листическое понимание истории и, во-вторых, на диалектический метод.

Что касается до первого, то критик заявил прежде всего, что он не знает, в каком со­чинении изложен материализм. Не найдя нигде этого изложения, он принялся сам со­чинять, что такое материализм. Чтобы дать понятие о чрезмерных претензиях этого ма­териализма, он сочинил, будто материалисты претендуют на то, что объяснили все прошедшее, настоящее и будущее человечества, — а когда потом, по справке с под­линным заявлением марксистов, оказалось, что объясненной считают одну только об­щественную формацию, — тогда критик решил, что материалисты суживают поле дей­ствия материализма, чем, мол, и побивают себя. Чтобы дать понятие о приемах выра­ботки этого материализма, он сочинил, будто материалисты сами признавались в сла­бости познаний для такого дела, как выработка научного социализма, несмотря на то, что в слабости познаний Маркс и Энгельс сознавались (в 1845—1846 гг.) по отноше­нию к экономической истории вообще, и несмотря на то, что это сочинение, доказы­вавшее слабость их познаний, они никогда не печатали. После таких прелюдий подари­ли нас и критикой: «Капитал» был уничтожен тем, что касается одного только периода, тогда как критику нужны все периоды, и еще тем, что «Капитал» не утверждает эконо­мический материализм, а просто касается его — аргументы, настолько, очевидно, вес­кие и серьезные, что пришлось признать, что материализм никогда не был научно обоснован. Затем против материализма приведен был