Psychica
Шрифт:
У метро на раскладке Маликов купил диск с хитами прошедшего фестиваля «Нашествие», балдея от группы «Пикник» и Кипелова. В синематографе он предпочитал французские комедии и бессмертное творчество Балабанова. Золотой осенью ему стукнет сорок – юбилей, который не отмечают. За четыре десятилетия он многое успел повидать, пройдя предательскую войну, вкалывая на МЧС и «Красный крест» в далеких гуманистических путешествиях.
Спускаясь по эскалатору, он по-прежнему разбирал вчерашние передряги с порезанной женщиной и сумасшедшим в парке, в сотый раз перепроверяя свои действия. Со школьной скамьи Максим отличался повышенной мнительностью, многое перепроверял, чрезмерно сомневался, переспрашивал и колебался, но когда принимал решение, то выполнял его безукоризненно.
Родная сестра была умнее и дальновиднее. Учились они на одном потоке, только Галина была старостой и отличницей, а Максим грыз гранит с переменным успехом, лишь изредка удивляя пятеркой по сложным предметам. Он увлекался анатомией и посещал хирургический кружок, а сестру захватила фундаментальная наука с теоретическими дисциплинами. Заботливая Галина помогала, подсказывала и выручала, а он благодарил, гордился и знал, что из нее получится прогрессивный ученый, а он к науке равнодушен, его интересует исключительно практика, то есть конкретная помощь людям. После шестого курса он поступил в интернатуру по общей хирургии в институт Вишневского, заключив контракт с министерством обороны с обязательной отработкой. Получив вольную после длительной командировки на Северный Кавказ, Максим вернулся на гражданку и устроился в стационар Пироговского центра, а через три года на фоне профессиональных неудач и кризиса «девяностых» переквалифицировался во «врача общей практики». Сестра закончила аспирантуру и защитилась, оставшись преподавать в университете. Она упрекала брата за отсутствие академичности, а он отмахивался и предлагал бросить «не женское дело» и найти себе достойного жениха. Сестра тушевалась и замолкала, а в тоскливых моментах чуть слышно плакала, свыкаясь с перспективой остаться старой девой. Она завидовала его жене и пыталась общаться с любимым племянником, вызывая скрытую неприязнь Ульяны, но ухитрялась поддерживать с ней мирные отношения, даже находя общий язык, что было совсем не сложно, так как Ульяна училась с ней в параллельной группе. Именно сестра и познакомила ее с будущим мужем.
Студенческий брак свершился на третьем курсе и продлился до выпускного вечера после вручения дипломов, когда неопытные супруги поняли, что они совершенно разные. Максим не может удовлетворить ее амбиции, а их ребенок, разумеется, не ошибка, а чудо, которое останется с матерью. После развода Максим с огромным трудом уговорил ее разрешить видеться с сыном. Переживая накопленные обиды, она хотела забрать его насовсем и оградить от дурного влияния папаши. Она укоряла его в отсутствии воспитания, в том, что он постоянно сидит в больнице и не вкладывается в семью. Ради стабильного заработка Ульяна оставила медицину и устроилась в страховую компанию, ощутив значительный подъем по социальной лестнице.
«Не хочу, чтобы Женька походил на тебя! – упорно повторяла Ульяна, цокая каблуками. – Он унаследует только плохие качества. Ты холоден, ведешь себя как бирюк, от тебя я получала ничтожно мало тепла, и сейчас я делаю все возможное, чтобы Женька стал маменькиным сынком. Ты ничего не смыслишь в воспитании. Наш брак – среднестатистический ляпсус, который получилось исправить. Раньше нам было хорошо вдвоем и интересно многое познавать вместе. Мы росли в тепличных условиях и не знали жизни. Мы не догадывались, сколько стоит хлеб, и как платить за квартиру. Ты не оправдал моих ожиданий. Тебе вообще нельзя создавать семью. Хирурги женятся только на работе».
Спорить с ней все равно, что учить козу анекдотам. Дальше накатывала волна критики в адрес его сестры и вычурная хвала за то, что она отказалась рожать. Пусть отдается познанию мира, ведь науке она по-настоящему предана, и ничто не отвлекает от главного. Сестра не догадывалась, что исследовательская деятельность – грандиозная мистификация. Ученые степени не приносят высоких благ, и лишь счастье материнства является для женщины высшим смыслом, и лишь познав его, можно ощутить истинное предназначение. Галине уже не удастся стать матерью. Возраст позволит,
Внешне сын точ-в-точь копия отца. В нем Максим узнавал себя. Свекровь презирала Ульяну за разрыв, но не озвучивала претензии вслух, иначе внук не отправится к ней на летних каникулах. Мир держался на шатком компромиссе, сломить который могло одно неосторожное слово.
…Переступив порог квартиры с коммунальными платежками, он положил бумажки на тумбочку и выронил ключи. Хрустя позвонками, стянул ботинки, забросил в стиральную машину носки, вымыл руки жидким мылом, выпил воды из графина и плюхнулся на кровать, забыв про пельмени и пряники. Он даже не храпел, переворачиваясь с боку на бок, лишь когда затекали ноги, и щемило в пояснице.
В утомленный мозг прокрадывалось отсутствие перспективы. Казалось, он слишком мало достиг в свои годы. Что теперь маячит на горизонте? – весьма спорный вопрос, а полноценно жить хотелось сейчас. Наверно, так проявляется кризис среднего возраста. Без седины и бесов в штанах. Максим отдавал себе отчет, что совершенно не ищет развития, а привык час за часом сидеть и ждать у моря погоды. Пуская жизнь на самотек, он забыл, что такое усилие воли. Как приручить ее и приспособиться к текущим обстоятельствам, он не знал. Вроде бы ничего плохого не намечалось: стабильный заработок, выплаченные кредиты, сын в пешей доступности, свобода, отсутствие обязательств и верная любовница на подхвате. Он не испытывал угрызений совести и беспричинных страхов, последний раз наделав в штаны перед майскими праздниками, когда по ошибке ему позвонил коллектор.
В любовных коллизиях он предельно запутался. Иногда собирался вернуть покинутую супругу, улавливая наличие непререкаемой ненависти, а иногда даже надеялся, что еще ее любит, а может быть, любит и она. В водовороте сомнений он чуть не набирал ее номер, чтобы взорваться в приступе мучительной ностальгии. Сиюминутное заблуждение проходило бесследно, когда он понимал, как с ней сложно, как нереально донести элементарные вещи.
С подругой происходили вовсе занимательные метаморфозы. Не было любви, и не было страсти, а только житейская дружба, основанная на физике, легкой симпатии и городском одиночестве. Максим не собирался подолгу копаться в душевных невзгодах и мучиться проблемой выбора, предпочитая привычно существовать, разумно полагая, что всерьез нужно переживать только о Женьке, забывающего образ настоящего папы.
Так нельзя! – рассуждал он. Так неправильно! У ребенка должен быть отец! Но что предпринять, когда Ульяна настроена против, когда бесконечные смены не оставляют свободного времени, когда проще сослаться на занятость, чем сказать «Прости!» и обнять сына, прошептав: «Я рядом!» Сжать его пальцы в кулак и прислонить к своей черствой ладони. Рано или поздно придется пойти ва-банк, а пока война с бывшей отложена в долгий ящик, спрятанный на необитаемом острове личной жизни.
…После короткой передышки наступило следующее дежурство. Нагруженный контейнерами со свежими бутербродами с ветчиной в дряблой спортивной сумке, Максим появился на проходной раньше положенного регламента, успев застать выжатых как лимоны сменщиков.
Переодевшись, он расположился на кушетке с чашечкой кофе со сливками. Сегодня он обязательно поймает Ларису. Ждал ее около часа, листал журналы и не успевшие пожелтеть газеты, до дыр просмотренные личным составом станции.
Фомин задержался на вызове, приехав злой как собака, поставил на стол рюкзак, вытащил мусор и пустые пластиковые бутылки, вытирая потные волосы, и спросил:
– Опять ты?!
– Осмелюсь спросить, как прошли сутки? – ехидно выдавил Максим, опустив газету.
– Никак! Пошло оно все! Зарплата в конце недели – единственная положительная новость, а остальное меня не волнует. Извини, погребу скорее до хаты. В холодильнике колбаса осталась. Доешь, пока не испортилась, и кефир. Пей, не отравишься! Выбросить жалко. Его все равно сожрут, но хочется, чтобы хорошему человеку досталось.