Птенцы соловьиного гнезда
Шрифт:
— Вот всегда мужики такие — обнадежат и бросают на самом интересном месте! — ухмыльнулась хирург. — Кара, ты как, в состоянии своего подопечного перетащить между столом и каталкой?
— Да.
— Ладно, Калу, можешь топать домой. А то как ни зайду в отделение в выходные, ты тут сидишь. Жена и дети, наверное, уже и забыли, как ты выглядишь.
— У них снимки есть, — отшутился заведующий отделением. — Ну ладно, ушел я.
Когда Томара и Карина остались в операционной одни, хирург похлопала девушку по плечу.
— Главное — начать, — сказала она. — А ты нервничала!.. О, томограф отработал. Давай, грузи
Уже когда она закатывала каталку в лифт, Карина вдруг поняла, что все получилось. Ее лечение сработает! Нет, разумеется, впереди еще долгие периоды лечения и восстановления, и раньше чем через полгода Мири вряд сможет вернуться к полноценной жизни. Но он выживет! Ее эффектор уничтожит рак, внутренние раны зарастут, и он проживет долгую жизнь до самой старости. А она наконец-то начнет обратный отсчет на шкале загубленных жизней. И все закончится хорошо.
23.14.849, огнедень. Масария
Тихий стук в дверь заставил Цукку вздрогнуть. Она отложила стило, которым гоняла по дисплею строчки формул, и вздохнула:
— Входи, Дзи.
Дзинтон приотворил дверь и мягкой кошачьей поступью вошел в комнату.
— Привет, Цу, — сказал он. — Страдаешь? Второй час ночи, между прочим.
— Убить кого-то хочется, — пожаловалась Цукка. — То ли себя, то ли еще кого-нибудь. Ну ведь где-то здесь ошибка, я знаю, а выцепить не могу. Защита меньше чем через период, а еще ничего толком не оформлено. И ошибки постоянные… Прямо руки опускаются. Не стать мне магистром, Дзи, точно не стать.
— Куда ты денешься! — широко ухмыльнулся Демиург. — Ну-ка, дай я полистаю…
Он быстро прогнал по дисплею формулы, потом вытащил одну из них на передний план, оттеснив остальные в дальнюю часть объема:
— Цу, мнимая единица в квадрате чему равна?
— Минус единице… — машинально ответила девушка. — Ой! Чтоб мне ногу сломать!.. Не минус единица же, а мнимая!
— Именно. Тогда у тебя знаки при членах ряда чередуются, и он вполне душевно сходится к нулю.
— Точно! И тогда все замечательно упрощается!.. — Цукка радостно вскинулась, но тут же угасла. — Устала я, Дзи. Какая-то апатия навалилась. Ничего не хочется, лишь бы все закончилось побыстрее.
— Такое случается, — понимающе кивнул Демиург, в своей любимой манере усаживаясь на краешек стола. — Переутомилась ты. Ничего, защитишься — сможешь устроить себе каникулы. На зимники вернется Карина, и все вместе закатитесь куда-нибудь на курорт.
— До защиты еще дожить надо… — Цукка печально взглянула на него. — Дзи, вот скажи мне — зачем я вообще всякой фигней страдаю? Я имею в виду науку нашу, гравископию, астрономию. У вас же наверняка все давным-давно открыто и исследовано. Небось лежит себе где-то в дальнем уголке Архива толстый томик, в котором весь мой диссер на трех страничках умещается. Или в одной фразе «отсюда очевидным образом следует, что…» А я корежусь, мучаюсь, в школьной арифметике путаюсь! А?
— Может, лежит, — Демиург безразлично шевельнул бровью. — А может, и не лежит. Я не специалист по гравископии, знаешь ли, и вообще в физике слабо разбираюсь. Да и не изобрели
— Все равно глупо. Детские игрушки…
— Детские игрушки от взрослых отличаются разве что степенью достоверности, — Дзинтон подмигнул. — И вообще, игра позволяет познавать жизнь, да и самого себя — тоже. Поверь мне как представителю расы, возведшей Игру в ранг фетиша.
— Тьфу на тебя, зануда! Тебе хорошо, диссер защищать не надо! Слушай, Дзи, ты у нас большой и умный, ты все знаешь. Закончи вывод за меня, а? А я тебя поцелую!
— Ты меня и так поцелуешь, — подмигнул тот. — Цу, серьезно — не стану я тебе помогать. Сама справишься. Ты ведь когда с детьми над задачками сидела, им не помогала, самих заставляла решать. Почему? Неужто потому, что не умела?
— Вот так всегда, — Цукка откинулась на спинку стула и покрутила головой, разминая затекшую шею. — Ну ладно, ладно, я дите неразумное, а ты древний мудрец в миллион лет от роду. Только скажи, Дзи, к чему ты все-таки меня так готовишь?
— К реальной жизни, Цуничка. К реальной жизни. К той самой, о которой сейчас пойдет речь.
— А именно? — насторожилась девушка.
— А именно — о тебе и о наших дальнейших отношениях. Цу, Яне с Палеком вот-вот исполнится по семнадцать лет. А тот контракт, что мы заключили с тобой в сорок третьем, предусматривал твое опекунство над детьми только до их совершеннолетия. Его срок действия истекает. Да ты уже, в общем-то, им не нужна. Наши оглоеды сами над кем хочешь шефство возьмут. Чтобы не тянуть кота за хвост, я увольняю тебя с сегодняшнего дня. Ну, не совсем с сегодняшнего, там какой-то срок оговорен, но считай, что официальное уведомление ты получила.
— Что?! — Цукка изумленно уставилась на него. — Увольняешь?
— Ага, — кивнул Демиург. — Именно. Есть там такой пункт, о котором ты наверняка напрочь забыла. Урок на будущее — читай документы внимательно перед тем, как подписывать.
— Спасибо, Дзи, но у меня и без того пока что уроков хватает. Под еще один места в башке нет. И что дальше?
— Дальше — вот, — Демиург извлек из воздуха покрытый убористыми строчками лист и положил перед Цуккой. — Контракт пожизненного найма. Ознакомишься на досуге и решишь, стоит ли подписывать. Такой же контракт, как у Саматты.
— Стило где? Ах, да… — Цукка раздраженно взглянула на зажатую в руке палочку. — Сейчас подпишу.
Она быстро черкнула внизу страницы. Потом, нахмурившись, черкнула еще раз.
— Ну вот. И писалка сдохла, — констатировала она. — Дзи, новое не наколдуешь?
— И не подумаю. Все в порядке с твоим стилом, целый фолиант им написать можно. Цу, я же сказал — почитаешь, ознакомишься и решишь. Здесь и сейчас подписать ты не сможешь.
— Да что там…
— Нет. Цу, я еще раз повторяю тебе то, что не устаю повторять уже много лет: ты — не моя марионетка. Не живая игрушка, которую я дергаю за ниточки. И ты давно не растерянная девочка, шесть лет назад, стиснув зубы, шагнувшая в самостоятельную жизнь, не понимая толком, чего от нее хочет.