Птица феникс
Шрифт:
— Ну что, возьметесь?
— За десять тонн зеленых? Можно попробовать.
Брюнет дал свое принципиальное согласие. С оговоркой: не в ущерб интересам дела. Потом поинтересовался:
— Вам что — денег не хватает?
— Денег всегда не хватает. Но в данном случае не в деньгах дело, Виктор… Тем более что успех не гарантирован. А соответственно, не гарантировано и вознаграждение.
— Если дело не в деньгах, то в чем?
— Ремесло у нас такое, — улыбнулся Петрухин.
— Работайте…
— Ущерба не будет. Один из нас все время остается «на хозяйстве». Это во-первых. Во-вторых, ежели мы поднимем дело, ты, господин олигарх, поднимешь свой авторитет.
— Каким боком тут мой авторитет?
— А как же? — сказал Петрухин. — Сам посуди, Витя: в городе уже ходят разговоры, что, мол, Брюнет обзавелся собственной профессиональной службой безопасности. Убийство Нокаута раскрыли. А ежели мы классическую заказуху сумеем поднять? А? Любой самый беспредельный отморозок скажет: эге, а с Витькой-Брюнетом лучше не вязаться.
— Убедили, — с улыбкой хлопнул ладонью по столу Голубков. — Поднимайте свою заказуху… и мой авторитет.
Купцов и Петрухин двинулись к двери.
— Кстати, — сказал Брюнет. Партнеры остановились. — Кстати… какое вознаграждение установил «Феникс» за Образцова?
— Десять тысяч баксов, — ответил Петрухин.
Мы поехали в главный офис этого «Феникса». Место они отхватили козырное — в самом центре, в сотне метров от Казанского собора. Офисы здесь стоят бешеных денег, и далеко не каждая фирма может позволить себе офис в таком месте. Зато если сможет — это сразу наглядно демонстрирует вес фирмы.
У подъезда, где угнездилась птичка «Феникс», остановиться было негде. То есть свободные места были, но, как и «положено», не для всех. Пустующие места были закрыты табличками с надписью "ЗАО «Феникс». Я вкатился на пустующее место и почти уперся бампером в табличку. Просигналил. Почти сразу распахнулась дверь с черным зеркальным стеклом и золотым изображением птицы, объятой пламенем… распахнулась дверь, и из нее вышел вразвалку молодой мордатый бык в черной униформе, темных очках и, разумеется, с дубинкой. Бык остановился возле двери, ткнул концом дубинки в мой «фолькс», а потом сделал пренебрежительное движение: пошел вон!
Я снова коротко посигналил и подал свой автобус на несколько сантиметров вперед, на «фишку». Морда у быка вытянулась. Пару секунд он рассматривал меня с некоторым удивлением: что, мол, это за урод такой? Потом решительно направился к нам. На груди быка горела золотом огненная птица. Я опустил боковое стекло, бычара подошел.
— Здесь нельзя стоять, — сказал он нейтрально. Видимо, не мог понять, как к нам относиться. — Это стоянка фирмы.
— Мы как раз на фирму приехали, — сказал я. — Убирай свою «фишку».
— На фирму? — спросил бык. — А по какому вопросу?
— А может, мне объяснительную
Он кашлянул «деликатно» — в огромный кулак с перстнем турецкого золота — и убрал табличку. Я поставил «микрик» на освободившееся место. Между двумя одинаковыми, сверкающими «Вольво-850» обшарпанный «фольксваген» выглядел… не очень. Бык снова ощутил сомнения: того. ли он на стоянку пустил? — и двинулся к «фольксу». Но из дверей офиса уже вышел Костя Зеленцов и направился к нам.
На асфальте возле входа в офис стояла керамическая ваза с красными розами. Рядом, накрытая стеклянным колпаком, горела свеча.
— Здесь? — спросил я Костю.
— Здесь, — кивнул он.
— А где обычно он парковался?
— Там, где сейчас ты встал. Это его постоянное место.
М— да, это не есть гут. От того места, где я воткнул «фолькс», до дверей офиса пять-шесть метров. Соответственно, у снайпера было всего пять-шесть секунд. Не больше. А ежели этот Людоед был мужик энергичный, то и того меньше… И тем не менее снайпер успешно вогнал пулю ему в голову на полпути между машиной и офисом.
…Огонек свечи в стеклянном колпаке горел ровно, идеальной формы язычок пламени был вытянут вверх. Он казался наконечником копья и указывал строго в высокое небо. Оттуда, с высоты, прозвучал выстрел. Один. Всего один. И здесь, на самом дне улицы, рухнул на асфальт человек.
Я посмотрел наверх, на серую громадину дома, откуда прилетела пуля… а ведь что-то в этом есть!
Что— то есть! Я еще не понял, что именно, но что-то меня заинтересовало.
— Откуда стреляли? — спросил я.
Костя погладил усы и показал желтым никотиновым пальцем:
— С чердака. Третье окошко слева. Хочешь посмотреть место?
— Конечно, хочу.
Костя кивнул, и мы пошли в подъезд дома напротив. Лифта там не было, и подъем на пятый этаж большого удовольствия не доставил. Потолки в этих домах высотой под пять метров, плюс толщина межэтажных перекрытий — этаж выходит как два в наших «хрущевках».
На четвертом Костя остановился отдохнуть.
— Ты чего, — спросил я, — с похмелья?
— Я ж тебе говорю: облитерирующий атеросклероз нижних конечностей, — ответил Костя. — Бросать курить надо.
— А чего ж не бросаешь?
— Бросишь тут… Вот подохну, тогда и брошу.
— Логично, — сказал Купец. Мы стояли на лестничной площадке, ждали, пока Костя отдохнет. Солнечный свет проникал с улицы сквозь плохо вымытые окна. Внизу стояли автомобили, прогуливался охранник и горела свеча в стеклянном колпаке. Огонек свечи казался желтым лепестком на асфальте. Где-то я читал, что пламя свечи символически обозначает душу покойного… Не знаю, была ли у Образцова (известного больше по прозвищу Людоед) душа… не знаю, но жизнь-то у него была всего одна. Ее отобрали. Жестоко, умело, профессионально.