Птица феникс
Шрифт:
Убой — это способ передела сфер влияния.
Убой — это способ выиграть тендер.
Убой — это, в конце концов, способ «расплатиться» с кредитором, который ссудил вам деньги в долг.
Убой многолик, но имеет много общих черт. Одну из них мы уже назвали: корысть. Почти никогда в России не убивают из мести или из «политических соображений». «Базар за политику» — блуд словесный. Даже если жертвой становится сотрудник милиции, прокуратуры, суда… или журналист с очень известной фамилией… или «трибун народный» — ищите корыстный интерес. Почти всегда найдется какая-то фирма, газета, завод, которым покойничек тайно владел… или имел там долю. Или «консультировал» их хозяев. Или просто с ними «дружил» и иногда
Убивают, как правило, «чужие». Но заказывают «свои». Заказчик всегда рядом. Не обязательно на виду, но рядом. Он может стоять в глубокой тени, но он рядом. Он среди тех, с кем покойный вел дела, пил водку, ходил в баню… среди тех, кто стоит у гроба, рядом с вдовой.
Это вам подтвердит любой опер или следак из оперативно-следственной бригады, занимающиеся раскрытием заказухи.
А почему же, спросит любознательный читатель, так туго раскрываются заказные убийства, ежели заказчик всегда рядом и почти на виду? А если наш читатель не только любознательный, но и сердитый, он скажет: совсем не раскрываются…
Мы попытаемся ответить. Во-первых, дорогой наш сердитый читатель, ты не прав — они все-таки раскрываются. Да, тяжело, да — туго, но раскрываются… Тысячи ментов по всей России теряют свое здоровье, случается, что «ломают карьеру», но работают и поднимают эти дела. Мы по привычке костерим милицию, говорим: «совсем менты мышей не ловят», не замечая в потоке криминальных сводок сообщения о задержаниях и киллеров, и заказчиков. Есть на этот счет статистика… мы не будем тебя ею утомлять.
Так почему же все-таки так туго раскрываются заказухи? Во-первых, потому, что киллер не хочет быть раскрытым. Это только на бытовухах, совершенных «после совместного распития алкогольных напитков», убийца оставляет отпечатки пальцев, личные вещи {Был случай, когда один орел оставил на месте убийства «Справку об освобождении». Вышел, неделю погулял и убил приятеля} или кровавый след, ведущий в соседнюю квартиру. Киллер следов не оставляет…
А во— вторых, довольно часто раскрытию убийства препятствуют… сами скорбящие родственники и компаньоны покойного. Как так? А вот так. Именно им -родным и компаньонам — есть что делить и есть что скрывать. Не всегда, но часто… А следаку для раскрытия нужен мотив. Он бьется как рыба об лед, он гоняет оперов и требует отработать ближний круг покойного. Ему нужно выяснить подробности скрытой жизни жертвы: как и с кем воровал? С кем делился? Кому взятки платил? Как крысятничал {утаивать долю, обманывать своих}? С кем конфликтовал, а с кем — наоборот — водку пил, к девкам ездил? Кто у него любовница? У кого занимал или давал в долг? У кого кокаин брал?
Много у ментов вопросов. И все, как правило, неприятные… Ведь никогда, сука ментовская, не спросит о заслугах покойного перед Родиной… Вот если бы он, урод, поинтересовался тем, как наш павший герой безвозмездно передал детскому дому сто кэгэ детского питания (оно, правда, просроченное было), — тогда, конечно, ему бы рассказали. Так нет! Он же, козел, все ерунду какую-нибудь спрашивает: какие отношения связывали вашего мужа с авторитетом Икс? Кто подарил ему штучной работы карабин «Сайга» с инкрустированным прикладом? Какова стоимости этого подарка? Что означают счета за длительные телефонные разговоры с Тель-Авивом? Что вы можете сказать по поводу фотографии, где ваш муж запечатлен в обществе
Он, мент этот хитрожопый, все лезет со своими пакостными вопросами. Куда ты лезешь, ментяра? Кто ты такой? Получаешь зарплату в стошку баксов, живешь в «хрущобе» — сиди и не рыпайся. Вошь ты, таракан… таких вообще на порог приличного дома пускать нельзя. Я вот вашему начальнику позвоню — тебя мигом на место поставят… И звонят. И жалуются. И клевещут. Как только чувствуют, что следак зацепился за верный след, — звонят. Потому что «может пострадать доброе имя покойного»… А может еще и пострадать «доброе имя родных». А может и вообще статься, что родные из категории свидетелей перейдут в совсем иное качество. Прецеденты известны.
И начинаются звонки. А уж уровень звонка зависит от уровня покойника. Если завалили владельца трех ларьков у метро, то звоночек навряд ли поднимется выше районного прокурора или чиновника из мэрии… А ежели жертвой пал управляющий банком, владелец телеканала или депутат Думы? А если в качестве свидетелей по делу нужно допрашивать приятелей нашего героя: министров, других депутатов, звезд эстрады, генералов Генштаба, вице-премьеров, советников президента?
А ведь все это уже было неоднократно, это «уже проходили». Никак не вызвать майору милиции или следаку прокуратурскому вице-премьера на допрос повесткой… не поедет к нему вице-премьер. В лучшем случае он уделит нашему майору полчаса времени для беседы в своем кабинете. Но это в лучшем случае… Реально же он просто позвонит генералу — начальнику майора, а уж генерал (не лично, а через полковника) передаст бедолаге свое… как бы помягче-то?… Неудовольствие.
Круг, как видите, замкнулся. Круг оказался, как принято говорить, порочным. Еще приходят на память слова о круговой поруке. В общем, называйте как хотите, но работать следакам довольно часто не дают. Нет — Боже упаси! — не запрещают. Напротив, и начальство, и ближайшее окружение потерпевшего бьют в колокола, настаивают на скорейшем раскрытии… даже премии устанавливают и через прессу привлекают общественное внимание. Но работать реально не дают. И это тоже факт, о котором сотрудники правоохранительных органов говорят в частных беседах… без диктофона и бумаги, без упоминания фамилий и конкретных дел:.
— Ты не представляешь, какой это геморрой. Засада! Катастрофа! Ежели завалили какого-нибудь упыря с депутатской ксивой — беда. Только начинаешь его корешей-партнеров шевелить — косяком, как перелетные птицы, летят запросы, протесты, заметки в прессе, телефонные звонки. Начальство ножкой топает: ты, блин, дело раскрой, но так, чтобы мне из Москвы не звонили… иди, блин, работай! Вот, когда соседи нанимают пэтэушников, чтобы в коммуналке бабушку одинокую завалить из-за ее комнаты с клопами… тогда — да! — работать никто не мешает. Бери всех подряд, закрывай в камеру на десять суток и коли. У них ни родни влиятельной нет, ни денег на услуги какой-нибудь там Падлы или Срезника… глядишь, и раскрылось дело-то. А там, где закручены большие бабки или громкие фамилии, — труба. Потому что в процессе серьезного расследования неизбежно всплывает масса негатива. А это никому не нужно… кроме нас — ментов и вас — журналюг. Так что — извини — за кружкой пива мы с тобой можем поговорить, а ежели тебе захочется взять официальное интервью… извини. Сам все понимаешь.
Добавить к словам матерого опера, который зубы съел на убое, пожалуй, нечего… Впрочем, говорить можно долго. Очень долго. Ясно, однако же, одно: сегодня мы живем в глубоко криминальном обществе. За последние десять лет в России появилось очень много людей, которые умеют взрывать, стрелять, резать. Которые прошли через войну и психологически готовы к убийству… предложение в этой сфере опережает спрос. Даже несмотря на то, что есть достаточное количество людей, которые могут заплатить за убийство. И платят.