Птица малая
Шрифт:
Часто звали Марка, чтобы он изобразил какой-нибудь предмет или сценку из жизни руна, для которой у них не хватало слов и которую Супаари мог прояснить – после того, как справился со своим первоначальным удивлением при виде рисунков Марка. Как только этот барьер был взят, Джимми и Джордж стали выводить для него изображения на экраны блокнотов. Иногда Супаари бывал поражен сходством или же описывал различия. «Здесь это делается в похожей манере», – говорил он, или: «У нас нет такой вещи, как этот объект, или: „Когда это случается, мы поступаем таким образом“. Когда Энн решила, что Супаари готов к новому этапу, Джордж модифицировал под него видеошлем и начал показывать виртуальные картины Земли. Это оказалось для Супаари даже более пугающим, чем ожидала Энн, и он не единожды срывал шлем с головы, но каждый раз вновь погружался в созерцание – дрожа от ужаса и восторга.
Независимо от суждений остальных, Д. У. так и не подобрел к Супаари, но спустя какое-то время винчестер вернулся на склад. При беседах с джанаата Ярбро говорил мало, но нередко предлагал темы для расспросов на следующий день – после того как Супаари, широко зевая, удалялся при втором закате. Их было семеро против одного Супаари, поэтому они сдерживали себя, не желая, чтобы начало их общения походило на допрос. В конце концов, он еще не свыкся с самой идеей, что люди существуют, что существует их планета, что они пересекли непостижимое расстояние с помощью двигателя, принцип действия которого Супаари не понять, просто затем, чтобы узнать о нем и его планете. Он такого и вообразить не мог.
Что джанаата – господствующий вид на Ракхате, казалось людям вероятным с самого начала их знакомства с Супаари. Они привыкли к тому, что на верху пищевых цепочек находятся хищники и что на планете доминируют убийцы. И, если честно, они несколько разочаровались в руна. Размеренность, неспешность и безмятежность жизни руна действовали на людей отупляюще; бесконечное жевание, несмолкающий гвалт, постоянные прикосновения утомляли. «Они очень милые», – сказала Энн однажды ночью. «Они очень скучные», – ответил Джордж. И в уединении их палатки Энн призналась, что во время бесконечных дискуссий руна частенько испытывала искушение заорать: «Ох, бога ради, сколько можно болтать? Давайте живей!»
Поэтому, несмотря на зловещее начало их знакомства с Супаари, люди были рады иметь дело с тем, кто сам принимал решение, даже если оно сводилось к тому, чтобы снести с плеч чью-то голову. Они были счастливы найти на Ракхате кого-то, кто быстро схватывал, кто смеялся и сам шутил, кто понимал с полуслова. Супаари двигался быстрее, чем рунао, выполнял за день больше дел, не устраивая бестолковой суетни. Как и люди, он был деятелен и энергичен. На самом деле, Супаари даже мог их измотать. Но при втором закате он проваливался в сон и дрыхнул пятнадцать часов, словно гигантский плотоядный младенец.
Что отношения между джанаата и руна неравноправны, стало очевидно, когда, через несколько дней после прибытия Супаари, в деревню вернулись Ва Кашани, притащив с собой огромные корзины, наполненные корнем пик. К джанаата селяне явно относились с большим почтением. Принимая семьи руна, возлагая длани на их детей, Супаари напоминал крестного отца мафии или средневекового барона. Но тут ощущалась и привязанность. Его правление, если этот термин уместен, было милостивым. Всех посетителей он выслушивал внимательно и терпеливо, по справедливости разрешал споры, подводил участников к выводу, который казался логичным. Ва Кашани его не боялись.
Чужеземцы не могли знать, насколько все это обманчиво и сколь необычен сам Супаари. Обязанный всем лишь самому себе, Супаари не утаивал свои ранние годы и свой нынешний статус, а поскольку все живые члены иезуитской группы вышли из земных культур, где ценили таких людей и презирали наследственные привилегии, они были склонны видеть Супаари в несколько героическом свете: рисковый парень, преуспевший в жизни.
Возможно, Алан Пейс был лучше готов к тому, чтобы разобраться в классовых аспектах Ракхати-общества, – поскольку в Британии еще сохранялись кое-какие черты культуры, которая серьезно относилась к родословным. Возможно, Алан бы понял, насколько искренен маргинал Супаари, как мал его доступ к реальным источникам власти и влияния и как сильно желал он такого доступа. Но Алан был мертв.
Когда после необыкновенных событий первых недель, ближе к концу партана, пришло время провожать джанаата, все жители Кашана, чужие и местные, последовали за Супаари к пристани или свисали с террас, выкрикивая слова прощания, бросая в воду цветы и развевая на ветру длинные пахучие ленты.
– Сипадж, Супаари! – негромко сказала Энн, когда он приготовился отчалить, а вокруг них болтали и теснились руна. – Можно кое-кому показать тебе, как мы прощаемся с теми, кого любим?
Супаари был тронут тем, что она этого пожелала.
– Без колебаний, Хаан, – произнес он низким и погромыхивающим голосом, к которому она уже привыкла.
Жестом Энн попросила его придвинуть голову, и Супаари низко наклонился, не зная, чего ждать. Поднявшись на цыпочки, женщина обхватила руками его шею и крепко обняла. Когда Энн отступила, он заметил, что ее голубые глаза потемнели и заблестели.
– Кое-кто надеется, Супаари, что ты вернешься скоро и благополучно, – сказала она.
– Сердце кое-кого будет радо вновь оказаться с тобой, Хаан.
С удивлением Супаари осознал, что ему не хочется ее покидать. Спустившись в кабину моторного катера, он вскинул взгляд на ее родичей – каждый отличен от других, каждый отдельная и особенная загадка. Внезапно – потому что этого желала Хаан – Супаари ощутил потребность доставить удовольствие им и посему наконец принял решение, которое, по его мнению, могло причинить хлопоты. Оглядевшись, он нашел глазами Старейшину.
– Кое-кто сделает приготовления, дабы вы посетили Гайджур, – сказал он Д. У. – Нужно многое рассмотреть, но кое-кто подумает, как все это осуществить.
– Ну, дорогие мои дети, – весело объявила Энн, стряхивая с себя печаль расставания, когда катер Супаари скрылся за северным изгибом реки, а руна начали возвращаться в свои квартиры, – пора нам поговорить о половых различиях.
– Провалы в памяти, – с серьезным лицом сказал Эмилио, а Марк засмеялся.
– Что, если мы устроим обзорное заседание? – услужливо предложил Джимми.
Улыбнувшись, София покачала головой, и сердце Джимми воспарило, но затем послушно вернулось туда, где ему надлежало быть.