Птица малая
Шрифт:
– Энн, могу я просить об одолжении?
– Каком? – с подозрением спросила она.
– Меня собирается навестить старый друг. Можно его пригласить к вам?
– Черт возьми, Эмилио! Разве в Пуэрто-Рико нет каких-нибудь ресторанов? Между нами: я прекращаю кормить каждого бродячего кота на этом острове.
Выйдя из кухни, он прислонился к дверному косяку и с усмешкой сложил руки на груди, не поверив ей ни на секунду.
– Ладно, кто придет? – нелюбезно потребовала ответа Энн, отказываясь очаровываться.
– Далтон Уэсли Ярбро, новоорлеанский архиепископ Ордена иезуитов из Уэйко, штат Техас, из Ватикана южных баптистов, – церемонно объявил он, встав по стойке «смирно», точно дворецкий, который представляет очередного гостя, вступающего в парадный зал.
Побежденная Энн подперла голову руками.
– Барбекю. Кукурузные лепешки. Листовая капуста, красная фасоль и арбуз. Похоже, я не могу удержаться, – сказала она удивленным тоном. – У меня просто мания готовить для посторонних.
– Что ж, мэм, – с техасским выговором произнес Эмилио, – в более постороннего, чем этот чертов Д. У. Ярбро, вы еще не вляпывались.
Засмеявшись, Энн потянулась к книжной полке и запустила в него томиком в твердом переплете. Одной рукой поймав книгу, Эмилио швырнул ее обратно в Энн. О миссии они больше не говорили, но перемирие было достигнуто.
– Доктор Квинн, Элейн Стефански утверждает, что ВЗ-передача – мистификация. Что вы можете об этом сказать?
Джимми больше не пугался, натыкаясь на репортеров, дежуривших в восемь утра у его дверей, и не находил забавным, что они регулярно производят его в доктора. Бормоча «без комментариев», он протолкался сквозь толпу к своему «форду», сел в кабину, и толпа сомкнулась вокруг машины, выкрикивая вопросы, нацеливая на него камеры. Неохотно Джимми опустил стекло:
– Послушайте, я не хочу наехать на чью-то ногу. Не могли бы вы слегка сдать назад? Мне нужно работать.
– Почему не было других сигналов? – выкрикнул кто-то.
– Это оттого, что они не посылают или мы не слушаем? – спросил другой.
– О, мы слушаем, – заверил Джимми.
Вся научная общественность и немалая доля прочего населения Земли заглядывала через плечо Джимми Квинна, пока он координировал напряженные усилия радиоастрономов, пытавшихся выловить новые передачи. Но их просто не было.
– Мы даже посылаем свои, но потребуется минимум девять лет, прежде чем станет ясно, заметили ли они, как мы тут вопим и размахиваем руками, – сказал Джимми, начиная поднимать стекло. – Послушайте, мне нужно ехать. На самом деле.
– Доктор Квинн, вы слышали монгольских певцов хуми? Стефански говорит, что их музыку, возможно, изменили и вложили в файл ПВЗР. Это правда?
– Как насчет суфиев, доктор Квинн?
Скептики стали затоплять интернет альтернативными объяснениями этой музыки, экспериментируя с малоизвестными фольклорными традициями, пуская мелодии задом наперед или играя с частотой, чтобы показать, насколько чужой может звучать человеческая музыка, особенно если изменить ее с помощью электроники.
– Что ж, конечно, вся эта лабуда звучит странно. – Джимми пока было трудно жестко оборвать расспросы, чтобы уехать сразу, однако он постепенно учился этому. – Но ничего похожего на то, что мы выловили. И я не доктор, окей?
Извинившись, он выкатил автомобиль из толпы и поспешил к аресибскому телескопу, где его дожидалась еще одна орава.
В конце концов средства массовой информации переключились на другие темы. Радиотелескопы возвращались к проектам, которыми занимались до третьего августа. Но в Риме зашифрованные послания продолжали двигаться по четкой управленческой цепочке иезуитов: от отца Генерала через архиепископа, а затем ректора к священнику, которому поручалось задание. Нужно было решать практические вопросы и организовывать множество научных групп.
Томас да Силва, тридцать первый Генерал Ордена иезуитов, сохранял убежденность в подлинности сигнала. Теологические обоснования для этой миссии были разработаны за много десятилетий до обнаружения каких-либо свидетельств присутствия во Вселенной иных разумных видов – один лишь ее масштаб наводит на мысль, что человеческие существа не были единственной целью сотворения. Итак, ныне появилось подтверждение. У Бога есть и другие дети. И когда для Томаса да Силвы пришло время решать, что делать с этим знанием, он процитировал прямые и безыскусные слова Эмилио Сандоса, с которым разговаривал в вечер знаменательной находки: «Здесь просто нет альтернативы. Мы должны их узнать».
Тридцатого августа 2019 года Питер Линам, его личный секретарь, усомнился в этом, но отец Генерал да Силва, улыбнувшись, отверг предположение, что их продуманные и сложные планы по осуществлению контакта с Певцами выстроены на тревожаще хрупкой основе.
– Вы заметили, Питер, что вся музыка, которая напоминает инопланетную более всего, священна по своей сути? – спросил отец Генерал. Он был очень одухотворенным человеком, но не отличался деловой хваткой. – Суфийская, тантрическая, хуми. Я нахожу это интригующим.
Питер Линам не спорил, но было ясно, что он считает, будто отец Генерал погнался за недостижимым. На самом деле Линама пугала эта дорогостоящая затея.
Видя плохо скрываемые опасения своего секретаря, Томас да Силва рассмеялся и, подняв палец, объявил:
– Nos stulti propter Christum [22] .
Ну да, молча подумал Линам, истинное смирение может потребовать, чтобы ты стал безумцем во имя Христа, но это вовсе не исключает возможности стать просто безумцем.
22
«Мы безумны Христа ради» (1 Кор 4:10) (лат.).
Четырьмя часами позднее, к изумлению и досаде Питера Линама и полному восторгу Томаса да Силва, была зафиксирована вторая передача.
Несмотря на наблюдавшийся в последние дни спад интереса, когда сигнал наконец пришел, его приняли сразу на нескольких радиотелескопах. Слово «мистификация» было надолго изгнано из обсуждения этих песен. А те немногие, кто имел представление о масштабе планов по отправке иезуитской миссии к источнику музыки, испытали громадное облегчение. И действительно воспрянули духом.