Птица малая
Шрифт:
Подобрав одеяла и аптечку, они поспешили к нему, светя под ноги фонарем, и забрались, согнувшись, в левый грузовой люк. Ветер дул с правого борта, поэтому они оставили люк открытым, наблюдая изнутри за игрой молний. Неистовая гроза вскоре сменилась ливнем, который с гулом низвергался на обшивку катера, но почему-то успокаивал.
– Итак, – сказала София, когда шум несколько стих, – вы это сделали?
– Пардон?
Похоже, вопрос застал Марка врасплох.
– Вы меня окрестили?
– О, – сказал он, а затем прибавил негодующе: – Нет, конечно, нет.
– Рада это слышать, – сказала София.
Если б это был Сандос, она бы охотно пошутила над ним. Какой же вы миссионер, пожурила бы его София, доверяя чувству юмора Эмилио. Вряд ли можно так обращаться с Марком, который явно обескуражен происшествием. Она же чувствовала себя удивительно оживленной, даже веселой.
– И не жалеете, что упустили возможность?
– Нет. Это было бы неэтично.
Когда Марк говорил, то выглядел получше, более собранным, поэтому София решила продолжить разговор.
– Но если бы я умирала, разве вашим долгом не было бы спасти мою душу?
– Это не семнадцатый век, мадемуазель. Мы не рыскаем по свету, спасая души умирающих язычников от вечных мук, – сердито сказал он, но продолжил более спокойно: – Если бы раньше вы дали понять, что искренне желаете быть окрещенной, но еще не получили напутствия в Веру, то я бы окрестил вас, да, – из уважения к вашему намерению. Или если б вы пришли в себя и попросили об этом, я поступил бы согласно вашему желанию. Но без вашего разрешения? Без предварительного заявления о намерении? Никогда.
Марк еще не вполне оправился, но чувствовал себя уверенней и медленно поднялся на ноги, тихонько покряхтывая. Встав к пульту, вызвал на экран фотографическую карту района между лесным лагерем и деревней Кашан.
– Похоже, прогулка будет долгой.
Услышав ее хриплый смех, он обернулся. Окрашенное полусмытой кровью, живописно расцвеченное синяками, прекрасное сефардское лицо оставалось холодным и невозмутимым, но глаза улыбались. София Мендес посмотрела вокруг себя.
– Зачем идти, – спросила она, изогнув брови, – когда можно лететь?
Потом они спали, а проснулись поздно, ощущая в телах боль и онемелость, но согретые послегрозовым светом солнц и своим спасением. Из здешних припасов они приготовили простой завтрак, и София наново ознакомилась с катером, произведя на симуляторе взлет и посадку. Марк занялся кратким обзором растительных форм, которые изучал во время первых недель на Ракхате, – отмечая возможные сезонные изменения. Затем он сходил к могиле Алана Пейса, привел ее в порядок и помолился.
Ближе к полудню София с трудом выбралась из катера и подошла к нему.
– Мы сможем вылететь примерно через два часа.
Марк резко выпрямился, и боль тут же напомнила о себе. Стараясь не стонать, он спросил:
– Вы еще не выходили на связь?
– О боже! Они, наверно, уже считают нас мертвыми, – воскликнула София, придя в ужас. – Я ведь хотела связаться с ними ночью. Это совершенно вылетело у меня из головы… Марк, они, должно быть, сходят с ума!
Никогда прежде он не видел Софию хотя бы слегка взволнованной. Это очеловечило ее, и впервые Марк почувствовал к ней симпатию.
– София, – сказал он, подражая ее мрачному юмору, – когда мы еще раз попадем в крушение, вы наверняка не забудете объявить о нашем спасении в радионовостях. В конце концов, пока мы новички. Ошибок не избежать.
– По-видимому, я была потрясена сильней, чем сознавала. – София покачала головой. – Пойдемте. Лучше поздно, чем никогда.
Вернувшись на катер, они попытались связаться с Кашаном, но услышали только мертвую тишину.
– Нарушение радиосвязи, – с досадой сказала София. – Произошел очередной разрыв в охвате спутникового ретранслятора. Четыре часа, прежде чем возобновится несущий сигнал.
– Ладно, все равно мы скоро будем дома, словно восставшие из мертвых! – весело сказал Марк и заговорщически добавил: – Возможно, от радости отец-настоятель не заметит, что мы вдребезги расколошматили его маленький аэроплан.
Отправив Марка к его растениям, София предприняла скрупулезный предполетный осмотр. Тут были десятки потенциальных опасностей: гнезда зеленых малышей в моторах, Ричарды Никсоны, устроившиеся отдыхать в шасси, рои педиков в корпусах приборов. Когда она наконец удостоверилась, что катер может безопасно взлететь, то пошла на корму, в грузовой отсек, и прокричала Робичоксу:
– Я проведу тестовый пуск, а затем совершу несколько тренировочных маневров. Хотите прокатиться, или вам хватило волнений на неделю вперед?
– Я предпочел бы провести это время, собирая образцы. Если бы это был Сандос, она бы сказала: «Кишка тонка».
Марку она улыбнулась:
– Вернусь через полчаса.
Марк помог ей запереть люк и отошел к деревьям, дабы не угодить под газовую струю двигателя. Обернувшись, он увидел в окне кабины Софию и невольно поморщился, когда она стянула ремнями тело, такое же избитое, как у него. Затем она посмотрела на Марка, а он сложил руки и с натугой поднял их над головой, желая удачи. София кивнула и начала отсчет перед включением зажигания.
Для бывшего боевого летчика Д. У. Ярбро слова «без вести пропавший во время военных действий» всегда несли в себе выматывающий душу страх. Самолеты падали, а ты не знал, где и почему. Можно было только гадать. К тому же ты оказывался перед дилеммой: посылать других в надежде на маловероятное спасение или принять реальность и неизбежность потерь? И в том, и в другом случае был свой риск.
Д. У. был не из тех, кто бичует себя плетьми сожаления и запоздалой предусмотрительности. Но он всем сердцем жалел, что, уступив нажиму, позволил лететь Софии и Марку. Следовало дождаться, пока он почувствует себя лучше, и выполнить полет самому.