Птица Маук
Шрифт:
— Конец земли, — бормочет Рау.
— Что ты, Рау?
— Смерть за спиной, Нерхо, смерть.
Рау и Нерхо взбираются по склону к пещере, где укрылись онкилоны. Здесь же ищут убежище уцелевшие звери.
…Багровое солнце повисло над снеговыми горами, освещая затопленную котловину, поваленный лес и льды, вплотную придвинувшиеся к воде. Все очертания необычайно четки сейчас, так как купол тумана исчез над островом, рассеялись теплые испарения.
…Рау греет иззябшие руки у костра. Мрачные, темные
Нерхо и Горюнов всматриваются в осеннее небо, затянутое тучами. Птицы покидают оледенелый остров, улетают на Большую землю. С завистью следит lbГер* хо за полетом птиц.
— Месть Маук, — шопотом говорит Рау.
Поднял голову, в упор взглянул на Горюнова:
— Месть Маук тебе. Ты погубил нас всех, нашу землю, наших детей.
Покосился на неподвижного Нерхо:
— И Кеюлькана ты погубил. Где Кеюлькан, который поверил тебе?
Из глубины пещеры доносится монотонный погребальный плач.
…Сумерки. Неподвижные фигуры онкилонов у затухающего костра. Невидящими глазами они смотрят на Горюнова, который сидит у входа.
Рау говорит, и даже злобы нет в его угасшем, лишённом интонации голосе:
— Маук победила тебя, Горюн. Маук победила нас всех. Мы пойманы, обречены, мертвы. Ты верил в свое колдовство, — оно не спасло нас. Маук сильнее тебя, Горюн.
Группы людей, оцепеневших в отчаянии, почти сливаются с серыми стенами пещеры. Оцепенение это перейдет потом в сон, мертвый сон в смерть, и пещера станет их каменной гробницей.
Горюнов не отвечает Рау, смотрит непрерывно туда, где зашло солнце, где еще теплится на горизонте «край дня» — узкая светлая полоска.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ «КТО ТЫ, МАЛ ЬЧИК?»
На стене каюты раскачивается портрет молодого человека в студенческой тужурке. Лампа под абажуром, наглухо прикрепленная к столу, позвякивает стеклянными подвесками. Две головы склонились над прокладкой пути. Это начальник гидрографической экспедиции и капитан ледокола «Федор Горюнов», которых мы видели в прологе.
— Осталось совсем немного, — говорит начальник экспедиции, выпрямляясь. — Последние гидрографические станции.
— Надо успеть до темноты.
— Зависит ото льда. Как разводья?..
Распахнулась дверь, и клубы холодного воздуха ворвались в каюту.
— Вернулся летчик! — крикнули с порога.
Капитан с шумом отодвинул кожаное кресло.
— Ну?..
Капитан и начальник экспедиции с напряжением смотрят на дверь.
Входит молодой пилот, держа на руках бесчувственное тело Кеюлькана. Каюта заполнилась участниками экспедиции.
Взволнованно переговариваются:
— Где нашли его?
— Совсем мальчик.
— Как попал на лед?
— Жив он?
Бережно поддерживая Кеюлькана, лежащего койке, врач поит его из фляжки.
— Полное истощение сил, — бросает врач начальнику экспедиции.
Голова Кеюлькана — глаза закрыты попрежнему — бессильно упала на подушку.
— Спит, — произнес кто-то удивленно.
Все на цыпочках выходят.
Коридор перед дверью каюты. Взад и вперед шагает летчик, оберегая сон спасенного им человека.
То и дело в иллюминатор засматривают чьи-нибудь любопытные глаза.
— Спит?
Летчик кивает со строгим лицом, предостерегающе подняв палец.
— Еще спит?.. О!..
Палуба. Прозрачные полярные сумерки. Два матроса разматывают бухту троса. Мимо пробегает третий матрос. Они прерывают работу, чтобы спросить.
— Ну, как?
— Спит еще.
Доктор проходит через каюту гидробиологов, где те разглядывают в микроскоп свой сегодняшний улов. Все провожают доктора взглядом.
— Как ваш пациент, доктор?
— Спит.
Коридор перед дверью каюты. Летчик прислушался, осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь.
Каюта снова заполнилась людьми.
Кеюлькан не шевелится. Тем больший контраст с его неподвижным вытянутым телом составляют широко открытые глаза, живые, темные, блестящие.
Начальник экспедиции присел на край постели, спросил ласково:
— Кто ты, мальчик? Эвенк? Эскимос?
Повторил тот же вопрос по-эвепкийски, по-эскимосски.
Кеюлькан молчит, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.
Капитан наклонился над подушкой:
— Как ты попал туда? Так далеко от земли?
Кеюлькан продолжает молчать.
Летчик наклоняется с другой стороны подушки:
— Скажи же хоть что-нибудь? Куда ты шел?
Кеюлькан посмотрел на него, после паузы сказал, неуверенно выговаривая трудное слово:
— Ленинград.
Эрители взволнованы.
— Ленинград? Он сказал: Ленинград?
Но глаза Кеюлькана округлились от удивления. Все смотрят по направлению его взгляда. Вдоль стены лежат пустые гидрографические буи.
Кеюлькан проворно спрыгнул с койки, подбежал к стене. Сев на корточки, с лихорадочной поспешностью осматривает буи один за другим. Капсюли пусты.
Кеюлькан испуганно оглянулся. Шарит за пазухой. Лицо прояснилось. Вытащил капсюль, привешенный на шнурке, вставил в один из пустых буев и торжественно подал пилоту. Тот, недоумевая, передал капитану. Тот, в свою очередь, — начальнику экспедиции, а он уже, при благоговейном молчании присутствующих, вытащил из капсюля записку.