Птица-слава
Шрифт:
Обиделся офицер:
– Так и Суворов ведь был не саженного роста.
Кутузов удивлённо поднял глаза. Понял он, что Гришенька не из тех, кто за отцовскую спину лезет. Подошёл фельдмаршал к офицеру, расцеловал.
– Ладно, ладно. Вот и батюшка твой, бывало...
– Кутузов не договорил: стариковская слеза подступила к глазу.
Постояли они минуту.
– Ступай, - махнул рукой наконец Кутузов.
– Быть посему: лети, крылатый, своей дорогой.
Гришенька вытянулся, ловко повернулся на каблуках,
"Милостивый государь, батюшка Пётр Никодимович!
Радость господь послал мне великую. Прибыл твой Гришенька. И сдаётся мне, что сие не новый побег, а юность наша с тобой явилась. Спасибо тебе за такой сюрприз. Уповаю видеть его в героях..."
Потом подумал и приписал:
"Просьбу твою исполнил. Отныне Гришенька у меня на самом приметном месте: при душе моей в адъютантах..."
Получив письмо, старый генерал долго ломал голову. "При душе" - как же это понять? Эх, приотстал я в военном деле: видать, при главнокомандующем новую должность ввели".
ТАТАРИН
У города Гжатска солдаты хоронили погибших товарищей. Вырыли большую могилу. Место выбрали на вышине, на холме у трёх сосен.
Глянешь отсюда налево - речки-певуньи крутой изгиб. Глянешь направо бежит дорога. Посмотришь вперёд - поля и поля, необъятная даль России.
Спите спокойно, герои.
Перенесли солдаты погибших на холм, положили у края могилы. Ждут армейского батюшку для отпевания.
Лежат, как в строю, убитые. Только глаза закрыты. Руки у всех на груди. Разные лица: молодые и старые, тощие, полные, усатые, с пухом на месте усов, с густыми бровями, с редкими, а вот и совсем безбровый, широкой лопатой скулы.
– Так это ж татарин!
Смотрят солдаты, как же им быть - татарин другой, не хрестьянской веры. Какое ж ему отпевание? Как бы того, не покарал бы господь за такое дело.
Сгрудились, перешёптываются между собой солдаты.
– Конечно, оно не по праву. Да ведь вместе сражался. Погиб за Россию. Хоть и не хрестьянская, а тоже солдатская кровь. Нет, нельзя, не по-хрестьянски его в сторонку. Пусть остаётся со всеми.
Явился батюшка, вынул кадило, пригладил свою поповскую бороду, приготовился.
Только хотел начинать отпевание, видит - лежит татарин.
Нахмурился батюшка:
– Убрать!
Не шевелятся солдаты.
– Убрать, - повторил священник.
– Ваше преподобие, - полезли солдаты, - пусть остаётся. Он же солдат. Господь не осудит.
Перекосилось от слов подобных лицо священника. Скула с бородой отвалилась, открылся и замер, словно в распорках, рот.
– Богохульники!
– заревел батюшка.
– Христопродавцы! Кайтесь, кайтесь святым угодникам!..
Переглянулись солдаты: не речи, а гром. Хотели они идти на
В это время холмом мимо трёх сосен ехал Кутузов. Видит: священник, могила, лежат убитые. Снял Кутузов фуражку, слез с лошади, перекрестился.
– В чём дело, ваше преподобие?
Объяснил священник, в чём дело. Посмотрел Кутузов на побитых солдат, на татарина, посмотрел на живых солдат, обратился к священнику:
– А нельзя ли солдат уважить?
– Ваша светлость, побойтесь бога!..
– Ладно, ладно, - поморщился главнокомандующий. Глянул опять на солдат, опять на священника, показал на кадило: - Дай-ка сию вещицу.
Поп растерялся и отдал.
Кутузов взял и сам замахал кадилом.
ИНГЕРМАНЛАНДСКИЙ ДРАГУНСКИЙ ПОЛК
Много в русской армии разных полков: Московский пехотный, Московский драгунский, Полтавский, Смоленский, Елецкий, Иркутский, Литовский уланский, Ахтырский гусарский... Ингерманландский* драгунский полк.
_______________
* Санкт-Петербургская губерния до 1710 года называлась
Ингерманландской. Полк и сто лет спустя, в 1812 году, сохранил своё
старое наименование.
Отходят войска от Гжатска, дорогой идут к Можайску.
Остановились ингерманландские драгуны на ночёвку в селе Заболотном, расседлали коней.
Окружили драгун крестьяне:
– Откуда родом, служивые, будете?
– Новгородские.
– Вологодские.
– Из-под славного города Санкт-Петербурга.
– С Волхова.
– Из Ижорской земли.
– Понятно, - отвечают крестьяне.
– А мы-то думали - вы нерусские.
– Как так?
– поразились драгуны.
– Да название больно у вас диковинное.
– Так не мы же его придумали. По губернии нашей значимся.
– Ясно, - протянули крестьяне.
Переночевали драгуны в селе Заболотном, на следующий день опять ночёвка в новом каком-то селе.
Обступили драгун крестьяне:
– Откуда, служивые, будете?
– Новгородские.
– Вологодские.
– Из-под славного города Санкт-Петербурга.
– С Волхова.
– Из Ижорской земли.
– Понятно, - отвечают крестьяне.
– А мы-то думали - вы нерусские.
– Что, название больно диковинное?
– усмехнулись драгуны.
– Нет, - говорят крестьяне.
– Уж больно прытко русскую землю врагу отдаёте.
Смутились драгуны. Ну и крестьянский язык - режет острее бритвы.
– Так ведь это военный манёвр, - повторяют слова Кутузова.
– Может, оно и манёвр, - рассуждают крестьяне.
– Только что же это за армия, если солдаты по-рачьи пятятся.
Обидно слушать такое драгунам. Едут они к Кутузову. Ни шагу назад, решают драгуны. Станем как пень. Хватит сеих манёвров.