Шрифт:
Никогда бы не подумала, что влюблюсь. Куда уж мне? В тридцать с хвостиком? Я давно не школьница и не студентка. В моих каштановых волосах появилась седина, поэтому решилась на мелирование – в первый раз в жизни покрасилась, захотелось измениться в преддверии весны. Брови у меня тоже с напылением, губы давно перестала красить блеском и перешла на матовую помаду – незаметную, под цвет губ. Хожу только в белых блузках и костюмах – офисный планктон, только вот должность хорошая – заместитель начальника отдела сбыта.
Работы много, но у меня все схвачено. Под “схвачено” я подразумеваю: муж – одна штука, сын Лева – одна штука, бабушки и дедушки – четыре штуки, которые
Антон пришел в офис сразу после Нового года и быстро завоевал доверие коллег. Еще бы! Высокий, плечистый, под тонкой рубашкой заметная мускулатура – он не из тех, кто не вылезает из спортивного зала, но форму поддерживает; а еще у него черные блестящие ухоженные волосы, с боков коротко убранные под машинку; карие глаза и чуть вздернутый прямой нос. А когда Антон улыбается, где-то в Арктике тает ледник, и пол женского отдела плывет. Так и хочется прокричать: “Антон, доставай лодки или мы все утонем” Но вместо слов я в основном давлюсь сдержанной улыбкой и могу говорить только о работе.
Антон часто посещает наш отдел, будто ему тут кленовым сиропом намазано. Девочки заметили. Он отшутился, мол, любит общаться с высокоинтеллектуальными особами, чем покорил еще больше сердец.
Я вижу, как Антон общается с коллегами, ведь мне все хорошо видно и слышно за стеклянной перегородкой и открытой дверью моего маленького кабинета. Антон и ко мне заглядывает. И когда заглядывает, я не знаю, куда себя деть. Кажется, на лице появляется глупая улыбка, но я беру себя в руки, поправляю рукава пиджака, хмурю брови и приказываю мысленно вспомнить, кто тут начальница. Хотя чувствую, что между нами искры летят, и лампочки под потолком светят ярче. Антон тоже немногословен, приносит каждый раз папку с бумагами, но бумаги не отдает, просит помочь с заданием своего начальника. Проблемы соседнего отдела – не моя забота, но я пытаюсь помочь. По лицу Антона вижу, что он пришел не за этим. Чувствую себя еще большей дурой. Поправляю рукава пиджака, выкручиваю пуговицы на манжетах, чую, как по спине струйками бежит холодный пот, а язык заплетается – я не могу связать и пары слов, хотя каждый понедельник отчитываюсь на планерке перед начальством. А тут…. Как глупо!
Необязательно было влюбляться в Антона. Хотя я его не люблю. У меня же Лева и Пашка. Пашка – очень хороший, работает на заводе инженером, домашние обязанности у нас строго распределены, если форс-мажор – есть родители. У Пашки, правда, мать всегда за сердце хватается, особенно, когда Лева заболевает. Но это уже забота Пашки – успокаивать мать. А кто бы меня успокоил?
– Ты купила молока? – спрашивает Паша.
– Что?
– Купила молока, спрашиваю.
– Да, вроде бы…. – торможу возле кухни и смотрю, как Пашка разбирает пакеты.
– Просил же, – в глазах разочарование, муж любит молоко с печеньками после ужина или даже вместо ужина – привычка детская.
– И печеньки не купила.
– Забыла, – поджимаю губы и вылетаю из квартиры со словами: “Сейчас вернусь”.
Мне нужно убежать. На улицу. На свежий воздух. Я такая забывчивая в последнее время. Сама себя не узнаю, летаю в облаках.
На телефон приходит сообщение с неизвестного номера. Открываю. Не пойму, что от меня хотят. Какой заказ, кто поставщик и кто, собственно, это спрашивает? Моментально приходит сообщение: “Антон” Я выключаю телефон, а тот снова пиликает. Интересно, что он пишет? Но я же поклялась, что больше никогда, никогда!
Я очень сильно обожглась в школе с первой любовью. Был мальчик, на год старше. Мы встречались, долго и серьезно – по крайней мере, мне так казалось. Но Людка меня опередила. Сначала подружки доложили, что Людка с моим парнем целовалась, тот все отрицал, я ему поверила. А потом Людка переспала с ним же. Говорила, что влюбилась и что давать надо парням вовремя, а не ждать манны небесной. Разрыв переживала тяжело. С тех пор зареклась воли не давать чувствам и трезво подходить к любым отношениям.
Подруги меня называли слишком разборчивой, а я не торопилась запрыгнуть в другие отношения. После школы всю энергию направила на учебу. Поэтому только в двадцать лет лишилась девственности и то со своим будущим мужем. Пашка семь месяцев доказывал сдержанность и серьезность намерений, после чего я решилась. Через год он сделал предложение.
Мы поженились. Скромно. Очень хотелось отправиться в путешествие. И мы отправились в Италию в солнечную Тоскану. Там я почувствовала, что значит быть на своем месте. Я бунтовала, а муж удивлялся. Он впервые видел меня энергичной, смелой и живой. А я просто опустила, наконец, внутренние вожжи и позволила в чужой стране быть собой.
Италия осталась самым лучшим воспоминанием: оливковые рощи, поля лаванды, простирающиеся до самого горизонта, ветер, обжигающий лицо. Я заставила мужа взять мопед напрокат, и мы помчались куда глаза глядят. Добрались до Треспиано – маленький городок в пределах Флоренции. Городок лежит на холмах. Мы остановились в стареньком отеле с ресторанчиком на одной из вершин холмов. Меня сразу покорило это место. Уютная веранда, каменная кладка, обласканная ветрам и нагретая солнцем. Вид на зеленое раздолье, сплошь усеянное виноградниками. На веранде – несколько столов, каждый накрыт желтой скатертью, на столе ваза с подсолнухом и деревянная салфетница – просто и со вкусом. Мне улыбался старый официант, видимо, сам хозяин прислуживал. Пашка объяснился кое-как (он силен в английском, а вот итальянский знает плохо), что хочет рыбу и вино. Я ткнула в первое попавшееся блюдо, и это оказалась моя любимая баранина с чесноком. Мы пили кьянти – сухое красное вино – и смотрели, как небо постепенно окрашивается в лиловый. На следующий день мы бродили по площади Синьории во Флоренции, взявшись за руки. Я разглядывала статую Давида – обнаженного пастуха. Решительное лицо и красивая мускулатура. Позже я узнала, что на площади представлена копия, но верила тогда, что смотрю на подлинное искусство, сдуру загадала желание вернуться, потерла Давида, как делают у нас. Но Давид-то оказался ненастоящий!
Мы вернулись домой. Сначала жили с Пашкой в съемной квартире, родители оплачивали. Потом умерла бабушка. Я не хотела переезжать в ее квартиру, слишком много воспоминаний. Но в финансовом плане родителям было легче.
Затем настало время диплома, экзаменов и поисков работы. С работой помог папа – устроил через знакомого, иначе молодого специалиста никто не хотел брать, всем нужен опыт, а не диплом. Проработала менеджером в отделе сбыта и продаж не так долго. Забеременела, ушла в декрет, родила. Просидела ровно три года, после чего Леву сплавила в садик, а болезни – на бабушек и дедушек. Муж все это время тоже усердно работал на заводе и помогал с домашними делами и ребенком.
За пятнадцать лет в браке, отношения стали предсказуемыми. Пытались с мужем разнообразить жизнь. Ездили отдыхать, но уже в Турцию. Больше никакого безумства и мопеда напрокат. С нами ездил Лева, у Левы с середины отпуска начался насморк. Отпуск ли то был вообще?
Конец ознакомительного фрагмента.