Птичка
Шрифт:
— Прости, пожалуйста, это я виновата, не уследила за ним, я обязательно верну тебе деньги, — затараторила Вика.
Назар усмехнулся. Двести тысяч за пиджак, для Птички это многовато.
— Художник растёт, — он забрал у неё вещь, натянул на плечи, — не переживай Птичка он недорогой.
— Назар, я не дура, Том Форд, не может быть дешёвым, — возмутилась она его обману, и постучала по виску. — Мозги!
— Что ж сделаешь с тобой, — вдохнул Назар, — будешь отдавать натурой, извини, но деньги, конкретно от тебя меня не интересуют.
— Вероломный
— О, это мои очки? — удивился он.
— А, да, — она протянула их ему, — девочки просили тебе передать.
— Спасибо, — Назар забрал очки и снова подтянул Птичку к себе.
— До завтра, Викуша, — назвал он ее, так как мама, чмокнул в нос.
Вика сморщила носик.
— Если ты меня так будешь звать, то никакой натуры, — пригрозила она.
— Хорошо, — не стал, спорит Назар, — тогда останавливаемся на Птичке, — и его рука легла на левый бок, там, где у неё жила Зарянка.
— Да, так называешь меня только ты, — тихо призналась она, — и мне нравится.
— Так всё мне пора, ещё одного поцелуя я не переживу, — сдавленно взвыл Назар.
Вика тут же отстранилась и виновато улыбнулась.
— До завтра, — попрощалась она.
— До завтра. Птичка, и не забудь про трусики, — улыбнулся он, и вышел, прикрыв за собой дверь.
Назар с тоской подумал о своей одинокой однушке, пока ехал в такси
Пиздец.
Теперь точно в пору самоудовлетворяться.
Дожил блядь!
Но в, то, же время он понимал, что Птичка этого стоила. Хоть и с удовольствием он бы утащил её к себе, и не выпускал из койки сутки.
И Назар вдруг чётко осознал свой статус.
Он влюблённый дурак!
Самый настоящий. Потому что только настоящий влюблённый дурак, чувствует себя вот именно так, как он сейчас. Неудовлетворённым, усталым, голодным и в то же время счастливым от того что некая Птичка, приняла его, не прогнала, и ответила взаимностью.
Вот такой парадокс, блядь!
Он глянул на разрисованный рукав пиджака, надо же, хрен обманешь!
И он решил что, пожалуй, оставит на память каракули Тимофея, пацан был занят, не мешал им, и в этом он молодец.
20. «Свидание»
— Вер, ну не могу я сегодня, не настаивай, — вещала я в трубку, закидывая спортивную сумку на заднее сидение.
— Заканчивай ломаться Тори, — ныла Верка, — Женька занята, мне не с кем вечер провести, пошли со мной!
— Да, блин, Вер, свидание у меня, — вынудила всё же признаться.
Ей бы допросы вести, нытьём своим.
— Свидание? — переспросила Верка, в миг, поменяв тон, со страдальческого, на жуть какой заинтересованный.
— Да, Верочка, — вздохнула я, и села за руль, — свидание, и до него всего два часа, а я вместо того чтобы к нему готовиться, треплюсь с тобой, вся потная после тренировки.
— Это с ним? С Назаром? — подруга совсем
— Да, — коротко ответила я, — и я кладу трубку, мне пора.
— Подожди, Тори, расскажешь потом, как у вас всё прошло, — ох уж любопытная Варвара, эта Вера.
— Расскажу, но только в общих чертах, знаю я тебя, начнёшь подробности всякие выспрашивать, — пообещала я.
— Так в подробностях вся соль, — парировала подруга.
— Ну, вот считай бессолевая диета у тебя, — фыркнула, и наконец, попрощалась с ней.
Глянула мельком на часы, отметив, что время осталось меньше двух часов. Завела машину, и помчалась домой.
Если бы Верка знала, какие это подробности, какая это соль.
Вспоминая вчерашний вечер, я непроизвольно краснела. Меня, почему-то зациклило, на том, в каком порочном и откровенном виде я предстала перед Назаром, там на подоконнике. Да что там, я теперь на него вообще спокойно смотреть не могу. На подоконник этот. И когда я призналась вчера ему что мне стыдно, это было именно поэтому. Ведь это очень-очень развязно предстать вот так перед мужчиной, ещё и дрожать от ласк откровенных. И да он уже касался меня там, и не он был первым. Но тогда в номере было темно, и я немного захмелела, от ласк его и слов. А вчера в свете вечернего солнца, когда всё видно предельно чётко, на нашей милой и уютной кухне, и Назар на коленях предо мной.
Сам Долохов на коленях!
Низ живот моментально простреливает томной судорогой, стоит только вспомнить ласки его нежные тягучие, такие порочные. И слова его, словно отдельный вид наслаждения, для души, для сердца. Слова такие сладкие, вселяющие уверенность, что только одна нужна, необходима, только ему.
Я выдохнула, вот не стоит предаваться этим мечтам за рулём, бдительность теряется, могу не доехать. Представила, как попав в аварию, составят протокол, и причиной укажут, любовную кому, в которой я прибывала за рулём.
Эх! И о том кто был до Назара, не хотелось думать. Впервые те воспоминания не ранят меня, он перекрыл их. Полностью завладев мной. Захватив в свой плен. Такой он добрый, ласковый, предупредительный, спокойный. Голова идёт кругом, когда признаётся, что держится из последних сил. Понимает, не торопит, не настаивает. И покоряет, потихоньку, пленяет, захватывает.
Я снова выдохнула.
Надо сосредоточиться на дороге. Так, где мы, ага ещё пять минут, и буду дома.
Вот почему влюблённые люди такие дураки!
Как поселилась вчера на губах моих улыбка, так до сих пор, там. И ведь, думала, что всё. Не увижу больше, даже какое-то смирение наступило. И каково же было моё удивление, увидев его вчера на пороге. Он, правда, тоже мягко говоря, обалдел от увиденного, даже моё изумление превзошёл. Эти его ошалелые глаза не забуду никогда. Ведь уже выяснили, что нарыл на меня он всю информацию, и так на его лице читалось смятение, и работа мысли. Как такое пропустили. Ребёнок? От кого? Чей?
Прелесть!