Птицы дождя
Шрифт:
– Значит, это было шестого июня?
– Да.
– Шестого июня тысяча девятьсот девяносто четвертого года, – пробормотал он на магнитофон. – И о чем вы говорили?
Я уставился на голую стену за его спиной.
– Так, ни о чем, просто об обычных мелочах.
– Можете сказать более конкретно?
Я не сразу припомнил наш последний разговор. О чем же мы тогда говорили? Да, конечно. Мы говорили о моем свидании.
– Вы с Наэ ходили куда-нибудь в эти выходные? – спросила сестра.
– У-гу, – ответил
– Где вы были?
– В итальянском ресторане.
– В каком-то престижном?
– Вроде он считается престижным.
– Правда? – воскликнула она. – Я и не знала, что у тебя такой утонченный вкус.
– Это была идея Наэ, не моя. Она узнала о нем из журнала мод.
– Ну, и хороший ресторан?
Я хмыкнул.
– Ничего хорошего и близко нет.
– Почему?
С чего я начал?
– Медленно обслуживают, паста безвкусная, и все дорого. Что и следовало ожидать, беря на веру рекомендации модного журнала.
– Может, у тебя просто были завышенные ожидания? – засмеялась она.
– Поверь мне, – возразил я, – ресторан просто плохой.
– И куда вы пошли после этого?
– Никуда, – ответил я, немного помолчав.
– Что? – воскликнула она. – И все?
– Да, – эхом отозвался я. – И все.
– Неужели правда?
– Кто больше разочарован, я или ты?
– Я в самом деле разочарована, – ответила она. – Ты такой скучный для своего возраста.
– Не говори со мной так, словно ты старуха. У нас разница только в девять лет. И вообще, чего ты ожидала от меня?
– В твоем возрасте после ресторана обычно совершают романтическую прогулку. Или ты утаиваешь от меня самое интересное?
– Мне жаль, что я снова тебя разочарую, но она сразу отправилась домой.
Я не лгал, но это была лишь часть истории. Мы с Наэ поругались за ужином. Честно признаться, у меня уже до ресторана было плохое настроение. Безвкусная ресторанная еда и плохое обслуживание его не улучшили. И когда Наэ стала доставать меня вопросами насчет моих планов на будущее – наших планов на будущее, в ее понимании, – я разозлился.
– Ты так отчаянно стремишься замуж, – сказал я. – Боишься, что останешься одна?
Я сообразил, что хватил лишнего, когда она встала и схватила сумочку. И даже не прикоснулась к главному блюду.
– Не жди, что я буду разговаривать с тобой, если ты не извинишься, – заявила она и выскочила из ресторана.
Я вздохнул. Наэ упрямая. Она выполнит свою угрозу. Впрочем, меня это устраивало. Мне требовался перерыв. В последнее время все наши разговоры сводились к свадьбе, хоть я и говорил Наэ, что пока не готов. Небольшая разлука пойдет нам на пользу.
Из ресторана я ушел вскоре после Наэ. По дороге на станцию я увидел бар на другой стороне улицы. Я зашел туда и заказал пиво. Рядом со мной села женщина. Мы разговорились, и в результате я выпил больше, чем намеревался. Она показалась мне довольно привлекательной, хотя, по-моему, этому помогли алкоголь и неяркое освещение. Слово за слово, и я очутился в ее постели в элитной квартире-студии.
Когда мы сделали дело, она уплыла в сон, а я пошел под душ. Последний поезд уже ушел, и я остался на ночь. Она все еще спала крепким сном, когда часа в четыре утра я проснулся и тихонько ушел, не желая больше никакого общения.
Разумеется, я не стал рассказывать об этом сестре. Она засыпала бы меня вопросами про ту женщину, а я едва помнил ее лицо, не говоря уж об имени. Мы говорили несколько часов, но все воспоминания улетучились. Единственное, что осталось у меня в памяти, – крошечная родинка на ее шее.
– Рен, ты почему так притих? – спросила сестра.
– Я устал, – солгал я.
Она продолжала разговор как ни в чем не бывало, словно не слышала моих слов.
– Но тебе ведь нравится итальянская кухня, верно? Я помню, как ты уплетал спагетти болоньезе, которые я готовила.
– Мне она нравится только тогда, когда хорошо приготовлена.
– Я знаю хороший итальянский ресторанчик. Не такой помпезный, как этот ваш ресторан, – просто маленький и уютный. Им заправляет пожилая пара. Мы с тобой съездим туда, когда ты приедешь в Акакаву. Это за городом, но поехать туда стоит.
Я улыбнулся, чувствуя ее восторг.
– Ладно, – согласился я, и это был наш последний разговор.
– Вы что-нибудь припомнили? – спросил инспектор.
Я сомневался, что моя личная жизнь имела какое-то отношение к смерти сестры.
– Мы говорили о моей учебе. Ничего важного.
– Она не говорила о том, что ее беспокоило? Ну, допустим, работа или личная жизнь?
– Ничего такого, что запомнилось бы. – Я покачал головой.
– Вы знаете, почему она приехала в Акакаву? Провинциальный город, не то что Токио, да и жила она тут одна.
Я ответил не сразу.
– Наши родители не ладили между собой. Сестра не выдержала этого.
Он заглянул в свою папку.
– Она уехала из Токио сразу после окончания учебы, когда ей было двадцать два года. Правильно?
– Да.
– Значит, она жила здесь одиннадцать лет. – Он посмотрел на меня. – Почему вы были единственным родственником, который присутствовал на ее похоронах?
Я не мог заставить себя ответить. Он выжидающе уставился на меня, но я не открывал рта. Мне не хотелось распространяться о наших семейных проблемах. Это вещь приватная и не имела отношения к смерти сестры. Инспектор вздохнул и что-то нацарапал в своем блокноте. Листок был полон заметок, сделанных его неразборчивым почерком.