Птицы на проводе
Шрифт:
«…ночной лес, вокруг нет ни души. Лишь высокие острые сосны устремляются вверх, к небу, туда, где виднеется кусочек тусклого света. Я бегу босыми ногами по холодной земле, падаю, поднимаюсь и снова бегу, платье мешает двигаться быстрее. Острые сосновые иголки впиваются в ступни, причиняя мне боль. Приподнимаю подол платья, чтобы ускорить бег – вижу, что оно словно из средневековья: такое же мрачное и темное. Неожиданно под ногами хрустит сухая ветка, я спотыкаюсь об нее и падаю на землю. Пытаюсь подняться, но все безрезультатно: руки лишь жалко хватаются за траву и не могут нащупать опору. Совы глухо аукают где-то сверху, в такт
От ужаса я проснулась. В кармане куртки вибрировал мобильный, бумажный стаканчик выпал из рук, и кофе чёрным пятном растёкся по вагону электрички.
– Артём, мне страшно, – сухими губами прошептала я в трубку, отвечая на звонок.
6
Вернувшись домой, я нашёл Олю плачущей в ванной. Взял её на руки, отнес в комнату.
– Что случилось? – я гладил её по волосам, стараясь не касаться рук, – ты мне так и не объяснила по телефону…
– Артём, пожалуйста, принеси одеяло, мне так холодно.
Я усадил её на диван, вытащил теплое одеяло из шкафа. Такой растерянной я видел её дважды. Впервые, когда мы узнали, что Оля не может иметь детей, и сейчас.
– Тём, сегодня был сложный день. Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Знаю, что давно пора отпустить тебя и расстаться друзьями… если получится. Но, только не с ней, пожалуйста, не с ней…
Оля всхлипывала, утирала не подвластные ей слёзы, и продолжала:
– Эта блонди «низкая», ты будешь страдать. Ваше сегодняшнее свидание должно стать первым и последним. Обещай мне?
От неожиданности я встал с дивана и заходил по комнате. Конечно, она все уже просканировала с моих глаз. Я постарался говорить мягко:
– Оля, я много думал. Ты сама говорила, что губишь меня. Мне тяжело так жить. – Я смотрел, как ручей слез превращается в реку, но продолжал делать ей больно. – Я живу, как под конвоем, а хочу жить нормальной жизнью, обычного человека! Я не хочу знать, что будет завтра, не хочу разглядывать людей под микроскопом. Я хочу верить им! Давать им право на ошибку! Я не супермен, я простой смертный! Я устал от недоверия и твоих добрых и единственно истинных советов. Мне нужна нормальная семья, дети…
Незаметно для себя, я перешёл дозволенные границы и задел её за живое. Тут же осёкся. Какой же я болван. Черт возьми, да я хотел детей. Я мечтал о простом семейном счастье, чтобы в доме смеялись двое или трое ребятишек, я мечтал возить их в парк, кататься с ними на лыжах, хотел бы научить их рисовать, играть в шахматы, прятаться в их мягких макушках своим длинным носом. Мне безумно хотелось держать своего собственного родного малыша на руках и читать ему перед сном книжки. Я что угодно отдал бы за это. Но… Оля не могла забеременеть уже десять лет. Все эти унизительные походы по врачам, знахаркам, гомеопатам – не давали никакого результата, только подавляли Олю всю больше и больше. Каждый раз она возвращалась опустошенной, поникшей, сломленной и… чужой. Я не мог больше повлиять на ее веру в чудо. Чуда не случалось, беременность не наступала, Оля отдалялась от меня и закрывалась в себе. А когда узнала, что причина в нашей энергетической несовместимости – и вовсе прекратила попытки завести ребенка. Я знал, что причиняю ей боль своими словами, знал. И все равно бил ее по открытой ране, в самое сердце.
Оля уткнулась носом в подушку, закрыла уши руками. Продолжать разговор дальше было бессмысленно. Я ненавидел сам себя, Олю, этот дурацкий разговор, даже собственный голос стал мне противен. Так гадко он звучал еще минуту назад.
Я вышел в кухню, включил чайник. Нам двоим нужно успокоиться. Выудил из холодильника продукты, кое-как соорудил бутерброды и накрыл на стол.
– Оля, иди пить чай.
В комнате послышались шаги, она переодевалась. На мгновение мне показалось, что и не было ничего. Ни встречи с Милой, ни свидания с ней. Была только эта кухня, горячий малиновый чай и мы с Олей вдвоем, как и прежде. Но это была всего лишь иллюзия. Как прежде быть уже не могло.
***
Спустя час, мы сидели на кухонном полу, не решаясь заговорить. Мы оба все понимали. И оба боялись что-то менять. Оля склонила голову на мое плечо, я чувствовал ее сбивчивое дыхание и мелкую дрожь тела.
– Знаешь, я сегодня впервые поняла, каково тебе: ничего не знать о человеке и.... довериться ему. Словно лишившись зрения, ты идёшь на голос. Веришь ему, не зная, что ждёт впереди: объятия или пропасть. Сегодня я впервые не смогла просканировать человека, у него оказалась защита, которую мне не под силу взломать.
Её слова удивили меня.
– Такое бывает? Как? Он тоже «сканер»? – Я не понял, что произошло и почему ее это так взволновало. До этого вечера Оля казалась мне всемогущей, способной просканировать любого.
– Не думаю… Я не знаю кто он, но он гораздо сильнее меня… Сложно объяснить это.
Оля встревожено посмотрела на меня:
– Артём, ты нужен мне.
Она протянула руку и замерла в ожидании. Понимая, что в данный момент ей нужна моя энергия, я поднялся с пола и решительно произнес:
– Извини.
Выходя из кухни, даже не смотря на Олю, я чувствовал, как она все также сидит, вытянув руку… но я уже не мог дать ей свою.
7
Когда я была маленькой, я любила часами сидеть во дворе нашего дома и наблюдать за птицами. Их щебет казался мне сладкой песней, воркующие голуби зачаровывали меня словно сирены. Я жадно смотрела, как они взлетают в небо и растворяются за горизонтом. Мне всегда хотелось стать Дюймовочкой, чтобы добрая ласточка из волшебной сказки унесла меня в прекрасный мир эльфов. Мне хотелось взлететь высоко-высоко в небо, чувствовать ветер, лететь куда пожелаю, стать свободной в своем выборе…
Друзей у меня не было. Придумывать игры приходилось самой, зачастую только в своём воображении. А оно, благодаря книгам, было богатым на фантастические сюжеты.
Я росла и не понимала, почему дети сторонятся меня. Лишь став подростком, поняла, что я… просто другая.
Окружающих пугала моя чувствительность, а я пугалась сама себя. Мои руки, словно проводники, передавали мне информацию об окружающем мире. Мои глаза видели прошлое людей, их боль, счастье, ошибки, страхи, все, что когда-то видели они за свою жизнь… Позже я научилась защищать себя от чужой информации, используя очки или линзы. С руками было сложнее. Перчатки лишь на время блокировали контакт.