Птицы над Корабельной
Шрифт:
Иногда Грегори слышал, как за стенами тюрьмы кричат люди, требуют его смерти. А может, это ему только казалось: выздоровление шло медленно. Доктор больше не разговаривал с ним, наверное, получил такой приказ. А сам он ждал, когда все кончится. Так или иначе. Беда ведь не в том, что Грегори Хорвена, бывшего адьютанта капитана, казнят и отправят на Корабельную. Беда в том, что все, кто здоровался с ним на площади, кто не прочь был послушать от него «капитанских» баек за столом в «Маяке», все, кто с благодарностью принимал его помощь, все они сразу и безоговорочно поверили в то, что Грег виновен. Одни - искренне. Другие - за компанию. Ведь не может же столько народу одновременно ошибаться? Морской патруль - поверил, потому что им приказали. Никому не нужно искать настоящего преступника, когда уже пойман преступник очевидный...
А между тем, он где-то есть. Он убил уже один раз, а значит, вполне возможно, убьет снова.
Блаз
Часы показывали половину второго ночи. Блаз потер воспаленные глаза, закрыл папку с отчетом инженера Торена, отвечавшего за пропаганду на Нижних улицах, осторожно отодвинул ее на край стола. Еще четверть часа, и можно идти. В два происходит смена патруля, это самое удобное время, чтобы проскользнуть незамеченным через центральную часть города.
Днем сходки устраивать небезопасно. Жители Нижней Рыбацкой - люди подозрительные и могут донести. Они не любят чужаков и нехорошо относятся к обитателям хижин над Мусорным берегом. А ведь именно к ним направлялся нынче Блаз. К самым бесправным и словно даже не существующим для тех, кто живет наверху, существам.
Сейчас, когда уже почти все готово и работа ведется даже с жителями вполне благополучных кораблей, любая нештатная ситуация может закончиться катастрофой, и потому удобней всего собираться ночью.
Блаз знал, что там, в трюме старого воздушного баркаса, его уже ждут. С прошлого раза хорошо запомнил запах гниющих досок и тряпок, и то, что под ногами все время чавкает грязь, а единственный источник света - сальный огарок в плошке.
В первый раз, еще три недели назад, он пришел туда с большой неохотой: как все жители центра, считал, что сброд, обитающий в нижних хижинах, не способен практически ни на что. Но оказалось, именно здесь у его идей нашлись самые горячие сторонники. Сегодня он собрал не всех. Только тех, кто реально способен выйти на улицы города с оружием в руках. Только сильных и отчаянных людей, тех, кто за бортом жизни оказался по чьей-то злой воле или по несчастливому стечению обстоятельств. Это бывшие судомеханики из старых мастерских, закрытых еще два года назад, рабочие с кораблей, выработавших свой ресурс, такелажники. Блаз уже сейчас точно знал, что его армия превосходит по численности и городскую полицию и морской патруль. Но вот с оружием и обучением людей дела обстояли плохо. Что, впрочем, вполне компенсируется силой отчаянья и ненависти, которых хватает на Нижних улицах с избытком.
Если обитатели «благополучных» кораблей собирались на сходки потому что просто устали жить по правилам Наследников и хотели теперь сами решать за себя, то у тех, кто выживает в самом низу, просто нет другого пути. Ниже Мусорного берега - туманная бездна. Именно на этих людей Блаз и собирался сделать ставку, когда придет время. А время неумолимо приближалось: еще немного, и восстание начнется без всякого участия Блаза.
Он покатал на языке это слово - «восстание». Вкусное, горькое, пьянящее. В нем жила надежда. Только бы собрать достаточно сил. Только бы все те, кто согласился быть на стороне повстанцев, не отвернулись в последний момент. Впрочем, некоторые уже повязаны - кто-то кровью, кто-то металлом. Ошибки быть не должно.
...Ненависть плавилась во взглядах угрюмых усталых людей, и Блаз сразу понял, что пришел сюда не напрасно. Этим людям не нужно ничего объяснять.
И разговор получился коротким и деловым. И закончился простым вопросом: «У нас нет оружия. А без него не стоит и начинать!».
– Оружия мало, - согласился Блаз.
– Но будет больше, когда возьмем «Белого льва».
– Оружие можно добыть...
– задумчиво сказал хмурый заросший мужчина, в темноте показавшийся Блазу стариком.
– Ружья, пистолеты, ножи. Правда, не поручусь, что все это в хорошем состоянии...
По рядам собравшихся побежал шепоток.
Блаз поднял руку:
– Хорошо. Останьтесь, мы обсудим это. Среди нас, конечно, предателей нет. Но патруль тоже не в игрушки играет.
– Так что, когда начнем?
– Скоро. А если будет оружие и патроны... в ближайшие дни. Главное - действовать по плану. Ждите команды!
Обсудили еще раз план. Блаз изредка поглядывал на человека, предложившего оружие. Провокатор? Или действительно что-то знает и хочет помочь? Он пытался вспомнить это лицо и не мог. А может, и вовсе не видел раньше.
Когда они остались вдвоем, Блаз сказал:
– Предложение щедрое и очень своевременное. Однако мы не знакомы. Кто вы?
– Был механиком на одной шхуне. Дед мой ею командовал. Сейчас от нее только остов остался. Зовут меня Ален. Я тут вроде поселкового старосты.
– Так что за оружие, Ален?
– Тут какая история... в былые времена дед мой баловался контрабандой. И на шхуне у него были и тайные трюмы и специальные схроны. И оружие было, конечно. Император таких как он не жаловал. Деда даже арестовать собирались. А он известной фигурой был у контрабандистов.
– Это все интересно. Но какое это имеет отношение к...
– Когда случилась Катастрофа, дед был одним из тех, кто выполнил приказ императора о мобилизации и попал под амнистию, хотя позже оказалось, что значения все это уже не имеет. Он заправил судно под завязку углем и продуктами, принял на борт беженцев, шхуна официально вошла в состав военно-воздушного флота. Но его тайники в те тревожные дни никто не проверял. Они сохранились в целости. Даже отец знал не про все. А я нашел. Еще пацан был. Все думал, что однажды пригодится для дела. И не зря думал...
– Вот оно что. Покажете?
Сегодня. На рассвете.
Блаз согласился. Подумаешь, еще одна бессонная ночь. Последние недели ему удавалось спать часа четыре в сутки. Ну, разве, еще подремать в промежутках между сходками, отчетами исполнителей, акциями и выстраиванием новых планов...
Доктор
Раньше быть тюремным доктором было почетной обязанностью любого врача, но уже лет пять, как доктор Варков перестал интересоваться этими пациентами. Раньше город умудрялся как-то жить без громких преступлений. На тюремный катер по зиме доставляли обморозившихся бродяг с нижних улиц, да перепивших и не добравшихся до дому пьянчуг. Их честно оформляли, а поутру отпускали восвояси. Бродягам выдавали небольшой запас продуктов и одежду, пьянчуг сопровождали на родной борт. Были еще мелкие воришки, проигравшиеся картежники, дуэлянты. Но каждое такое задержание в давние времена считалось событием. Это сейчас почти во всех камерах по жителю. Сейчас полиция доставляет и убийц, и шлюх, и тех, кто пойман был за порчей судового имущества. Негодяев много, и каждый клянется, что невиновен.
Доктор каждый раз останавливается у двери в камеру. Сжимает кулаки и мысленно считает до десяти, успокаивая нервы. Иначе, он уверен, с эмоциями справиться не удастся. Этот способ открыл ему учитель, заставший еще старых профессоров. Учитель умер, не дожив всего несколько дней до своего пятидесятилетия - поскользнулся на обледеневшей палубе и расшибся. Дареку Варкову пришлось взять на себя всю его немалую практику. Сначала это было тяжело и странно. Все казалось, у него слишком мало знаний и опыта и никто не станет принимать молодого врача всерьез. Потом он привык, успокоился, даже отрастил небольшую аккуратную бородку и усы - для солидности. Иногда доставал из кармана и цеплял на нос круглые очки в тонкой оправе. Сквозь очки было хуже видно, зато пациенты робели и начинали относиться с уважением.