Птицы войны
Шрифт:
Диктор объявил новый этап соревнований. По именам вызывали спортсменов.
Мария подошла к входу на трибуны, возле которого стоял полицейский. Она увидела Матиаса — тот проходил вдоль стрелкового поля с фотокамерой, делая снимки.
— Там мой муж. Мне нужно с ним срочно поговорить.
Позвали Саволайнена, он обернулся. Встревоженный, начал пробираться к выходу. Показал охране свою аккредитацию, и Марию пропустили за ограждение.
— Что случилось?
— Они нашли меня.
— Кто?
— Кравец, надзиратель в Плетцензее…
Саволайнен провел Марию в журналистскую зону и усадил на скамейку. Алекси сразу встал у перил, с интересом наблюдая за стрельбой.
— Он угрожал вам?
— Он подошел к окну и показал Алекси игрушку… Это было очень страшно! Теперь я уверена, это они убили Хильду, а хотели убить меня. Она взяла мой плащ…
Алекси подбежал.
— Папа, можно мне бинокль?
— Конечно, милый, — Матиас снял с груди бинокль и передал сыну. Взял за руку Марию. — Успокойся. Здесь ты в безопасности… Я переговорю с охраной. Потом поедем в полицию.
Саволайнен направился к охране стадиона, Мария осталась сидеть на трибуне. Она подозвала Алекси и усадила к себе на колени.
— Никуда не убегай, понял? Есть люди, которые хотят нам зла, мы в опасности.
Мальчик кивнул.
— Мама, а почему дяди стреляют?
— Это соревнования, милый… Они соревнуются, кто лучше попадет по мишени.
— А зачем?
Диктор объявлял выход новой группы спортсменов.
— Ерхо Саар… Збигнев Сметан! Ханс Нордстрем… Алексей Нестеров!
Мария вздрогнула. Не такая уж редкая фамилия, наверняка в СССР тысячи, десятки тысяч Алексеев Нестеровых, и вот один из них сейчас выходит на поле. Но, подчиняясь любопытству, Мария взяла у сына бинокль. Как он выглядит, этот Алексей Нестеров — старый или молодой?
Журналисты подтаскивали штативы ближе к мишеням. На поле выходили спортсмены — разминали руки, делали приседания. Тренер в бело-синей форме что-то помечал в своих листках. Мария слышала русскую речь.
— Дечин, Нестеров, приготовиться!
Мария никак не могла поймать поле в бинокль, все расплывалось перед глазами. Наконец она сообразила покрутить колесико настройки, увидела ряд мишеней, спины, затылки стреляющих. Старый, молодой? Вот этот, с рыжими бакенбардами? Или тот, в зеленой куртке? Наушники на спортсменах делали их всех похожими.
Команда. Спортсмены подняли руки с пистолетами, прицеливаясь. Команда. Раздались выстрелы.
Мария прошептала.
— Не может быть… Нет, этого не может быть.
Она опустила бинокль. Второй слева, плечистый, с темным стриженым затылком, повернулся, и ей показалось… Нет, лучше не смотреть. Снова зазвучали выстрелы.
— Мама, когда мы пойдем есть мороженое? — напомнил Алекси.
Мария взяла его за руку и поднялась с места, оставив на трибуне бинокль.
* * *
Арбитры снова подбежали к мишеням. Нестеров и Дечин ушли с позиции, сняли наушники. Киреев записывал результаты. Шимко хлопал спортсменов по плечам.
— Дечин — молодец! Обстрелял норвежца! Нестеров, идем на бронзу!
— В раздевалку! — отправил всех Киреев.
Но Алексей уже заприметил за ограждением Саволайнена и протиснулся к выходу. Нужно найти Матиаса и сообщить ему новости насчет Шилле. И адресами, что ли, обменяться, а то снова потеряют друг друга на десять лет.
Зрители уходили с трибун на перерыв, который объявили до выступления винтовочников. Награждение позже. Бронза в командном зачете — ну что ж, хорошо!
Народ толпился на небольшой площади перед зданием аэропорта, покупали сладости и лимонад. Ребятня кружилась на каруселях, у входа в детский городок возвышался огромный гусенок и, чуть поменьше, мышь в красных трусах, с круглыми ушами. «Вот бы Кима с Анютой сюда», — подумал Нестеров, осознавая вдруг, что успел соскучиться по жене и сыну. Сын… Он вернется, сядет и поговорит с Кимом. Скажет, что он — его настоящий отец, что знал его мать до войны. Есть неправда, которая рано или поздно становится правдой, и это будет самая правильная правда из всех.
Саволайнен стоял у лотка с мороженым, в небольшой толпе зрителей.
— Матиас! — окликнул Нестеров, но тот не услышал.
В небе развевались разноцветные флаги, звучал финский спортивный марш.
Кравец наконец припарковался, заняв освободившееся место рядом с зеленым Саабом, вышел из машины, открыл дверь и галантно подал руку даме в темно-лиловом костюме.
Дама огляделась и неторопливой плавной походкой направилась в сторону детского городка.
Большие часы на здании аэропорта показывали без пяти минут четыре.
Врач Гусева, бледная, внезапно постаревшая, с глубоко очерченными складками носогубных морщин, медленно поднималась по ступенькам к уборной. Пережитый ужас разоблачения, выматывающий многочасовой допрос, подробный инструктаж перед операцией — она спала этой ночью не больше двух часов и двигалась механически, словно в тумане.
Подняться по ступенькам, подождать.Встретить Глафиру, взять драгоценности (сестра обещала, что принесет кольца, серьги с крупными бриллиантами, которые легко спрятать в вещах).Передать коробок с микропленкой.
Евдокия понимала, что документы успели подменить и, значит, она вовлекает сестру в опасную игру спецслужб. Но в эту минуту ее меньше всего интересовала судьба Глафиры. Гусева слишком хорошо понимала, что ждет ее по возвращении в СССР. Она оглянулась на сотрудницу, которая на небольшом удалении сопровождала ее к уборным. В голове стучало одно только слово: «Побег, побег»…
Румяная молодая лоточница быстрым круговым движением скрутила шарик шоколадного пломбира и отправила в конус вафельного стаканчика. Алекси взял мороженое, вежливо поблагодарил. Саволайнен протянул продавщице купюру.