Птицы
Шрифт:
Грабовски вздрогнул, неловко дернул рычаг, и экипаж тряхнуло.
— Любопытно, сэр? Вам дурно? Рыба, которую мы заказывали в Габене вчера, была несвежей?
— Несвежей
— Понимаю, сэр.
Джентльмен хмыкнул.
— С чего бы тебе понимать, Грабовски?
Человек за рычагами пожал плечами.
— Ну, я ведь помню Бастиана. И его характер. Он запросто мог превратить дом, который вы построили, в захолустную гостиницу.
Джентльмен с трубкой согласно закивал.
— О, Бастиан… Мой дорогой Бастиан Трогмортон. До меня дошли слухи, что он придумал себе какое-то другое имя. Представляешь? Очевидно, это глупое и очень нелепое имя… И это взамен самому лучшему в мире имени, которое я придумал для него лично! Ты знаешь, это разбивает мне сердце, Грабовски.
— Какое из них, сэр?
— То, в котором теплится моя любовь к племяннику.
—
Джентльмен выдохнул очередную порцию дыма и вновь поднес к глазами бинокль.
— Эх, Грабовски… кажется, за все те века, что я прожил, в этом мире ничего не осталось прежним.
— Дайте угадаю, сэр, сейчас вы скажете: «кроме».
— Кроме черной неблагодарности племянников по отношению к любящим дядюшкам. — Джентльмен с трубкой убрал бинокль и повернул голову, глядя в зеркало над приборной панелью, которое висело над головой сидящего спереди, за рычагами, собеседника. — Улица Трум, Грабовски. Мы почти долетели. Я очень надеюсь, что Бастиан не делал перестановку и не менял обои. Не люблю перемены.
Грабовски глянул в зеркало и тут же зажмурился от ужаса. На него смотрел монстр с длинным горбатым носом и черными, без зрачков, глазами, но самое жуткое заключалось в том, что глаз этих было восемь. Тонкая прорезь рта исказилась в улыбке.
— Я дома, Грабовски. Коппелиус Трогмортон вернулся домой.