Пуанты для балерины
Шрифт:
К океану ведёт и другая тропинка, она короче и лежит с другой стороны. Но аромат, который наполняет ту дорожку за камнями, появляется лишь утром, а тень от деревьев рассеивает свет, в котором изредка поблёскивают белые жемчужины. Их можно найти после дождя, когда воздух очень чистый и океан рокочет громче прежнего… А короткой тропинкой лучше возвращаться по вечерам.
Человек вышел к обрыву и несколько минут был погружён в синеву: сначала в ту, которая поблёскивает от солнца, затем — в ту, которая глубиной раскрывается над ней.
Сегодня он
Вчера на мостике он оставил свою шляпу.
Но не было мостика. Тропинка хитрила, тропинка петляла и привела его к дубовой роще. «Я здесь ещё не был, — подумал человек, — но что-то удивительно знакомое здесь есть… Что ж…» Он не спешил. Время сегодня сделало ему подарок: сегодня он был временем.
Приятно идти по тёплой земле. Несколько раз он наступил на жёлуди, ещё пока зелёные, маленькие, гладкие… Поднял их, покачал в ладони. Один спрятал в карман, а остальные подбросил вверх: они зашелестели густой листвой и исчезли в ней. Несколько раз он садился, опираясь спиной о широкие стволы. Кора покалывала кожу, прохладой растворяла усталость…
За низким древним дубом скрывался солнечный свет. За древним могучим дубом начиналась поляна.
«Тропинка совсем не короткая… И хоть она ведёт к океану, но это поле я вижу впервые… — подумал человек, — а раз так, то будет ли мост?»
Впрочем, он не стал волноваться… Шум сопровождал мысли — океан был рядом. А дом скользил в памяти, и человек был уверен, что рано или поздно вернётся туда…
Цветы ловили каждый его взгляд. Это были и маленькие диковинные шарики, были и благоухающие капли, это были широкие растения и крупные золотинки, — но все они раскрывались лишь тогда, когда он приближался к ним.
Стрекотали кузнечики.
Прозрачный воздух еле заметно шевелился, словно тёплый пар. Едва заметные краски дыма пачкали эту прозрачность. На краю поля горел костёр, словно осколок солнца, поблёскивающий в траве.
Если протянуть руку, то можно взять этот осколок… Человек приблизился к костру.
Возле костра сидел мужчина.
Несколько мгновений человек стоял за его спиной. Он подошёл неслышно и так же неслышно мог уйти. Пара шагов разделяла их.
В тишине, наполненной шумом океана, потрескивали сухие ветки.
Сегодня временем был он.
Он сделал один шаг. Он нерешительно покачнулся и сделал один шаг. А затем совсем быстро сделал второй…
Мужчина поднял голову, и человек увидел третью синеву. Такую же глубокую, как небо и такую же лучистую, как океан сегодня утром.
Он обернулся — на миг, и снова посмотрел в глаза мужчине. Почему-то в этот миг океан затих.
— Я потревожил тебя, отец?
Мужчина покачал головой. Человек сел рядом. Ветки в костре темнели, разгорались до слепящего цвета и темнели вновь…Синее пламя мелькало среди оранжевого и жёлтого. Мужчина смотрел на сына, а сын — на костёр.
— Зачем ты развёл его? Сегодня тёплый день.
— Сегодня я ждал тебя.
— Я ждал тебя всегда, — ответил человек, — но я не разводил
— Я не знал, смогу ли сказать «прости»…
— Это необязательно, — улыбнулся человек.
Костёр догорал. Рокотал океан. А небо молчало и слушало двух человек.
— Пойдём домой… — сказал сын.
— Пойдём, — согласился отец.
Они прошли рощу и вышли к мостику. Шляпа колыхалась на маленьких волнах, они играли ей. Человек спустился к воде и потянулся за шляпой. И увидел своё отражение. Оно покачивалось, ненадолго становилось чётким на хрустальной глади, и снова покачивалось. Он задумчиво смотрел на себя и на небо, которое тоже отражалось в воде… И увидел, как он улыбнулся себе.
«Пожалуй, сегодня не стоит хмуриться и делать серьёзное лицо» — подумал он и потянулся за шляпой.
А за мостиком тропинка перестала хитрить и вывела их к океану. Здесь уже рокот слился в сплошной гул. Волны с грохотом ударялись о камни, ручейками стекали с них, собирались в ручьи и возвращались назад. Пенились на песке.
Мокрые камни блестели на солнце. На песке валялось несколько раковин. Человек поднял одну, раскрыл её. Белоснежная капля упала к его ногам. Такой крупной жемчужины у него ещё не было…
— Позавчера я видел радугу, — услышал он сквозь шум прибоя. — Удивительно…
— Сегодня мы тоже увидим её.
Солнце светило им в спины, когда они поднимались по тропинке. Длинной дорожке, обычно ведущей к океану, но сейчас скользящей к дому.
Подниматься было нетрудно, словно тропинка вела по равнине… Но она поднималась над океаном всё выше и вскоре вывела их к дому…
— Посмотри, — тихо сказал сын отцу.
За домом начиналась радуга. Она была длинною в небо: прозрачная красная полоса растворялась в оранжевой… Оранжевая светлела в жёлтую… Жёлтая сливалась с зелёной, такой светло-изумрудной чистой краской… А та растворялась в голубой.
Голубая полоса темнела до лиловой и на самом горизонте переходила в тёмно-синюю гладь океана. На обрыве его хорошо видно.
Океан рокотал, океан шептал, океан пел какую-то неведомую им дивную песню. Казалось, что вот-вот прислушаться — и можно разобрать слова… Звёзды слушали эту песню и понимали её, рассказывали другим — тем, которые только появлялись в глубокой бесконечности, и снова слушали… Одна из них жёлтой искрой соскочила в глубину океана…
Травинки тихо покачивались, но сейчас они казались веточками, которые поймали множество маленьких фонариков.
Отец и сын подошли к дому. Здесь океана не видно, но они знали, что он есть, потому что слышали его голос.
Этот голос пел тишине, которой дышало ночное небо, он соединялся с ней, потому что он — всегда. Он успокаивал, он радовал, он вдохновлял, он сопровождал всё, не ведая страха, границ и покоя — он просто шелестел.
И в этом шелесте можно услышать Бога.
<