Пуд соли на сердечную рану
Шрифт:
– Ты какой-то маньяк до работы, – ответила Настя, поднимая глаза вверх и глядя на звездное небо. – Давай присядем где-нибудь. Я взяла с собой…
– Что?
– Что не допили, не доели у тебя. Мы же рванули на природу, и я подумала, что там продолжим пировать, устроим своеобразный пикник.
– Так давай! Я тоже устала. Посидим, отдохнем, а потом поедем домой, – согласилась Глаша. Она стянула с себя трикотажную кофту и расстелила ее на бетонной плите, а Настя постелила свой пиджачок. Затем достала из сумки недопитую бутылку и бутерброды.
Подруги молча приступили
– Мы прямо как бомжи или алкоголики…
– Ничего, один раз гульнем… Да и кто нас здесь увидит? – уговаривали они себя, весело жуя и так же весело пьянея.
И женщины догулялись… Глафире стало нехорошо. Оставив Настю в одиночестве, она прошла вдоль строящегося здания подальше и там облегчила желудок. Затем, отругав себя, что так пить нельзя, и приложив ко лбу холодный, мокрый от росы лист какого-то растения, двинулась обратно. Вдруг ей стало совсем плохо. Глаша запнулась и упала, сильно стукнувшись коленкой обо что-то твердое.
– Да что же тут такое?
Она провела рукой по земле и, нащупав какой-то тугой пластмассовый провод, поползла дальше, держась за него рукой, забыв даже про боль в колене. Затем нащупала другие провода, тянувшиеся вдоль фундамента, объединявшиеся, сплетавшиеся в общий пучок.
«Очень интересно… Наверное, что-то строительное. Ой как бы меня током не стукнуло!» – с опаской запоздало подумала Глафира и тут же услышала чьи-то шаги. Женщина замерла и прислушалась, почему-то сразу поняв, что это вовсе не Настя. Кто-то шел над ее головой по бетонной плите, и из-под подошв этого человека ей на голову сыпались мелкие камешки, раздался хриплый кашель, и вдруг мужской голос спросил:
– Ну, все оплел своими проводами?
У Глаши сердце оборвалось. И на какое-то мгновение ей показалось, что обратились к ней, но от страха она промолчала, а потому себя и не выдала.
– Весь фундамент и все здание. Все тут теперь в проводах, как в паутине, – отозвался ему другой мужской голос.
– Сейчас подключим… Я голову им снесу, – удовлетворенно произнес первый.
Сердце у Глафиры заколотилось как бешеное, в глазах потемнело еще больше. Жуткие предположения заметались в голове, словно рой мух: «Бандиты! Преступники! Они намереваются взорвать здание! Это диверсия! Они не хотят, чтобы центр заработал! Мой центрище! Сотни детей останутся без помощи! Сволочи!»
От возмущения у Глафиры даже дыхание перехватило. Она была пьяна и плохо соображала. Мысли прилипали одна к другой:
«Надо Настю предупредить, ее же может завалить осколками и камнями… Наверное, следует вызвать милицию. Но пока дозвонюсь, пока приедут, тут уже будут одни развалины… Только что я могу сделать? Сам бог пригнал меня сюда именно в это время, значит, я должна что-то сделать! Мне здесь работать, и центр строится для детей, а эти негодяи…»
Глафира оторвала мгновенно вспотевшую от ужаса спину от шершавой стены и осторожно высунула голову.
То, что она увидела, не оставило никаких сомнений в ее правоте: в темном углу площадки две мужских головы наклонились над каким-то большим квадратным прибором с мигающими лампочками и с дисплеем, на котором
Глаша опустила руку в карман в поисках телефона и вздохнула, обнаружив, что его нет. Не взяла… Но неожиданно нащупала в кармане ножницы и только сейчас вспомнила, что сунула их себе в карман, чтобы обрезать ветки, стучащие по стеклам ее окон. Потом решила показать подруге строящийся центр и про ножницы напрочь забыла.
Один из мужчин в тот момент сказал:
– Еще пять минут, и мы все это здание… – Он снова хрипло закашлялся, но и так было понятно, какая судьба уготована центру.
Глафира дрожащими руками вытащила ножницы и, присев на корточки, с большим трудом перерезала один толстый провод. Затем приступила к следующим, облегченно вздохнув, что ее хотя бы не стукнуло током. «Я не позволю! Сейчас я вам устрою! Я вам тут все нарушу, бандюги! – шептала она про себя. – Не зря мы здесь оказались, ой не зря…»
Глаша орудовала ножницами, как заправский портной, пока не почувствовала, что медленно отрывается от земли. Чьи-то сильные руки поднимали ее вверх, а грубый голос произносил у нее над ухом:
– Леха, я поймал вредителя! Кажется, это баба. Нет, ты не поверишь, – точно баба!
Кровь в жилах Глафиры мгновенно застыла, она даже несколько протрезвела. Мгновенно в голову прокралась мысль, что их с Настей здесь же на стройке и убьют, а потом зальют бетоном (где-то о чем-то подобном она слышала) и захоронят под обломками здания. Она начала отчаянно сопротивляться, размахивая руками, словно мельница лопастями, и случайно воткнула ножницы в держащего ее мужчину. От неожиданности и боли тот вскрикнул и выпустил ее. Глаша грохнулась на землю с глухим стуком.
– Леха, она уходит! Змеюка ранила меня! Вот черт! – закричал бандит.
Уже не прячась, Глафира что есть сил побежала от места преступления, только ветер свистел в ушах. Но вдруг на бегу она обо что-то споткнулась и влетела головой аккурат в бетонную плиту, что и выключило ее сознание окончательно.
Глава 4
Глафира и предположить не могла, как может быть плохо после большого количества выпитого вина. Плохо было внутри и, похоже, снаружи тоже. Она лежала в большом помещении, а по бедности обстановки и по запаху медикаментов да хлорки становилось понятно, что помещение является больничной палатой.
– Господи… – разлепила сухие губы Глаша.
Перед ней возникло круглое симпатичное лицо женщины средних лет.
– Что, пришла в себя? Очень хорошо. Тебя так ждут!
– Ждут? На том свете? Я не хочу…
– Ты пока на этом свете, красавица! – засмеялась женщина. – И все у тебя будет хорошо.
– Я в больнице, что ли? – уточнила Глаша.
– Ну да. Ночью привезли с милицией на «скорой»… Башка разбита, но для жизни вроде неопасно… Правда, шишка на макушке, как рог у единорога, – попыталась пошутить медсестра.