Пуговка для олигарха
Шрифт:
— Тут что-то алкогольное? — смеясь, спросила она. — Я чувствую себя такой безрассудной из-за этой пина… шоколады!
— Нет, конечно! Ты ещё маленькая для серьёзных напитков.
— Я уже взрослая! — возразила Надя. — Мне восемнадцать лет!
Покачиваясь, она встала с шезлонга и направилась к Рафаэлю. Полотенце упало с талии, но Надя не обратила внимания: перешагнула и пошла дальше. Сейчас ей было жарко и без полотенца. Она наклонилась к Рафаэлю и упёрлась ладонями в подлокотники.
— А ты? — спросила она кокетливо. —
Она чувствовала себя опытной и неотразимой соблазнительницей. Все опасения улетучились, тревожные мысли о Любаше испарились.
— Надя, с тобой всё в порядке? — раздался сзади обеспокоенный голос.
Рафаэль подпрыгнул и сел на шезлонге. Надя обернулась, едва не упав. Дядя Глеб подхватил её за талию и помог восстановить равновесие:
— Ты что-то пила?
— Вкусный коктейль со сливками. Хотите попробовать?
Он перевёл недовольный взгляд на сына:
— Ты уже дома?
— Учёба закончилась раньше. А ты почему так рано?
— Заседание суда перенесли на завтра.
Отец и сын смотрели друг на друга так, словно ни на секунду не поверили в сказанные слова. Надя прыснула. Рафаэль солгал отцу: он не ездил на учёбу, он отсыпался после вчерашней вечеринки. Но и дядя Глеб мог соврать. Вдруг он вернулся не потому, что заседание перенесли, а потому, что хотел проверить, чем занимаются дети в его отсутствие?
— Я сказал что-то смешное? — спросил дядя.
Надя смутилась, ощутив острый укол стыда и чувства вины. Игриво-смешливое настроение слетело в один момент.
— Простите, я не хотела…
Не дослушав, он ушёл в дом.
Ужин проходил в молчании. Надя жевала розовую недожаренную говядину и размышляла, что произошло. Она ответила на флирт брата, а дядя их застал — и ему это не понравилось. Но почему? Он не хотел, чтобы сын сближался с двоюродной сестрой? Или дело в том, что она не подходила Рафаэлю? Или в чём-то другом? И почему она сама близко к сердцу приняла неудовольствие дяди? Разве она совершила что-то постыдное или запретное? Или дядя считал, что она на это способна, и пытался её предостеречь?
— Я бы хотел познакомить Надю с друзьями, — сказал Рафаэль. — Вы не против, если мы вечером уедем?
— Нет, конечно, — сказала тётя Поля. — Съездите в Москву, развейтесь, погуляйте. Погода замечательная.
— А тебе завтра на учёбу не надо? — спросил дядя, не поднимая глаз от тарелки. Нож ездил по фарфору с противным скрежещущим звуком.
Лицо Рафаэля на мгновение перекосилось, но он быстро взял себя в руки:
— Я просто пытаюсь сделать Надино пребывание в Москве более приятным. Мы пригласили человека в гости, а она сидит в домике для прислуги и ничего не видит.
— Я думаю, на сегодня ей хватит приятных впечатлений.
Это прозвучало категорично и по-тирански. Ещё утром дядя был добрым и понимающим человеком, а к вечеру превратился в Карабаса-Барабаса.
— А, может быть, ты её спросишь? Или она тоже не имеет права голоса?
«Тоже» — это он явно на себя намекал.
— Имеет, конечно, — ответил дядя Глеб. — Надя, что бы ты хотела посмотреть в Москве?
— Ну… — растерялась она, — Мавзолей? Зоопарк?
— Прекрасный выбор. А в музей декоративно-прикладного искусства не хочешь? Там наверняка полно пуговиц и пряжек.
— Очень хочу!
— А в музей моды?
— Конечно! — обрадовалась Надя против воли.
Подспудно она ощущала потребность занять сторону Рафаэля и объединиться против семейного тирана, но не могла вызвать в душе неприязни к дяде. Он оставался для неё загадкой. Никак не получалось определиться с чувствами: они колебались от детского восторга до гнетущей настороженности.
— Договорились, — сказал дядя. — Завтра я освобожусь пораньше, и мы съездим в музей. А Рафаэль пусть спокойно занимается учёбой, у него сессия на носу.
Рафаэль хмыкнул, но никак не прокомментировал предложение отца.
— Я могу составить вам компанию? — спросила тётя.
— Поля, там не такая мода, которая может тебя заинтересовать. Это же не Милан. Там пыльные шляпы, веера и образцы кружев. Не уверен, что тебе понравится.
Тётя не нашлась, что ответить.
За столом сгустилась атмосфера всеобщего недовольства. Один лишь дядя невозмутимо резал мясо, макал в брусничный соус и отправлял в рот кусок за куском. Надя и восхищалась им, и опасалась его. А Рафаэля хотелось обнять и утешить — настолько обиженным он выглядел. Конечно, противно, когда в двадцать четыре года тобой помыкают, словно неразумным ребёнком.
Глава 14. Хрустальные бусинки
Она долго ворочалась в постели, не в силах уснуть. Скинула одеяло и подтянула до бёдер ночную рубашку, обнажив ноги. Вяло помахала подолом, разгоняя воздух. Ночь принесла прохладу, но для жительницы севера даже двадцать градусов казались жарой. Она встала с кровати и босиком прошлёпала на кухню. Выпила стакан апельсинового сока, вытерла губы тыльной стороной руки. Во всём теле разливалась тягучая истома, хотелось чего-то непонятного, того, чего раньше она не испытывала…
Коттедж был тёмен и пуст. Нина с сыном ещё не пришли: видимо, их служба продолжалась до самого позднего вечера. Надя посмотрела на часы: половина двенадцатого.
Она вышла на улицу. Одуряюще пахло пионами и розами, над клумбами плыл молочный туман — низкий и плотный, словно брошеное на землю покрывало. Со стороны дома донеслась тихая мелодия. Лёгкая, едва уловимая. Казалось, кто-то подбросил горсть хрустальных бусинок, и они падали, звонко разбиваясь о мраморный пол. А некоторые подскакивали и укатывались в туман, издавая тонкие жалобные звуки.