Пуговка от бывшего мужа. Исцелю любовью
Шрифт:
Несмотря на то что бабушка теперь для него совершенно чужой человек, заметно, как он за неё переживает. Напрягся, даже вена на лбу проступила.
– Сердце шалит, – сминаю от нервов салфетку. В последний раз вот так по душам мы говорили у меня в кабинете. И потом я уснула, избежав лишних бесед. А сейчас что делать? Неловкость и так не отпускает после нашей недавней встречи. – Хотела предупредить тебя, что воспользуюсь счетом, но не успела.
Или просто не могла собраться с духом.
– Это
Не мои. Ни капельки. В браке мы купили несколько квартир, а при разводе он продал их и оставил деньги мне. Хотя все до копейки принадлежало ему.
– Все равно. Ты должен был знать, – дёргаю плечами и подпираю голову рукой.
– Помощь нужна? – летит неожиданный вопрос. У него самого сейчас проблем выше крыши с опекой, а он нам лезет помогать. – Есть хорошая клиника, помогу оплатить лечение.
– Нет-нет, все нормально, – останавливаю его, снова выпрямляясь. Не могу усидеть на месте. – Я же сняла нужную сумму. Нам должно хватить.
Не сразу замечаю, как моя маленькая принцесса внимательно смотрит на своего отца.
– Дядя добый, – шепчет с восхищением. Кажется, в голубых глазах даже мелькают сердечки, которые рисуют персонажам в мультиках.
Да уж, добрый…
Сердце щемит от одной мысли, что из-за него я чуть не лишилась своего сокровища.
– Это с виду, – усмехается Леон, подняв ладонь и ласково потрепав Полю по светлой макушке.
– Нет, добый, – напирает на него. – Ты тобак лю. Зека.
– Джека, – подсказываю ему, чтобы не надумал лишнего.
– Я понял. Не зэков же, – не стирая улыбки с лица, продолжает он. Так и хочется закатить глаза. Вот и помогай людям!
– Как он, кстати? – при воспоминании о лабрадоре на душе теплее становится. Столько перетерпел, солнышко. Должен уже не болеть.
– В порядке.
Тем для общения мы больше не находим. Минутная тишина – и нам приносят наш заказ. Пуговка уминает макароны с тефтельками за обе щёки, смакуя и повторяя, как вкусно. Хоть старается есть аккуратно, все равно проносит пару ложек мимо рта.
– Зайка, аккуратнее, – подаюсь вперёд, вытирая ей ротик и смахивая остатки пищи со стола. – Дядю запачкаешь.
– Лучше меня, чем тебя, – врезается взглядом в мое белое летнее платье, купленное совсем недавно. Надела его сегодня впервые. Удобное, без декольте, но без рукавов. Теперь от пристального внимания Новака и жадного взгляда его ледяных глаз мурашки бегут по плечам.
– И то правда, – быстро присаживаюсь на место, смутившись.
– Ма касивая, – довольно тянет моя зайка. Иногда жалею, что она у меня такая болтливая и умная в три года. Слишком много говорит!
– Красивая, – соглашается с ней Новак, смотря только на малышку. Его интерес к ней напрягает. Уже в курсе, чья она? Захотел бы, сразу
– Ой, ма! – лепечет Пуговка, случайно макнув нос в тефтельку и испачкав его в томатной пасте. Тут же начинает истерить и звать меня. Конечно, принцессы же не могут ходить грязными! Тянусь за влажной салфеткой в сумочку, а мужчина уже берёт сухую и вытирает ей нос.
– Паника у девочек в крови? – не может сдержать тёплой улыбки.
Дочка активно кивает, явно не зная, что значит «паника».
А я… Впервые его вижу таким добрым и заботливым с ребёнком. Нет, раньше он не «фукал» на детей и не убегал, отряхиваясь только от того, что они с ним рядом постояли. Но всегда был холоден. Не проявлял заботы. И вообще, смотрел так, будто они мусор под его ногами.
Сейчас все не так.
Они будто хорошие друзья.
Леон не относится к ребёнку с омерзением, как раньше. И не игнорирует.
Неужели и правда изменился? Стал старше, или Матвей так изменил его жизненные принципы?
– И папу исет, – вдруг выпаливает моё чадо.
Зависаю.
Что она только что сказала?
Даже Леон выгибает бровь вопросительно. Но на меня не смотрит.
– А где твой папа?
– Он оказался козлом, – выпаливаю рефлекторно. Зато правду! Ни грамма лжи! – Вот и не сложилось.
– Ко-ёль, – по слогам произносит Пуговка. Чуть не бью себя по лбу. Что я болтаю при ребёнке!
– Это плохое слово, – встревает Новак. – Нельзя его говорить.
– Низя?
– Не-а. Мама ругаться будет.
– Будешь? – голубые глазки беспокойно смотрят на меня.
– Буду, – подтверждаю в ответ.
Она быстро подносит пальчики к губкам. Закрывает на замочек ротик и выкидывает ключик в сторону.
Я должна облегченно выдохнуть, но не получается. Сижу как на раскалённых углях. И всё из-за душащей меня вины.
– Прости, – наконец, собираюсь с силами и произношу.
Леон обхватывает пальцами ручку чашки и, сделав глоток, уточняет:
– За что?
– За то, что тогда наговорила в клинике. Сорвалась, что обычно мне несвойственно.
Во время брака и даже когда подавала на развод, я не сказала ничего лишнего. Не выплескивала весь яд, хранившийся во мне. А тут… Сама не знаю, что на меня нашло. Машинально, когда речь зашла про дочь.
«Защитить» – единственное слово, что билось тогда в голове.
– Не переживай. Позлился час – и отлегло. Знал, что ты не со зла. Но свою вину потом искупишь.
Да, и я уже примерно знаю, как.
Поглядываю на Пуговку. И снова на бывшего мужа.
Он изменился. Факт. Если раньше это казалось невозможным, то Новак, сидящий передо мной, уже не тот, который отправлял меня на аборт. Будто два разных человека.