Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!

Вихрев Федор

– Я сэр Гораций Бошамп, командир норфолкских королевских стрелков. – Полковник, выслушав перевод, собрал все свое мужество, гордо вскинул голову и положил левую ладонь на рукоять сабли.

Глава VII. Людям для войн не хватало земли

Коварный лев тянулся вновь к чужой короне, и, чуя будущую кровь, храпели кони.

Р. Киплинг

Утром Дня святого Михаила, небесного покровителя Нормандии, большой, красиво украшенный корабль потерянно дрейфовал у английских берегов. Стоящие на палубе люди с волнением и испугом осматривали поверхность моря.

Одинокое судно с большим красно-золотым парусом было во власти случая, который в любой момент мог столкнуть его с боевым кораблем англичан или с пиратским судном. Волнение словно парализовало экипаж, многие из доблестных и храбрых соратников находившегося на этом же судне герцога Нормандии Гильома [17] Бастарда были близки к панике. Большинству казалось, что катастрофа, которую так ждали с самого

начала этой безрассудной затеи сюзерена, – завоевания престола Королевства Английского, произойдет с мгновенья на мгновенье. Только герцог и его оруженосец, Роберт де Гранмениль, племянник сенешаля Нормандии Гильома Фиц-Жере, спокойно принимали все происходящее. Роберт, видя, что господин, которому он безоговорочно доверял, спокойно приказывает убрать парус и бросить якорь, совершенно не волновался. В конце концов, уже больше тридцати лет, с момента смерти возвращавшегося из паломничества в Святую Землю отца – герцога Роберта, Гильому Нормандскому пришлось неоднократно доказывать свое право на высокий пост. Незаконнорожденный сын, он сумел привлечь на свою сторону большинство знати герцогства, подавить возникшую во время его малолетства смуту и навести такой порядок в своих владениях, что ему завидовали многие государи ближних и дальних земель. Деливший со своим герцогом большинство из выпавших на его долю испытаний, Роберт хорошо запомнил, что в самых тяжелых ситуациях его господин находил выход из казавшегося всем безвыходного положения. Он помнил, сколько раз предложенные герцогом меры казались окружающим и ошибочными, и неправильными, а в результате оказывались не просто единственно верными, но и приносящими максимальный успех. Пока Роберт предавался воспоминаниям, начав с заговора сеньоров Нижней Нормандии, герцог приказал подать на палубу завтрак. Едва ли не насильно усадив за свой стол самых знатных путников, герцог приступил к трапезе. Приказав оруженосцу поесть, герцог оставил прислуживать за столом одного из взятых в поход пажей. Роберт сейчас же устроился неподалеку, но кусок, несмотря на все его усилия не волноваться, не лез в глотку. Он больше приглядывался и прислушивался, что говорят за столом и что происходит на море. Герцог, наоборот, ел с великим удовольствием, поглощая одно за другим холодное мясо, паштеты и пироги, перемежая еду обильными возлияниями. При этом Гильом не переставая шутил, сам смеялся первым, стараясь беседой и юмором воодушевить своих соратников, к которым постепенно возвращалось хладнокровие. Скоро за столом установилась непринужденная атмосфера, как будто завтрак происходил не на качающейся палубе дрейфующего у вражеских берегов корабля, а где-нибудь на природе перед охотой, не сулящей ничего, кроме развлечения. Окончательно успокоившийся Роберт доел доставшийся ему пирог, запивая вином, после чего отправился в установленную на палубе палатку, чтобы осмотреть и приготовить оружие, свое и господина, к высадке. Не успел он откинуть полог, как наблюдатель на корме закричал, что видит на горизонте четыре мачты, и все, включая герцога и самого Роберта, устремились туда, чтобы посмотреть на приближающийся флот.

17

Правильное произношение имени нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, будущего короля Англии, на нормандском диалекте старофранцузского. Вильгельм – англосаксонская версия имени. Бастард – незаконнорожденный. Вильгельм был сыном простой горожанки и герцога Роберта, рожденным вне брака.

Сначала действительно были видны только четыре мачты, затем из-за горизонта появились еще столько же, потом еще и еще, пока все наблюдаемое пространство не покрылось кораблями. «Словно возник лес из деревьев, украшенных парусами», – мелькнула в голове Роберта мысль. Тут он сообразил, что, как только корабли подойдут поближе, начнется высадка, и, не теряя времени, отправился собирать все необходимое. Тем временем корабли подходили все ближе и ближе и, наконец, весь нормандский флот, почти тысяча кораблей и барж, собрался у берега обреченного на завоевание королевства. Наступил третий час дня [18] , когда флот подошел к берегу около мыса Бичи-Хед. Корабли приткнулись к земле Англии в нескольких маленьких бухтах и на отмелях вдоль побережья между Певенси и Гастингсом. В пределах видимости – ни английских кораблей, ни наземных дозоров. Ни одной живой души ни на суше, ни на островках, которыми усеяно море. Тишину нарушал только шум прибоя, звон оружейного металла, скрип корабельных снастей и резкие команды шкиперов да редкие фразы обменивающихся мнениями начальников. Корабли бросили якоря, матросы спустили паруса, а первые воины, держа оружие наизготовку, уже спрыгивали с палубы в воду. Вслед за ними устремились сотни и тысячи. Высаживались норманны, понтейцы, фламандцы, отдельные рыцари и отряды из Бретани, Мэна, Пикардии, Пуату, Иль-де Франса и даже из далеких Наварры и Арагона. Выбираясь на берег, бойцы сбивались в отряды и занимали оборону, прикрывая высадку лошадей, выгрузку припасов и оружия. Выгружали копья и дротики, запасы стрел и кольчуги. Кольчуги и доспехи были настолько тяжелы, что их вытаскивали на берег по двое. Лошадей уже оседланными выводили на сушу длинными вереницами конюхи. Рыцари облачались в доспехи и, вооружившись, садились в седла. Томительно тянулось время для ожидающих высадки на борту «Моры», но все же около девяти часов дня [19] Гильом, сопровождаемый верным оруженосцем, последним покинул судно.

18

9 часов утра.

19

Около 15 часов дня.

Раздались радостные приветственные крики: «Аой!» Роберт счастливо улыбался, радуясь, что долгое ожидание кончилось, и в этот момент герцог, поскользнувшись на мокром, пропитанном морской водой песке, упал. «Дурное предзнаменование», – мелькнула в голове Роберта первая мысль, а

радостные крики войска сменились огорченными. Многие были охвачены ужасом, словно испуганные дети, а не закаленные в боях воины. Роберт бросился помочь, но Гильом уже встал сам, как ни в чем не бывало улыбаясь и показывая всем полные горсти песка, захваченного им при падении.

– Богом клянусь, эта земля, которую я захватил своими руками, больше не ускользнет от нас!

Мрачное молчание вновь сменилось воодушевленными радостными криками, а уже вскочивший на подведенного пажом коня Роберт, быстро оглядевшись, устремился к стоящей на берегу полуразрушенной хижине. Точнее – времянке, построенной, очевидно, рыбаками во время лова. Перед ним расступаются, провожая его удивленными взглядами, отряды воинов из Контантена. Подскакав к хижине, Роберт на ходу ловко выдернул из ее крытой полусгнившей соломой крыши пучок и вернулся обратно. Еще звучали крики, герцог не успел еще тронуться с места, когда подскакавший де Гранмениль протянул ему этот пучок соломы.

– Сир, я ввожу вас во владение Английским королевством! – произнес он под громкий, гомерический хохот присутствующих. Смеялись все, включая Гильома, мгновенно оценившего удачную пародию на инвеституру [20] , придуманную оруженосцем. Но время поджимало, английское войско могло появиться в любой момент, поэтому герцог приказал срочно захватить ближайший городок на побережье, называемый Певенси.

Ворвавшись в опустевший город, норманны обнаружили огни, тлеющие в очагах, неопровержимое доказательство, что местные жители обратились в бегство совсем недавно, при виде чужеземного флота. Не удовлетворившись захватом города, норманны соорудили лагерь, окружив его рвом и частоколом. А на небольшой возвышенности неподалеку, господствующей над бухтой, по приказу герцога воздвигли деревянный замок.

20

В средневековой Европе – юридический акт передачи земельного владения или должности, закреплявший вассальную зависимость и сопровождавшийся передачей символического предмета (кома земли, посоха, кинжала, перчатки и т. д.) от сеньора к вассалу.

Окружающая местность казалась Роберту дикой по сравнению с более обжитой Францией, коварные болотистые долины и густо заросшие холмы не внушали доверия. Обширные болота могли без особых усилий поглотить всю армию норманнов, а густые чащобы, пройти которые, не имея топора, было практически невозможно, преграждали путь, казалось, на каждом шагу. В этих лесах, в отличие от более густонаселенной Нормандии, бродили непуганые дикие звери. Стаи волков, ничуть не боясь проезжающих всадников, смело пересекали им путь. У подножия многочисленных дубов рыли землю стада кабанов, возглавляемые могучими секачами, способными одним ударом своих мощных клыков распороть брюхо боевому коню. Часто встречалась поистине королевская дичь – большие олени, чьи вожаки, заметив приближающуюся угрозу, сгоняли стадо в кучу, а сами, наклонив мощные рога, готовы были сразиться с наглыми двуногими, вторгшимися на их территорию.

Редкое население, жившее в небольших городишках и деревеньках, жалось поближе к побережью, оставляя огромные территории безлюдными. Дороги, больше похожие на тропы, часто так были изборождены колдобинами и буераками и залиты грязью, что совершенно не позволяли передвигаться по ним верхом. Приходилось спешиваться и вести коней в поводу.

Пока шла работа, отряды норманнов шарили по окрестностям, добывая продукты у испуганных вторжением крестьян, а заодно разведывая местность. Нередко в такие поездки, сопровождаемый небольшой свитой рыцарей, а то и вообще сам-друг, выезжал и герцог, вызывая у своих друзей и вассалов тревогу. Бывшее одной из черт характера герцога бесстрашие, иногда переходившее в безрассудство, порой толкало его на опрометчивые поступки.

Казалось, что англосаксонские воины бесследно исчезли с окружающих земель, но нормандские бароны, видя, как их сюзерен изо дня в день покидает лагерь верхом в сопровождении не более одного или двух десятков всадников, пребывали в постоянном страхе, как бы герцог не попал в засаду свирепых местных крестьян.

Как-то раз, когда уже наступили сумерки, а герцога все не было, группа во главе с Югом де Монфором отправилась его искать и в конце концов нашла. Гильом шел пешком, в кольчуге, неся на плече еще и кольчугу сенешаля Фитц-Осборна. Он выглядел бодрым, словно только что вышел на прогулку, и потешался над совершенно выбившимся из сил сенешалем, ведущим в поводу их коней. Сопровождающие их рыцари также шли пешком, давая отдых усталым лошадям. Среди них шел и мрачный де Гранмениль, обиженный недоверием своего господина, не отдавшего ему доспехи сенешаля. Подоспевший Юг де Монфор освободил Вильгельма от столь необычной ноши и, обратившись к герцогу суровым тоном, сказал.

– Монсеньор, вам ни разу не приходило в голову, что местные жители могут напасть на вас? – бросив укоризненный взгляд на оруженосца.

– Нет, Юг, никогда, – весело отозвался герцог и добавил: – Не ругай моего верного Роберта, он и так нагружен нашим оружием сверх меры.

В этих поездках Бастард обнаружил, что более удобной, чем Певенси, базой для его войск и флота мог бы стать город Гастингс, расположенный на несколько лье восточнее. Город этот господствовал над дорогой, ведущей в Люнденбург, и имел великолепную гавань, способную вместить и лучше защитить нормандский флот. Оставив в Певенси небольшой гарнизон, Гильом отвел свое войско на восток и приказал половину своих судов укрыть под прикрытием меловых утесов бухты у Гастингса. На холме возле бухты соорудили второй деревянный замок из одной-единственной башни, окруженный частоколом. Вокруг подножия холма прокопали ров, а довольно обширное поле позади рва образовало двор. На этом поле поставили жилые бараки и конюшни. Еще один – внешний ров с насыпанным за ним валом и частоколом окружал все сооружение. Прорезанные в частоколе ворота с подъемным мостом защищала еще одна, меньшая, деревянная башня. Работы по укреплению нового местопребывания были еще в полном разгаре, когда к герцогу прибыл гонец от некоего Робера – уроженца Нормандии, живущего недалеко от побережья, у Люнденбурга. Он прислал приветствие и старательно написанное письмо с последними известиями.