Шрифт:
Глава 1
В суматохе уходящего дня, никто не обратил внимания на человека одетого в темно-синий спортивный костюм, неторопливо шагавшего по улице. На плече у него висела черная спортивная сумка, из которой торчала ракетка для игры в теннис. Он не вписывался в бурлящий людской поток, характерный для этого времени суток, когда люди возвращаются с работы и прежде, чем добраться до дома, попутно посещают едва ли не все попадавшиеся магазины. Он шел по краю тротуара, обходя этот поток стороной. Шел, сосредоточившись на своих мыслях, и при этом успевал делать сложные маневры, чтобы избежать столкновения со спешащим навстречу прохожим. Таких ему попадалось предостаточно. Их видно издалека. Наглая морда. Прет, как бульдозер, считая, что
При виде таких наглецов, человек в спортивном костюме вежливо сворачивал в сторону, как бы давая понять, что он не сторонник уличных конфликтов и готов уступить. Он даже не оборачивался вослед, не посылал в спину оскорбительных слов, если кому-то из наглецов все-таки удавалось толкнуть его плечом. В таких случаях он вел себя довольно сдержанно, даже опускал глаза, чувствуя неловкость и осуждение со стороны женщин, что он, мужчина, и не может дать отпора толкнувшему его наглецу. И перед тем, как опустить глаза, они успевали заметить кротость, которой он как бы хотел показать, что в этой жизни у каждого свое строго отведенное место. Кому-то вот так намеренно толкать прохожих. А кому-то с покорностью принимать эти толчки. Себя, как видно, он относил ко вторым. Более слабый всегда уступает сильному. Так распределила природа. Это закон. Закон, которому подчинено все живое на земле, которому нельзя противостоять, если не хочешь погибнуть. А раз так, он не выказывал обиды на наглеца. Он только успевал подхватить сползшую во время столкновения сумку и опять забрасывал ее на плечо, при этом, нисколько не замедляя свой шаг. Казалось, его одолевало всего лишь одно желание, уйти и навсегда забыть о неприятном инциденте. Но, это только лишь казалось. Потому что на самом деле мысли этого человека были заняты совершенно другим.
Дойдя до старого шестиэтажного дома, построенного в эпоху сталинских времен, он свернул к мрачной двери, прикрывавшей крайний подъезд. При этом на лице его появилась такая улыбка, словно блудный скиталец наконец-то вернулся, решившись переступить родительский порог.
В подъезде было тихо. И он не стал нарушать эту тишину. Мягко ступая кроссовками по ступенькам лестницы, быстро поднялся на самый последний этаж. Только там он на минуту остановился, осмотрелся, прислушался.
Тишина, царившая в подъезде, успокаивала. Он поправил сумку на плече, чтобы не соскакивала, и стал карабкаться по шаткой деревянной лестнице к чердачному люку.
Массивный замок, на который должен запираться люк, оказался отпертым. Стоило человеку только тронуть его, как душка замка откинулась. Чуть приподняв крышку люка, человек глянул в темноту чердака. Потом быстро открыл крышку до конца и, подтянувшись, нырнул в черное пространство, тут же поглотившее его. И сразу же крышка так же тихо легла на свое место, как будто и не открывалась.
Железо, которым была покрыта крыша старого дома, в одном месте проржавело, и там образовалась дыра величиной с кулак. Натыкаясь на всякий хлам, разбросанный по чердаку, человек подошел к этой дыре и, прислонившись лицом, посмотрел. Отсюда, с чердака шестиэтажного дома, ему была хорошо видна вся улица, но взгляд его остановился на ресторане «Камос». Потом, человек посмотрел на часы и без лишней суеты, расстегнул молнию на сумке, достав из нее тряпичный сверток. В нем лежала разобранная снайперская винтовка с массивным оптическим прицелом. Быстро собрав ее, человек просунул набалдашник глушителя в дыру и, прислонив глаз к окуляру прицела, еще раз глянул на ресторан. Его интересовала площадка перед входом, на которую заезжали машины. Владельцы роскошных иномарок, вылезали из своих авто, оставляя их под бдительное око охранника, а сами вальяжно, в сопровождении молоденьких красоток, направлялись к стеклянным дверям ресторана, где их радушно встречал рослый бородатый швейцар.
Прошло несколько минут, прежде чем на площадке появилась «Волга», двадцать четверка. Она как-то не смотрелась на общем фоне блистающих иномарок, и швейцар у дверей неодобрительно покосился на отечественную развалюху. Но это нисколько не смущало ее владельца, мужчину лет пятидесяти, в темно-сером заношенном костюме. Вообще, появление здесь старушки «Волги» и его самого, можно было расценить, как вызов всем «новым русским», посещавшим этот ресторан. Поэтому радушие с лица швейцара, как-то само собой исчезло. Увидев, как бодро направляется владелец развалюхи к дверям ресторана, швейцара так и подмывало спросить, а не ошибся ли часом этот мужичок адресочком? Ведь это не закусочная, где цены для таких как он вполне доступны, а дорогой ресторан, где за вечер ему придется выложить едва ли не половину его годовой зарплаты.
Но приученный к сдержанности и культурным манерам в общении с клиентами, швейцар заставил себя улыбнуться. Кто знает, вдруг у этого мужичка, мошна набита «зеленью». Вякни, что-нибудь не так, наживешь греха. Хотя на крутого он явно не тянет. Уж швейцару ли не разобраться. Слава богу, крутых он научился распознавать за версту. А еще он научился во всем проявлять сдержанность и осторожность. Не грубить, не хамить. Каждого входящего в заведение приветствовать если уж не традиционным приглашением, типа, добро пожаловать, то хотя бы кивком. Так было здесь заведено, и швейцар уже собирался отвесить приближавшемуся к дверям мужчине легкий кивок в знак приветствия, как вдруг увидел, что тот споткнулся, зацепившись ногой за ступеньку, и завалился на левый бок. При этом голова глухо стукнулась о мраморную плиту бордюра.
Посчитав, оказание помощи упавшему человеку, своей святой обязанностью, швейцар бросился к нему, чуть приподнял за плечи и с ужасом заметил, что у того отсутствует едва ли не половина головы.
Швейцар растерянно посмотрел на кусочки человеческой плоти, разбросанной по ступенькам. Заглянул в помертвевшие глаза, и понял, что медицинская помощь тому уже не нужна.
– Вот это да, – изумленно произнес швейцар, выпуская из дрожащих рук мертвого. Отчетливо понимая, что теперь предстоят разборки с милицией, тут же положил мертвого на прежнее место, и бросился к дверям, немедленно сообщить о случившемся администратору.
После удачного выстрела, человек еще с полминуты наблюдал за всем тем, что творилось перед входом в ресторан. Видел, как вместе со швейцаром из ресторана выскочил невысокого роста толстячок с усиками. Следом выбежали двое парней, одетых в одинаковые костюмы.
Он сообразил, что эти двое – из охраны. Усатый толстячок, что-то говорил им. Один из парней достал из кармана сотовый, видно стал вызывать «скорую» и милицию. А другой наклонился, потрогал у лежащего пульс, после чего его лицо приняло разочарованный вид.
Ему нравилось наблюдать за их мельтешней. Глупцы. Они еще не могли понять, как так могло получиться, что шедший человек, вдруг упал и так сильно размозжил себе голову. Швейцар что-то объяснял всем собравшимся, жестикулируя при этом руками. И никому из этих болванов было невдомек, что в пятистах метрах от их ресторана, на чердаке старого дома, сидит виновник смерти. Сидит и насмехается над ихними усилиями оказать хоть какую-то помощь, потому что он один знает, что пуля в его винтовке была непростая. Попав в цель, она не оставила шансов выжить. На это стрелявший и рассчитывал.
Но долго себе потешаться, он не мог позволить. Терять здесь время только на то, чтобы видеть плоды своего труда, было не слишком разумно. Скоро к ресторану подъедут менты и уж они-то сумеют разобраться, что к чему. И ему лучше сейчас уйти. Он быстро разобрал винтовку, завернул ее детали в тряпку, сложил в сумку, и безошибочно ориентируясь в темноте, направился к люку. Чуть приоткрыв крышку, выглянул вниз.
В подъезде было все по-прежнему тихо. И тогда он быстро спустился. Только когда уже выходил из подъезда, вспомнил, что замок оставил там под крышей, откуда стрелял. Наверное, лучше бы было вернуть его на свое место. Но возвращаться не стал. Примета плохая.