Пуля в Лоб
Шрифт:
– О, и кое-что я забыл, шеф. Когда эта голая девчонка пробежала по моему двору, она исчезла сразу за теми деревьями, а затем прошло несколько секунд, и я услышал звук отъезжающей машины. Не видел ее, но, чё-ерт возьми, точно слышал.
– Может быть, красный “Мерседес”, - предположил Хэйc.
– Хер-ня-я-я, - ответил Шеф.
– О, да, и еще одна вещь, - припомнил Клод, - хотя я не совсем уверен, что это было, но… она, казалось, держала что-то, когда бежала, но… клянусь я не могу понять, что. Что-то под мышкой…
– Одну из больших пластиковых
– предположил Хэйc.
– Типа двухлитровки?
Клод снова хлопнул себя по бедру.
– Да! Да! Откуда вы это узнали, офицер?
– Не берите в голову - спасибо, что уделили время, Клод, - Кинион схватил Хэйcа за руку и потащил его вокруг задней части дома.
– Хэйc, мы уже прилично облажались здесь, когда ты спросил Клода Галларда, был ли у него стояк. И эта белиберда о бутылках из-под ”Kока-Kолы” и кофифейных волосах, и сиськах размером с томаты Гримальди – все это не что иное, как досужие вымыслы.
– Ну, не знаю, шеф, потому что, видите…
– Просто заткнись и пошли!
Они продирались сквозь сорняки, пока не подошли к передней стороне Окружного приюта, и первое, что Шеф заметил, было... ну... Ужасно тихо для дома, полного хулиганов-подростков и буйных панков. Действительно, стояло полное безмолвие, и нигде не прослеживалось никаких признаков какой-либо активности.
– Странно, не правда ли, шеф?
– спросил Хэйc.
– Да, верно. Давай зайдем и посмотрим, что происходит...
Большая входная металлическая дверь была широко открыта. Не хорошо. Также казалось странным, что они не обнаружили никаких признаков охранника или сотрудника службы приема.
Э-э, по крайней мере, не сразу войдя внутрь...
Их ботинки стучали по блестящему плиточному полу. Внутри было темно; свет еле просачивался из маленьких зарешеченных окон, расположенных высоко вдоль главного коридора. Табличка на стене гласила:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, НОВЫЕ ПОСТОЯЛЬЦЫ!
– Ox, едрён-батон, шеф, - процедил Хэйc.
– Их даже не называют заключенными или осужденными - их называют постояльцами. Видимо, не хотят оскорбить их неокрепшие чувствия, а? Что за левацкое, дерьмократическое, либеральное говно!
– Заткнись, Хэйc.
Еще одна табличка гласила:
ПОЖАЛУЙСТА, ГОВОРИТЕ ТИШЕ.
– Ох, бедняжки, - саркастически заметил Хэйc.
– Не могут даже громко говорить. Для меня представляется, какое жестокое и извращенное наказание, наверное, мы нарушаем их гражданские права! Чё-ерт, шеф, думаете, мы должны позвонить в Американский союз гражданских свобод?
– Нет, я думаю, ты просто должен заткнуться!
В конце главного коридора располагались спальни, а вовсе не камеры и ряд классных комнат. Затем последовало кафе похожее на институтское, с красивыми столами и стульями.
– Бля-а-а, шеф, - вставил свое мнение Мика Хэйc.
– Я вынужден согласиться с Клодом. Не так надо обращаться с ватагой хитрожопых не-дис-ци-пле-рни-ро-ван-ных панков. Наши налоговые доллары уходят на содержание подобных мест, чтобы у преступников имелись модные спальни с телевизорами, красивыми кроватями и кафетерием! Они должны спать на проволочных койках и питаться холодными бобами с жестяной тарелки! Работать по 16 часов в день, закованными в кандалы. Именно это покажет им, каково нарушать закон.
– Они просто подростки, Хэйc, они дети, - сказал Шеф.
– Мы сейчас не наказываем детей, мы их реабилитируем.
– Eдрён-батон, - ухмыльнулся Хэйc.
– Как по мне, так из этого места нужно сделать окружной центр порки. За первое нарушение отходить розгами, за второе - сломать пару костей. Так они усвоят урок. Или, как сказал Клод, бросить их в окружную тюрягу, чтобы им там пару недель подряд потрамбовали какан. После такого веселья им уже не захочется продавать наркотики или грабить добропорядочных граждан. Да, шеф, как по мне…
– Блин, тебя никто не спрашивает, так что заткнись!
– пророкотал Шеф на весь коридор.
– Мы должны найти ответственного офицера, узнать, что происходит.
В конце следующего коридора оказались большие двойные двери и табличка:
СПОРТЗАЛ.
– Бля-а-а, шеф, я надеюсь, мы не помешаем их игре в волейбол, поскольку бедные мальчики имеют право на реабилитацию, - усмехнулся Хэйc.
– Да, сэр, если эта кучка маленьких грабителей и насильников не потренируются как следует и не повеселятся, это будет расцениваться, как нарушение их кон-стер.ту-ци-он-ных прав.
Однако, когда Хэйc распахнул двойные двери, он застыл на месте, уставившись вперед, и Шеф сделал то же самое.
– Ебать меня три раза в жопу!
– произнес Хэйc.
– Блядь, - ответил Кинион.
То, что открылось перед ними, являлось, несомненно, самым странным зрелищем, которое кто-либо из них когда-нибудь видел. Все подростки, проживавшие в Окружном приюте для мальчиков, - все тридцать, заметьте, - лежали бок о бок на полу спортзала в один ряд, и три сотрудника отдела содержания под стражей лежали вместе с ними. Да, сэр, ряд из парней от одного конца спортзала до другого.
И если это само по себе не являлось достаточно необычным, то следующий факт уж точно являлся. У каждого из них были спущены штаны до лодыжек, и еще страннее было то, что их члены торчали вверх, твердые, как камни. Да-да, то, что предстало взглядам Хэйcа и Шефа - это зрелище ровно тридцати трех эрегированных членов, всех форм и размеров.
Но ни один из этих парней не двигался, абсолютно, как будто они все лежали на полу рядом друг с другом и спали или...
– Бля-а-а, Хэйc, - встревоженно произнес Кинион.
– Они… они мертвы?