Шрифт:
Глава первая
Очень ограниченный контингент
Из открытой двери соседнего купе вырывались клубы табачного дыма. Густой мат бил автоматными очередями. Положив тяжелые голые локти на стол, здоровый лоб в тельняшке, с наколотым на плече парашютом, нетрезво базарил, постукивая раскрытым ножом по опорожненной рюмке и резиново двигая слюнявым ртом:
– Комбат дает команду: сержант Епишев, давай!.. Я говорю: пацаны, не спешите! И короткими перебежками через двор… Дверь с ноги – бах! Очередь в пол – та-та-тах, та-та-тах!
В пьяном исполнении «Епишев» звучало как «Ебишев». Лоб в тельняшке смачно закурил.
Сидящий напротив нетрезвый шатен, уже изрядно набравшись, послушно кивал в такт словам. Зазвенело стекло: остатки водки потекли в чайные стаканы. Поезд поколачивало на стыках. Третий пассажир – чернявый кавказский паренек, забившись в угол, опасливо поглядывал в сторону пьяных попутчиков.
– Вот эти, мля, чернозадые, всю кашу заварили! – Толстый палец сержанта указал в сторону чернявого паренька. – Но сержант Епишев стоит на страже Родины!..
Кавказец молчал.
Лоб поморщился, уставился на паренька, словно желая сжечь того взглядом.
– Я че-то не понял, пацан, – протянул сержант. – Ты воздушный десант не уважаешь, или как?!
Паренек вжался в перегородку: ему хотелось убежать из накуренного купе, но, похоже, национальная гордость не позволяла.
– Ну? – поощрительно произнес лоб и, покачнувшись, угодил пальцами в закуску; оглядел испачканную ладонь, вытер об тельняшку. – Ну?!
На пороге, заслонив тусклый свет из прохода, встал стройный, коротко стриженный пассажир в тренировочном костюме. Несколько секунд он оценивал ситуацию, потом сделал шаг вперед.
– Сержант Епишев, была команда отбой, – внушительно проговорил вошедший, нависая над столиком.
Лоб поднял белесые глаза и тут же опустил, приподнялся и вдруг гаркнул на своего вяло кивающего собутыльника:
– Отбой была команда! Не понял, боец?!
Еще раз зыркнув на стоящего в дверях человека в тренировочном костюме, сержант Епишев неуклюже полез на свою полку, распространяя суровый запах свежего перегара и несвежих носков.
Артем вернулся в свое купе по соседству и, не слушая кряхтенье потревоженного старичка, с которым катил от самой Москвы, забрался на верхнюю полку. За окном летали вверх-вниз провисшие нитки проводов. Прохладный ветер посвистывал в приспущенном окне.
Этот отпуск был необычным. Свои законные две недели капитан Тарасов решил провести не у матери под Рязанью, а у брата в Ростове-на-Дону. Четыре года брата не видел – надо и совесть иметь. Еще три часа, и рассветет, а там – здравствуй, Ростов-папа!
Поезд опоздал на час, и Тарасов-младший весь изъерзался на водительском сиденье «Самары». Ему хотелось увидеть брата, но еще больше он ждал встречи с Мариной, которую нужно было забрать из гостиницы.
«Приехала все-таки из своей Чечни! – радовался Тарасов-младший и тут же печалился: –
Марина появилась через двадцать минут, дерганая и с сигаретой во рту. Поцелуй вышел суховато-сдержанным.
Артем вышел из вагона на станции «Ростов-главный». Мимо, закинув рюкзак за плечо, протопал тяжелыми ботинками давешний сержант. Он даже не взглянул на офицера, который угомонил его минувшей ночью. Прошли пассажиры и пассажирки, волоча сумки на колесиках. Голубое на белом – новое здание вокзала – радовало глаз. Многоэтажное пирожное вокзального здания высилось над головой, маня огромным циферблатом.
Тарасов прошелся по просторной автостоянке, ища глазами «Жигули» брата. Да вот же они!
Гостя города тоже заметили.
– Братишка! – Тарасов-младший прижимал Артема к груди, заглядывал тому в глаза. – Ты что ж, братишка, так редко ездишь? Тут все соскучились…
Младший брат был похож на старшего – такой же коренастый и невысокий, с простым русским лицом, только вместо тугих мускулов Тарасов-младший был наполнен розовым жирком.
– Ладно, Миша, чаще буду ездить, а то ведь задушишь! – Артем похлопал брата по спине и отстранился. – Ну, показывай красавицу свою! Свадьба скоро?
Миша зарделся и указал в сторону машины.
– Да вот она сама идет!
Марина, рыжая чертовка лет двадцати, выпрыгнула из «Жигулей» и, быстро одолев пространство автостоянки, повисла на шее Артема.
– Привет, – сдувая с лица ее волосы, пахнущие табачным дымом, сказал тот.
Девушка отступила на шаг, положив руку на плечо Тарасову-младшему.
– Ты журналистка, Миша говорил? – поинтересовался Артем.
– А то! – задорно ответила Марина.
– Какие репортажи делаешь?
– Военные, – тряхнула челкой Марина.
– Так мир на дворе, вроде…
– Любой мир – преддверие войны, – явно повторяя чьи-то умные слова, выпалила девушка.
– И много репортажей наделала?
– Ее ролик два дня назад НТВ показывало, – слыша в голосе брата иронию, заступился за Марину Тарасов-младший. – Сказали: острый и актуальный…
– Ну да, недавно в Сунже останки армейского «газика» нашли, а в нем два скелета и сто «калашей». Деревянные части подгнили, а железо целехонько – почисти и стреляй, – пояснила Марина. – Эхо последней войны… Вот про это и снимала.
– В Грозном была? – покачал головой Артем. – За военные репортажи, вообще-то, могут больно отшлепать – и свои, и чужие, заметь! Это мне опыт подсказывает…
Девушка пожала плечами.
– Мне уже угрожали, – сказала она просто.
– Пойдемте в машину! Хватит посреди дороги стоять, в самом деле, – всполошился Миша.
«Знакомая история, – размещаясь на заднем сиденье братниных «Жигулей», подумал Артем. – Везли ушлые прапоры чеченцам автоматы на продажу, а те их грохнули; тут федералы подоспели, боевики «газик» с грузом в Сунжу спихнули по-быстрому… Коммерческая война… Но рисковала девочка серьезно».