Пункт назначения 1990. Шаман
Шрифт:
Я поправил лямку на плече, зашел в свою комнату, взгромоздил баул на стол и принялся проверять содержимое. С самого верха лежал парик с черными прямыми волосами примерно до плеч. Я недоуменно покрутил его в руках. Это что, такой прикол? Зачем взрослому парню без намека на лысину эдакая невидаль? Непонятно.
Под париком было нечто прямоугольное, обернутое в вафельное полотенце. Я прикинул по размерам. Что это? Книга? Икона? Откинул кусок полотна. Действительность оказалась куда занимательней. Передо мной лежала разноцветная коробка. Надпись на крышке гласила: «Грим театральный». Я повертел
Сразу возник вопрос: «Зачем это здесь?» Если только… Я вспомнил недавние слова Лиса. Как он меня назвал? Поганый актеришко! Может, это не просто красочный оборот? Может, действительно так? Что мне известно о жизни моего предшественника? Ровным счетом ничего. Вдруг он и правда актер? Тогда вся эта затея с шаманством становится хоть каплю понятной. Кому еще играть кудесника, как не актеру?
Я закрыл крышку обратно, отложил грим в сторону. Что мне от него толку? Пользоваться им я все равно не умею. Под гримом лежали журнальные вырезки с рисованными и фотоизображениями шаманов. Большей частью индейских из кино.
Я едва не рассмеялся. Забавно же они себе представляли, как должен выглядеть в России потомственный шаман. Впрочем, если вспомнить предложенный лису в прокате костюм, ничего забавного. Не шаманы, а сборище ряженых. Тут же сам себя одернул. А мне-то какая разница? Я в этом бреде участвовать все равно не собирался.
Мне всего-то и надо — выяснить хоть что-то о своем прошлом, раздобыть одежду, документы, чуток денег и… И срочно делать отсюда ноги. И кстати, первый пункт этой программы у меня уже выполнен. Картинки отправились к гриму, там им самое место. А я погрузился в изучение, доставшегося мне по наследству тряпья.
Что сказать — тряпки, как тряпки. Сам в далекие девяностые носил такое. А кто не носил? Шорты, джинсы, футболки. Свитер с горлышком. Спортивный костюм из жатой синтетики. Яркий, как волнистый попугайчик. Рыночная упаковка дешевых носков, пар десять. Трусы. Байковая рубашка в клетку. Вторая пара кроссовок. Все, что нужно для жизни недавнему студенту. Свободному, не обремененному ни женой, ни детьми. Все барахло я перенес на кровать, а после продолжил раскопки.
Следующий предмет вызвал у меня жизнерадостный хрюк. В сумке лежало большое махровое полотенце с Микки Маусом. Правда, про него я почти сразу забыл. Там дальше было нечто, куда более интересное, чем простые тряпки. Там покоилась неподъемности сумки — большой двухкассетник. Рядом, уложенные в коробку штук двадцать кассет.
Последняя находка меня обрадовала. Я не стал мудрить, перебирая фонотеку, просто воткнул вилку в розетку возле стола и нажал кнопку.
Глава 5
Пустынной улицей вдвоем
С тобой куда-то мы идем,
И я курю, а ты конфеты ешь.
И светят фонари давно,
Ты говоришь: «Пойдем в кино»,
А я тебя зову в кабак, конечно.
У-у, восьмиклассница,
Цой с кассеты был куда роднее, чем Цой оцифрованный и причесанный. Не мешали даже дерьмовые динамики сей чудной шайтан-машины. Под знакомый, практически родной голос я обыскал
На этом моменте в комнату заглянул Лис с восклицанием:
— О-о-о, Цой, включи погромче. Нам же не слышно.
Он тут же узрел, чем занимаюсь я, разродился глумливой улыбочкой и спросил:
— Чего потерял?
Я бросил сумку на пол и сел. Пусто. Ни денег, ни документов. Мои надежды благополучно потерпели крах.
— Так ищешь чего? — раздалось вновь.
Я вдохнул, выдохнул, постарался, чтобы голос звучал максимально дружелюбно:
— Слав, тут документов моих нет.
Ухмылка сменилась вполне себе серьезным выражением лица.
— Серег, ты дебил?
Оказалось, что этот вопрос требует ответа. Лис продолжать не спешил. Я представил, что бы мог сказать настоящий Сергей и произнес:
— А что такого?
Вероятно, попал в точку.
— Нет, я тебе поражаюсь, — Лис отлип от косяка и зашел внутрь, — ты действительно считал, что после того, как ты накуролесил, тебе так просто отдадут паспорт?
— Ну…
Знать бы еще, как именно куролесил. Хреново не ведать, о чем начало истории. Еще хуже не знать, что ответить. А я не знал.
Лис покачал головой. Подтвердил сам себе, вслух:
— Точно, дебил.
Махнул рукой и вернулся к Вике. Я покидал обратно в сумку одежду, напялил шорты, футболку, надел на босы ноги тапки и тоже пошел к ним.
* * *
На тарелке кружевной горкой лежали блинчики. Тоненькие-тоненькие, почти прозрачные. Рядом с ними, культурно разложенное по стаканам варенье. За столом сидела Вика. Довольная, румяная от похвал, что Лис расточал налево-направо. Между ними царило полное взаимопонимание.
На миг мне даже стало неловко. Так иногда себя чувствуют старики, нечаянно встревая в беседы молодежи. Позже это назовут мудреным словом дискомфорт. Вот именно его и испытал. Лис был со мной солидарен. По крайней мере, глядел исподлобья, недобро.
Ничего не замечала только Вика. Мне она обрадовалась, подскочила, подставила чистую тарелку, принялась наливать чай.
— Сереж, ты садись. Мы тут со Славой запас варенья нашли. От прежних хозяев осталось. Ты какое любишь?
Я положил себе блин, свернул треугольником, спросил, чтобы поддержать беседу:
— А какое есть?
— Ой, разное, есть крыжовник, — принялась перечислять девчонка.
Лис ее перебил недовольно:
— Чего ты перед ним лебезишь? Не жирно ему будет? Дай ему блинов так, безо всего, или горчицы сверху ляпни, чтобы жизнь медом не казалась. А то, оглянуться не успеешь, как обнаглеет и сядет на шею.
Лицо Вики стало растерянным.
— Слав, ну зачем ты так?
Я прекратил спор, улыбнулся:
— Крыжовник подойдет. Я практически всеядный.
Вика снова расплылась в счастливой улыбке, подвинула мне стакан. Взгляд Лиса стал совсем недобрым. Я полил блин вареньем, придвинул к себе тарелку и принялся жевать, стараясь на них смотреть и не лезть в разговор.