Пушкарь. Пенталогия
Шрифт:
Ночь прошла спокойно, противники зализывали раны, готовясь к новым сражениям. День следующий почти повторил предыдущий: такой же приступ, снова стрельба по воротам, которые с трудом устояли. Приступ отбили, понеся еще большие, чем вчера, потери. На этот раз к воротам или на стены я не ходил, работы было столько, что присесть и перевести дух было некогда. Столько раз я мысленно себя хвалил за то, что успел подготовить помощников, выкупил амбар под госпиталь и многое чего сделал. Без всего этого уже упал бы в изнеможении. И сейчас трудно, но скольким рязанцам я помог – не счесть – кому руку или ногу спас, а кому и жизнь. Поскольку у госпиталя постоянно толпилась
За стенами взвыли, раздались крики и звон оружия – по лестницам полезли враги. Я взбежал на стену, схватил копье, стоящее рядом с лучником, и ткнул в показавшееся над стеной усатое лицо. В первый раз вот так – лицом к лицу – я убил человека. Но сожаления, переживания по этому поводу не испытывал. Он пришел по мою жизнь, значит, должен быть готов к тому, что отберут его. Толком действовать копьем я не умел, но как только над стеной показывалась голова или руки нападавшего – без затей колол. Мимо быстро прошел князь, на мгновение приостановился:
– Беги к пушке, лекарь. Это у тебя лучше получается.
Кивнул воеводе.
– Оставь двоих ратников здесь.
Я побежал к башне с пушкой. В горячке боя я увлекся, но что-то выстрелов слышно почти не было.
У пушки возился одинокий воин, товарищи его из пушечной обслуги лежали убитые у стенки. Мы молча, без слов стали заряжать пушку. Навели – ба-бах, все окутал пороховой дым. Немедля бросились перезаряжать. Снова выстрел. Теперь я уже прислушивался – другие пушки молчали.
– Давай сам, – бросил я и помчался к другой башне.
Картина удручала – тоже одни убитые, но пушка была уже заряжена. Поднатужившись навел, выстрел! Вновь в руки банник, быстро чищу ствол, шуфлой засыпаю порох, забиваю пыж, кричу ближнему ополченцу.
– Помоги!
Вдвоем поднимаем тяжеленное ядро, заряжаем, выстрел! Мы работали как заведенные. Я делал тонкую работу – насыпал порох, забивал пыж, вместе заряжали ядро и наводили пушку. Выстрелы с нашей башни грохотали часто. Шум битвы стал стихать, враги откатились от города. Я присел на лафет, руки тряслись от напряжения, по закопченному лицу градом катился пот, оставляя светлые полоски. Отбили. Опустошенный пережитым сражением, я долго сидел, не в силах подняться. Постепенно пришел в себя и спустился вниз. На стенах остались только дозорные. У стены уже сложили убитых. Рядом с воеводой и князем стояли воины и ополченцы. Князь распределял десятки на наиболее слабые участки стены, где убитых было больше всего. Худо, что воинов было не так много. В голове уже несколько дней бродили мысли – что можно придумать, чтобы сокрушить врага. Думаю, у противника силы тоже убывали, потери он нес серьезные, в атаке на защищенную крепость на одного убитого в крепости приходилось не менее трех-четырех убитых нападающих. Что-то подспудно вертелось в голове из далекого будущего. Я побежал на торг – он был пуст. Хватая за руки пробегающих прохожих, я стал допытываться, где живут купцы, торгующие шелком. Наконец один пробегающий мимо указал на дом в стороне. На стук вышел хозяин в грязной и кое-где рваной одежде – видно, тоже воевал на стене. Не очень приветливо буркнул:
– Чего тебе?
– Ты лавочник, что торгует шелком?
– Да в себе ли ты, враг кругом, какая торговля?
Он повернулся, собираясь уходить. Я схватил его за руку:
– Выручай, я лекарь, мне на дело надо, не одежды шить.
Лавочник повернулся ко мне. Всмотрелся в лицо:
– Да, вроде на лекаря похож.
Я после боя был, наверное, еще с более грязным лицом, чем у него.
– Ладно, пошли.
Мы пошли к торгу. Лавочник – звали его Евстафий – открыл лавку, и мы зашли в полутемное помещение.
– Выбирай, тебе какого цвета надо?
– Да мне ж не красоваться, а впрочем, есть белый?
– Есть, сколько брать будешь.
Я задумался:
– Давай двадцать аршин. Сколько с меня?
Лавочник усмехнулся:
– Ежели город возьмут, то уже нисколько, если на доброе дело, для защиты, тоже ничего не возьму. Наслышан я ужо о тебе.
Горячо поблагодарив, я побежал с материалом домой. Коротко поздоровавшись, я быстро, давясь, похлебал щей и выскочил во двор. Собрал дворовых девок и объяснил, что и как надо делать. Затем поговорил с мужиками, объяснил их часть работы, а также послал Прохора искать длинную, около полутора – двух сотен аршин веревку.
Сам же направился в недалекую кузницу, оттуда раздавался перестук молотков. Кузнец с подмастерьями ремонтировал оружие – копья, сабли, щиты, что грудой лежали у наковальни.
Узнав меня, улыбнулся, отложил молоток в сторону. Мускулистое тело без признаков жира блестело от пота.
– С чем пожаловал, дорогой гость?
– Хочу заказать одну штучку, – я нарисовал прутиком на песке чертеж размером в пол-локтя.
– Да, немудреная вещь, если не торопишься, обожди, сейчас и сделаем.
– Мне много надо – пять-шесть десятков.
– Зачем столько?
– Ворога отгонять.
– Не смогу столько, тут на полночи работы, – поскреб в затылке. – Сходи к соседу, тоже кузнец, тебя малой мой проводит, три десятка к вечеру будут, не сумневайся, за остальное не обессудь – вечером за оружием ратники придут.
– Ладно, и на том спасибо.
Я обошел еще трех кузнецов, всем заказал одинаковые изделия, и чем больше, тем лучше. Расплатиться обещал щедро, однако, узнав, что вещицы мои для обороны от супостата, кузнецы пообещали взять деньги только за железо, не за работу.
– Извиняй, лекарь, дорогое железо, сами крицы покупаем.
Вернувшись домой, я застал все женское население за шитьем.
– Скоро закончим, батюшка-хозяин.
Я попробовал шов на разрыв, подергав руками, – прочно. Халтурить здесь еще не научились. После ужина я собрал свое изделие – все домочадцы собрались поглазеть – не спятил ли с ума хозяин, но я прогнал всех.
– Прохор, запрягай возок, поехали к воеводе.
Нашли мы воеводу – Онисима Пафнутьевича, – как я и ожидал, у городских стен.
– Чего стряслось, лекарь?
Как мог, я объяснил. Долго не мог уразуметь воевода моей придумки, однако, когда понял, крякнул.
– Хорошо, пробуй, мы с воинами посмотрим да подсобим ежели чего.
Объехав кузнецов, я собрал в плетеную ивовую корзину железные штуковины, в общей сложности набралось около сотни. Прикинул на руке вес – многовато. Отобрал пару лучших, положил под сиденье и сказал Прохору:
– Едем домой.
Разобрав во дворе хитрую штуковину, забрав веревку, закинул все это в возок и кое-как примостился сам.