Пушки царя Иоганна
Шрифт:
— Ну, вот и славно, — обрадовалась та, — а я вам Марту помогу нянчить.
— Вот спасибо, уж и не знаю, что бы мы без тебя делали!
— А пропали бы, вовсе.
В этот момент за воротами послышался стук копыт и вскоре во двор влетел запыленный Петька Пожарский. Увидев меня, он
— Что?! — едва ли не хором отозвались мы.
— Насилу нашел, — задыхаясь от скачки, продолжал тот. — Отсюда в Кукуй из него в Кремль, оттуда сюда…
— Дело говори, — не выдержал я.
— Телятевский!
— Что, поймали?
— Нет, совсем было поймали, но потом убили!
— Собаке собачья смерть! Однако прежде потолковать бы с ним не мешало.
— Да его не только убили, — продолжал немного отдышавшийся рында, — при нем ларец нашли, а в нем — венец Мономахов!
— Эва как!
— А я скакал, скакал, хотел первым успеть.
— Успел-успел, молодец. Шапка-то где?
— Какая шапка?
— Мономаха!
— А, в Кремль повезли!
— Ну и ладно, завтра посмотрю.
— Как завтра? — удивился едва не загнавший коня Петька, но я уже не слушал его.
— Вот что, красавицы, мне тут сообщили, что послы персидские прибыли с дарами от шаха. В числе прочего там звери диковинные… я вот к чему речь веду. Хотите на слоне покататься?
Мой вопрос вызвал среди девушек неподдельный интерес, и даже не понимавшая по-русски малышка Марта оживилась и стала с интересом прислушиваться к разговору. Так беседуя, мы двинулись к дому, а за нами потянулись и остальные.
— А как же венец царский? — изумленно пробормотал юный Пожарский, огорошенный таким невниманием к реликвии.
— На-ка вот, испей, добрый молодец, — прервала его размышления Машка, притащившая откуда-то ковш с водой.
— Спаси тебя Христос, — поблагодарил княжич, утолив жажду, во все глаза таращась на нее.
Вправду сказать, посмотреть было на что. Начинающая взрослеть девочка была чудо как хороша. В новом сарафане, украшенном искусной вышивкой и изящных башмачках козлиной кожи, она выглядела старше своих лет, а небесно голубые глаза и толстая коса цвета спелой пшеницы запросто могли лишить покоя и более зрелого человека, чем юный рында. А уж свободная манера держаться и вовсе била наповал.
— Не мешай им теперь, — улыбнулась она, довольная произведенным эффектом, — занят государь.
— Это чем же? — удивился Петька, уверенный, что для государя ничего важнее короны быть не может.
— Любовь у него, — как о само собой разумеющимся пояснила Маша.
— Какая еще любовь?
— Подрастёшь — поймешь, — отвечала она с лукавой усмешкой, от которой младшего Пожарского бросило в жар, и двинулась вслед за всеми остальными.
— Погоди, как зовут то тебя? — запоздало крикнул он ей вслед.
— На что тебе? — насмешливо отозвалась она и, как бы невзначай тронув золотую сережку в ухе, забежала в дом.
— Марья ее зовут, — пояснил ему слуга, запирая ворота.
— Марья, — блаженно улыбаясь, протянул тот, — и почему я ее раньше не встречал?
— Должно, Господь тебя хранил до сего дня!
Конец?