Пушки и колокола
Шрифт:
– Эти твои, как их там… Каб-луч-ки, – выговорив непривычное слово [55] , – так и пропадут ни за зря. Или в них же сидя, милостыню и будут просить! – гневно продолжал тот. – Убогие! – передразнив товарища, буянил между тем мастер. – Так и будут плакаться, что тяжела ноша-то. А Никола, он же жалостливый! Поймет да простит. Да так и сгубятся труды его!
– И что?! – разозлился пожилой человек. – Не делать ничего, а?! Пусть идет, как идет! Так кто ведает, говорили бы мы с тобой сейчас, коли все, как должно отпустить! – продолжал кипятиться Николай Сергеевич. – Вот народ твердолобый-то! Показываешь, рассказываешь, а все – попусту! Ну, чего молчишь-то?
55
Каблуки на Руси упоминаются с XIV века, однако широкое распространение они принимают лишь к XVI веку но лишь как атрибут мужской обуви. Массовый переход на использование каблука связывают прежде всего с увеличением важности пехоты как рода войск.
– Гнев – грех, – по обыкновению помолчав, взял слово ремесленник. – Не о том тебе сейчас толкую, – неторопливо продолжал старик. – Ты, вон, по посаду пройдись да понаблюдай, кто да как, да чего, – Лель снова замолчал, но в этот раз Булыцкий перебивать не решился. – Оно кто хочет чего, так и живот рвет в трудах насущных. Вот из таких тебе и надобно выискивать, – замолчал старик, переводя дух. Потом, резко сменив тему, продолжил: – Ты даром если отдашь свои… – снова запнулся тот, вспоминая название, – каб-луч-ки, так и сгниют! А как оброком за труды возьмешь, так втройне тягать начнут. Жрать, вон, – беда… А до страды-то еще – дай Боже! Дальше сам думай.
Булыцкий задумался. Ведь прав был Лель. Хоть и жалость душила, на доходяг убогих глядя, так на то и давили сирые эти. А ведь дай им работу, так и вопрос: захотят ли они сменить относительный покой и беззаботность нищенской жизни на достаточно суровые будни тех же носильщиков? И если честно, то, глядя на побирушек, не был уверен Николай Сергеевич в том, что те выберут второе.
– А что тут думать? – выдохнул Николай Сергеевич. – Прав ты, Лель. Ты вот чего: каблучки ладь по задумке моей. А народец я подыщу.
На том и порешили. Булыцкий, в очередной раз чертыхаясь об отсутствии бумаги, нацарапал на кусках бересты примерные чертежи; чего он хочет получить-то, и Лель, на пару дней крепко задумавшийся, взялся за дело, и тут уже – без заминок. Несмотря на неторопливую манеру говорить, работу свою мастер знал четко. Так, что уже по чертежам прикидывал: где и в чем недостатки конструкции могут вылезти и как их лучше исправить. Неделя маеты – и вот пять каблучков готовы. Хоть ты и сейчас бери, да вперед. А к тому времени уже и народ сыскался. Сыновья крестьян обнищавших. До посевной еще дожить, а харч уже и заканчивался. Вот и маялись они, заработками случайными перебиваясь. А тут тебе на подарок! Ни один из тех, кому Николай Сергеевич предлагал каблучки тягать, не отказал. Более того, молва быстро разлетелась, и народ напрашиваться начал: возьмите, мол. Не пожалеете. Тут сразу тебе и две задачи решились: юнцов, да погорячее – в потешники. Не прошедших «военную комиссию» – в артели или в рикши. А там и конструкции «на рейды» вышли. Примитивные. Грубые. Тяжеленные. Но все одно – отрада.
Поначалу, правда, плохо пошло дело. Народ, непривычный к таким транспортным средствам, чурался, а Киприан с Дионисием, так те вообще анафемствовать едва не начали.
– Не позволю! Не бывать в Москве порождению диавольскому! – гневно сотрясая бородой, бушевал священнослужитель.
– Господь с тобой, владыка, – от такого поворота едва дар речи не потеряв, только и нашел, что пролепетать Николай Сергеевич, – где же ты порождение углядел-то?!
– Что леность порождает, то от диавола!
– Да какая леность? – придя в себя, начал обороняться пенсионер. – Артель, молитвы творя во здравие князя, неделю всю маялась – раз! – преподаватель принялся загибать пальцы. – Вон, парни тягать их будут; тоже ведь
– А сесть в такую, чтобы несли тебя, не грех, что ли, а? Человеку ладному заместо того, чтобы со статью должной пройти, в коробочке твоей, хоть бы и полсотни шагов, трястись! Что? Не леность?
– Так, по-твоему выходит, ратник да дружинник каждый сам себе по мечу выковать должен?
– С чего бы то?
– С твоих слов и выходит.
– Ты, Никола, не лукавь! – пригрозил в ответ Киприан, впрочем, уже не столь категорично. – Ты меч с редькой не путай!
– Рясу сам небось шил?
– У меня других дел невпроворот.
– Так, может, и тебе иной раз на каблучке будет правильней доехать? – вкрадчиво поинтересовался Булыцкий. – Оно, чтобы на дела богоугодные времени больше оставалось, поправь, если я чего путаю, да мне сдается, что так оно все. Хотя, – показно-равнодушно пожал тот плечами, – тебе видней.
Киприан замолчал, и учитель, уже успевший изучить нрав священнослужителя, предпочел не прерывать размышления своего собеседника.
– Сам спаситель наш, Иисус Христос, говаривал: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч!» [56] – чинно начал Киприан. – И не вливают вина молодого в меха ветхие; а иначе прорываются меха, и вино вытекает, и меха пропадают, но вино молодое вливают в новые меха, и сберегается и то и другое [57] . Так и ты, Никола, с невидалями своими уклады старые, как мечом, рубишь. Так и мы, грешные, вино молодое иной раз в меха древние влить желаем, вопреки наставлениям Спасителя. Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете. Подать тому, кто за труд донести меня возьмется. Все одно благочестия больше, чем тех, кто милостыней перебивается, кормить. Ты, – поглядев в упор на собеседника, продолжал Киприан, – иной раз с речами своими, что змей-искуситель. Уж и я, окаянный, делом грешным поначалу тебя лжепророком мыслил, пока плоды дел твоих добрых не узрел. А ведь Иисус Христос поучал по плодам отличать таковых. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так и всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые [58] .
56
Евангелие от Матфея.
57
Там же.
58
Там же.
– Благодарю тебя, владыка, – поняв, что служитель сказал все, что хотел, поклонился трудовик.
– Ты мне бумагу обещал, – парировал владыка. – Где она?
– Кто же бумагу без мельницы делает? – несмотря на столь крутой маневр, тут же нашелся трудовик. – Вон, лед сойдет, так и за бумагу возьмусь, коли Дмитрий Иванович в поруб не отправит; не люб он со мной нынче, – решив воспользоваться удачным стечением обстоятельств, ввернул пришелец, рассчитывая на то, что удастся заручиться поддержкой столь могущественного союзника.
– Так и дай ему, что просит, – митрополит, разумеется, был в курсе событий.
– А как, если неведомо мне, где серы добыть?
– Мож, и бумагу неведомо, как робить, вот и отговорки выдумываешь?
– Владыка?!
– Мож, и не думаешь бумагу ладить, обещаниями пустыми накормив легковерного?
– Владыка, не хули почем зря! Почто бы мне лукавить?!
– А мне почем знать?
– Будет тебе бумага. Будет! – насупился в ответ учитель.
– Князь, почитай, уж год третий пороху ждет.