Пушки острова Наварон. 10 баллов с острова Наварон
Шрифт:
– Можно подумать, вас кто-то до смерти напугал.
– Не в этом дело, – помотал головой Браун. – Сидя в этой проклятой дыре все эти последние два или три часа, я дышал ядовитыми газами. Только сейчас понял. – Проведя по лбу рукой, он простонал. – Голова раскалывается, сэр. Закись углерода не очень-то полезна для здоровья.
– Утечка в выпускном коллекторе?
– Да. И не только это. – Он ткнул пальцем вниз. – Видите вон ту водонапорную трубку? На ней шар, водоохладитель. Трубка не толще листка бумаги. Должно быть, много часов была утечка на фланце. Минуту назад в ней вырвало огромную дырищу. Искры, дым, пламя длиной дюймов шесть. Пришлось сразу выключить эту хреновину, сэр.
Поняв, наконец,
– Что же делать? Отремонтировать сумеете, Браун?
– Это невозможно, сэр, – решительно мотнул головой механик. – Нужно заварить или запаять. Внизу, в груде хлама я приметил нужную деталь. Вся ржавая, немногим лучше той, что полетела… Но надо попробовать, сэр.
– Я помогу, – вызвался Миллер.
– Благодарю вас, капрал. Как думаете, сколько вам понадобится времени, Браун?
– Бог его знает. Часа два, может, четыре. Гайки и болты заржавели, придется срубать или отпиливать их, потом искать другие.
Мэллори промолчал, медленно повернулся и направился к Стивенсу. Оставив рулевую рубку, тот склонился над рундуком, где лежали паруса. Подняв голову, юноша вопросительно посмотрел на новозеландца.
– Доставай и ставь, – одобрительно кивнул головой Мэллори. – Брауну понадобится часа четыре на ремонт. А мы с Андреа поможем тебе, как сумеем.
Два часа спустя двигатель все ещё молчал. Каик удалился на значительное расстояние от турецких территориальных вод, его несло к большому острову, находившемуся милях в восьми по курсу вест-норд-вест. Теплый ветер стал крепчать и дул с 0стовой, затягиваемой тучами, части горизонта. Под рейковым парусом и кливером – других парусов не нашлось, – закрепленным на фок-мачте, – приблизиться к территориальным водам оказалось невозможно. Мэллори решил идти к острову – там их будет труднее обнаружить, чем в открытом море. Озабоченно взглянув на часы, он перевел огорченный взгляд на удаляющееся турецкое побережье. И тотчас весь насторожился, вглядевшись в темную полосу моря, суши и неба на востоке.
– Андреа! Видишь?
– Вижу, капитан, – отозвался рядом Андреа. – Каик. В трех милях отсюда. Идет прямо на нас, – добавил он тихо.
– Идет на нас, – согласился капитан. – Позови Миллера и Брауна.
Когда все собрались, Мэллори не стал терять времени даром. ,
– Нас задержат и будут обыскивать, – торопливо сказал он. – Если я не ошибаюсь, это тот самый каик, который попался нам утром. Не знаю, каким образом, но немцы что-то пронюхали и будут очень внимательны. Церемониться не станут, все перетормошат. Вооружены до зубов, с этими шутки плохи. Не будем играть в кошки-мышки. Или мы их – или они нас. Досмотра допустить нельзя. Сами знаете, что у нас за груз. Однако, – прибавил он негромко, – бросать за борт его мы не будем.
Мэллори поспешно объяснил, как следует действовать. Стивенс, смотревший из окна, снова ощутил пустоту в желудке, почувствовал, как отхлынула от лица кровь. Хорошо, что он в рулевой рубке: никто не заметит, как дрожит у него нога.
– Но послушайте, сэр… – произнес он дрогнувшим голосом.
– Да. В чем дело, Стивенс? – Несмотря на спешку, Мэллори умолк, увидев бледное, неподвижное лицо и пальцы, вцепившиеся в подоконник.
– Вы не посмеете это сделать, сэр! – хриплым из-за волнения голосом произнес Стивенс. Несколько секунд он беззвучно шевелил губами. Наконец, его прорвало: – Это резня, сэр. Подлое убийство.
– Заткнись, пацан! – рявкнул Миллер.
– Хватит, капрал! – оборвал Мэллори американца. Долгим взглядом посмотрев на него, перевел холодный взор на Стивенса. – Лейтенант, принцип успешного ведения войны состоит в том, чтобы поставить противника в невыгодные условия и не дать ему шансов на успех. Или мы убьем их, или они нас. Или они погибнут, или мы, а вместе с нами и тысяча
Несколько секунд Стивенс молча смотрел на капитана, сознавая, что все смотрят на него. В эту минуту он возненавидел Мэллори, готов был убить его. И внезапно понял, что ненавидит капитана за жестокую логику, заключенную в его словах. Посмотрел на свои сжатые кулаки. Мэллори, идол каждого молодого скалолаза в довоенной Великобритании, альпинистские подвиги которого давали пищу для сенсационных газетных заголовков в 38-м и 39-м годах. Мэллори, лишь из-за неудачно сложившихся обстоятельств дважды потерпевший неудачу при попытке похитить Роммеля, лису пустыни, из его собственного штаба. Мэллори, трижды отказавшийся от повышения по службе, чтобы остаться с критянами, обожавшими его. Все эти мысли пронеслись в мозгу Энди. Подняв голову, юноша вгляделся в худощавое загорелое лицо, чувственный, словно высеченный резцом рот, густые темные брови, нависшие над карими глазами, которые могли быть и такими холодными и такими добрыми. И он устыдился, осознав, что не сможет ни понять, ни осудить Мэллори.
– Прошу прощения, сэр, – чуть улыбнулся он. – Как выразился бы капрал Миллер, я влез без очереди со своей критикой. – Посмотрев на каик, несшийся к ним с зюйд-оста, Стивенс снова почувствовал тошнотворное чувство страха, но произнес довольно твердо: – Я вас не подведу, сэр.
– А я и не сомневался, – улыбнулся в ответ Мэллори и взглянул на Миллера и Брауна. – Приготовьте все, что надо, и положите куда следует. Не суетясь, чтобы не увидели. Они смотрят на вас в бинокли.
Повернувшись, он пошел на нос, Андреа следом за ним.
– Круто ты обошелся с юношей, – сказал без упрека и осуждения грек.
– Знаю, – пожал плечами Мэллори. – Я и сам не рад. Но так было надо.
– Пожалуй, – проговорил Андреа. – Да, но это было неприятно… Как думаешь, они пустят в ход носовые пушки?
– Вполне. Они б не стали догонять нас, не будь они уверены, что дело нечисто. Дадут предупредительный выстрел, и только. Как правило, немцы ведут себя прилично.
– Прилично? – сморщил лоб Андреа.
– Ладно, не придирайся, – улыбнулся Мэллори. – По местам. Ждите моего сигнала. Долго я вас ждать не заставлю, – прибавил он сухо.
Буруны от форштевня исчезли, мощный рев дизеля сменился ровным рокотом. Немецкое судно, двигаясь по инерции, остановилось в полутора метрах от каика. Сидя на носу на ящике для рыбы, Мэллори старательно пришивал пуговицу к поношенной куртке, зажатой у него между ног. Шестеро немцев в флотской форме находились на палубе каика. Один склонился над установленным на баке на треножном станке крупнокалиберным «шпандау» со вставленной в приемник лентой. Трое расположились группой в средней части судна, у каждого наготове «шмайсер». В дверях рулевой рубки стоял командир – молодой лейтенант; волевое лицо, холодные глаза, на кителе «Железный крест». Из машинного отсека высунулась чья-то голова. Рейковый парус мешал Мэллори видеть корму, но, судя по тому, куда нацелен «шпандау», можно было заключить, что и на корме «немца» установлен пулемет.
Суровый лейтенант, поистине выкормыш «Гитлерюгенд», сложил ладони рупором:
– Спустить паруса!
Мэллори так и обмер. В ладонь ему вонзилась игла, но он не заметил этого. Лейтенант отдал команду по-английски! А Стивенс так молод, так неопытен. Он непременно попадется на удочку… Но этого не случилось. Приоткрыв дверь рубки, юноша высунулся, приставил ладонь к уху и бессмысленно уставился вверх, карикатурно разинув рот. Изобразил этакого придурка, не понимающего, чего от него хотят. Мэллори готов был обнять его. Не только его поступки, но и одежда и черная шевелюра соответствовали образу медлительного, недоверчивого островитянина-рыбака.